Паладин замолчал на мгновение, потерявшись в воспоминаниях, затем продолжил:

— Он убивал без разбора. Селяне дрожали от страха, а потом и горожане начали прятаться по домам, когда слышали о его приближении. Это был не просто бандит, это был настоящий демон во плоти, лишь с человеческим лицом. Слухи о его злодеяниях долетели до Ордена, и нас с Аленой выбрали для охоты на него. Мы взяли с собой лучших братьев и отправились на поиски... — Сэр Ясяр замолк, его голос дрогнул. Он закрыл глаза и покачал головой. — Ах, Алена... До сих пор помню её лицо, — сказал он, чуть слышно. — Сильная, отважная... Она была светом в моей жизни. Но... кто мог подумать, что её последняя битва будет не с монстром, а с болью и муками родов? Никого рядом не было, никто не мог помочь... Ни клирика, ни лекаря, ни повитухи... Она ушла, а я так и остался один.

Голос старика сорвался, и Фауст ощутил, как что-то тяжелое и холодное пронзает его сердце. Впервые он увидел не врага, а человека, которого сломили потери и предательства, которых в его жизни было слишком много. Лина молчала, потупив взгляд, не зная, что сказать.

Фауст понимал, что после стольких лет, воспоминания о битвах и потерях всё ещё тяготили старого рыцаря. Чтобы хоть немного отвести разговор от мрачных воспоминаний, он осторожно спросил:

— Вы любили друг друга, сэр Ясяр? Вас и Алену связывало нечто большее, чем просто долг?

Ясяр медленно кивнул, его взгляд стал туманным, словно он снова переживал те моменты.

— Да, — ответил он наконец, с мягкой улыбкой, которая на мгновение согнала с его лица годы печали. — Мы оба были сиротами. Нас обоих спасли из пепелища нашего поселка, когда орки с Белой Стены сожгли его дотла. Мы выросли вместе в Ордене. Дружба переросла во что-то большее, но мы посвятили свои жизни служению и защите. На поле боя мы всегда знали, что можем полагаться друг на друга.

Лина, неожиданно для всех, задала вопрос, который мог показаться неуместным:

— А ребенок Алены... Он выжил?

Ясяр снова кивнул, его глаза загорелись огнем старой горечи.

— Да, наш сын, Волот, выжил. Но он не захотел следовать за мной и идти по нашему пути. Держит торговый корабль теперь. Путешествует между портами, торгует... — Ясяр вздохнул и добавил, — Не виню его за это. Он всегда был упрямым, как и его мать.

Фауст уловил, что в голосе старого рыцаря сквозила не только грусть, но и гордость, хотя он не стал углубляться в эту тему. Он решил вернуться к делу и, собравшись с мыслями, осторожно спросил:

— Сэр Ясяр, я понимаю, что воспоминания о прошлом тяжёлые, но не могли бы вы рассказать, как именно вам удалось победить Марвика Бездушного? Его имя до сих пор вызывает дрожь в сердцах многих.

Паладин вздохнул, словно возвращаясь из далёкого прошлого в суровую реальность:

— Ах, Марвик... Да, тот самый проклятый некромант. Это было долгое преследование. Он был неуловим, исчезал на месяцы, перебираясь, как я потом узнал, на острова или, быть может, на Аллодию. Вернулся, когда все уже думали, что он исчез навсегда. Мы с Аленой собрали группу лучших следопытов Ордена, решили выследить его раз и навсегда. И вот удача повернулась к нам лицом, когда мы нашли подпольный орден черных магов в Агоране. Им руководил уродливый демонический тип...

— Драз? — вдруг перебил его Фауст, вспомнив знакомое описание.

— Да, да, точно. Драз, — подтвердил Ясяр, удивлённо подняв брови. — Он был главным в этом гнусном обществе. К сожалению, Драз смог сбежать, но мы захватили нескольких его подручных. После долгих и, скажем так, убедительных допросов, они выдали нам местоположение Марвика.

Ясяр осмотрелся, словно проверяя, не подслушивает ли кто, и затем продолжил:

— Мы подкараулили его в лесу, он не ожидал нападения. Видимо, думал, что мы все ещё далеко. Марвик выхватил меч и ринулся в атаку, но это был его последний промах. Мы не дали ему шанса колдовать, он был убит почти мгновенно. Я не скажу, что это была великая битва, но на душе было легче. Мы сожгли его тело на костре, а череп... — Ясяр замолчал, его голос стал едва слышным. — Череп решили сохранить как символ нашей победы, трофей над злом. Теперь он покоится в часовне, напоминает нам, что даже самая тёмная магия не сможет победить свет и силу веры.

