Лина прищурилась, присматриваясь. Незнакомец, наконец, подошёл ближе, обнажая лицо: почти полностью лысый, с густыми усами, лицо его было измождено, но в глазах горела странная ярость. Кольчуга на нем была прорвана в нескольких местах, особенно выделялся большой кровавый след, темный и почерневший, будто останки древнего ранения. Грязь покрывала его одежду и лицо, но в его движениях чувствовалась непоколебимая решимость.

— Мой король! — внезапно закричал он, рухнув на колени перед Фаустом, обнажив голову. — Наконец-то я нашел вас!

Фауст замер, узнавая этот голос, и медленно спешился, его сердце застучало быстрее.

— Игорь? — прошептал он, чувствуя, как в груди поднимается волна давно забытой боли и воспоминаний.

Перед ним действительно стоял Игорь Черровис, младший брат Эдмунда. Когда-то он был одним из немногих дворян, кто сохранил верность Фаусту до последнего. Он открыл ворота родового замка армии лоялистов, когда Фауст вел сопротивление, и отказался подчиниться брату. Его предательство в глазах Эдмунда стоило Игорю жизни.

— Что с тобой случилось, Игорь? — спросил Фауст, стараясь сдержать охватившую его тревогу. — Как ты оказался здесь?

Игорь поднял голову, в его глазах блестели слезы.

— Я... помню только, как мой брат сразил меня. — Он провел рукой по почерневшему следу на кольчуге. — Я видел, как наши стены падали, как его войска ломились внутрь. Я встал на его пути, и он проломил мне грудь копьем. — Игорь вдруг замолк, его голос задрожал. — А потом... тьма. Я очнулся под землей, в полной тишине, и меня переполнила одна мысль — выживи, найди его, помоги своему королю. Я... я должен был служить вам, мой король. Я не знаю, почему, но что-то вело меня, поднимало из мрака.

Фауст замер. Он понял, что стоит перед ревенантом — редчайшим феноменом среди нежити. Это был воин, поднявшийся из мертвых по собственной воле, движимый последней и самой глубокой клятвой. Ревенанты, как правило, стремились к мщению, не успокаиваясь, пока не завершат свою задачу. Но этот был другим: его клятва была не о мести, а о верности.

— Ты стал ревенантом, — сказал Фауст, его голос дрожал от осознания. — Твоя верность ко мне, даже за гранью смерти, подняла тебя. Это... это нечто невероятное.

Игорь медленно кивнул, его губы дрожали:

— Я... всегда считал вас истинным королем, — прошептал он. — Даже смерть не заставит меня изменить присяге.

Фауст вздохнул, чувствуя, как внутри него борются гордость и боль. С одной стороны, он был тронут этой бесконечной преданностью, с другой — ужас перед тем, что верность его приверженцев привела их к таким крайним последствиям.

Лина с любопытством наблюдала за этой сценой, но не вмешивалась. Видя, что Фауст молчит, она осторожно сказала:

— Ваше величество, он пришел к вам не зря. Это знак. Если он стал ревенантом ради вас, то, может, это значит, что сама судьба на вашей стороне?

Фауст кивнул, его глаза горели внутренним огнем.

— Встань, Игорь. Твоя верность... будет вознаграждена. — Он помог воину подняться, чувствуя, что их странная компания становится все более необычной. — Мы отправляемся в Ливонию, и я бы хотел, чтобы ты сопровождал нас.

Игорь низко поклонился, его глаза светились фанатичной преданностью:

— Я готов служить вам, пока моя клятва не будет исполнена.

— Тогда идем, — Фауст кивнул, взяв поводья своей лошади и оглянувшись на своих спутников. — Время не ждет.

Они снова двинулись в путь, в сердце Фауста переплетались чувство ответственности и сомнения. Он не знал, что ждёт их впереди, но понимал, что с каждым шагом назад дороги не будет. Снег больше не шел, и над Ливонией светило холодное зимнее солнце, озаряя их путь к неизведанному.

Фауст, Лина и Игорь остановились у подножия невысокого заснеженного холма, под которым текла неглубокая речушка. Было решено, что прежде чем продолжить путь, Игорь должен хоть немного привести себя в порядок. Он опустился на колени у снежного покрова и стал торопливо растирать лицо и шею холодным, искрящимся снегом, смывая грязь. Фауст наблюдал за ним с какой-то странной смесью гордости и жалости, вспоминая, каким яростным воином был Игорь при жизни.

— Странно, что на тебе почти нет следов смерти, — заметил Фауст, когда Игорь наконец поднялся на ноги, его лицо теперь чистое, бледное, но не болезненное, как у мертвеца.

— Я сам этого не понимаю, — ответил ревенант, укутываясь в меховую накидку, которую ему выдала Лина. — Даже моя рана... — Он коснулся черного следа на кольчуге. — Она не гниет, не болит. Я думаю, что я... просто должен был вернуться.

— Возможно, ты возвращен судьбой, — задумчиво сказал Фауст, его голос был пропитан горечью. — Зная Эдмунда, он даже не дал тебе последнего покоя. Ты не похоронен в склепе Черровисов, как положено рыцарю. Тебя просто закопали на каком-то безымянном кладбище, как простого солдата.

Игорь сжал кулаки, его взгляд потемнел.

— Я знаю, мой король. Эдмунд посчитал мое верное служение вам предательством. Но я никогда не клялся в верности ему. Моя присяга принадлежала только вам. Он... он предал нашу семью, он предал королевство, он предал все, что должно было быть свято для правителя Агорана