Лина сделала вид, что восторженно выдохнула:

— Такой символ, должно быть, очень важен для Ордена...

— Да, — задумчиво кивнул Ясяр. — Это напоминание о том, что зло всегда будет пытаться вернуться. Но, благодаря Святой Матери, мы всегда будем начеку.

Фауст внимательно слушал каждое слово, в его голове складывался план. Он чувствовал, что от этого маленького черепа будет зависеть их дальнейшая судьба. Этот череп мог стать ключом к восстановлению его королевства — или стать очередным проклятием в его жизни.

Маг понимал, что момент настал, и время шло на минуты. Он собрался с духом и произнёс:

— Сэр Ясяр, не хочу показаться дерзким, но могу ли я попросить у вас... тот самый череп? На память. Я хочу, чтобы он вдохновлял меня, напоминая, что даже тьма может быть побеждена светом.

Паладин от неожиданности нахмурился, его морщины углубились, и он на мгновение задумался. Лина, сидевшая рядом, широко распахнула глаза, явно ошеломлённая такой просьбой. Она ожидала, что они украдут трофей под покровом ночи, а не попросят его у самого хранителя святыни. Сэр Ясяр глубоко вздохнул, словно взвешивая что-то важное в своей душе, и наконец сказал:

— Ты странный поэт, Ферон. Никто раньше не просил у меня такое. Но... исполни моё последнее желание. Прочти мне грустный стих или спой печальную песню, чтобы моё сердце унесло с собой тёплую память.

Фауст, не смея отказать старику, достал дудочку. Он бросил взгляд на Лину, и она поняла его без слов. Она встала рядом и, обратив лицо к окну, через которое пробивался зимний свет, начала петь. Голос её был хриплым, но чистым, а мелодия дудочки захватила мрачное настроение зимнего дня. Звуки лились мягко и печально, будто рассказывая о потерянных надеждах, о том, что осталось в прошлом и никогда не вернётся. Лина пела:

Солнечный свет снова слепит глаза,

Я иду, но не знаю зачем и куда,

Я иду и смотрю на остатки домов,

Я иду, ведь давно уже на всё готов.

Вокруг меня пусто, внутри меня тоже,

Этот город нас душит и пока не поздно,

Хочу убежать и когда-то вернуться,

Чтоб вспомнить тот вечер, тот день и то утро.

Вспоминай солнце горящего дня,

Тот самый ласковый май.

Время которого больше не будет, больше не будет...

Когда она закончила, в комнате повисла гробовая тишина. Фауст перестал играть, а Лина медленно опустила голову, словно пряча свои собственные чувства за этим коротким стихом.

Сэр Ясяр сидел неподвижно, его глаза блестели от слёз, которые медленно стекали по щекам. Он откинулся на спинку кресла и, казалось, прожил заново свою долгую жизнь, вспоминая все радости и потери. Старик тихо всхлипывал, и Лина осторожно подошла к нему, положив руку на его плечо.

— Всё хорошо, — выдавил он наконец, слабым голосом. — Спасибо, поэт, за этот дар. За эту красоту, что ты принёс мне. Ты пробудил во мне воспоминания о временах, когда жизнь ещё была полна чудес... когда Алена была жива, когда мир был другим. Теперь я чувствую, что мой час близок. Святая Матерь скоро заберёт меня к себе, и я увижу любимую снова.

С этими словами он позвонил в маленький колокольчик, что висел на его столе. В комнату быстро вошёл юный служка, и сэр Ясяр произнёс твёрдым голосом:

— Проводи этих гостей в часовню. Пусть они возьмут череп, который был трофеем нашей победы над тьмой. Он больше не имеет смысла в моей жизни. Пускай они расскажут миру о герое, которого больше не будет.

Фауст не мог поверить своим ушам. Его сердце переполнялось радостью, но он сохранял спокойствие и достоинство. Он понял, что только что доказал себе, что действительно достоин своего титула и роли. Он смог добыть череп некроманта без крови и насилия. Настоящий король должен был быть не только мудрым, но и доблестным.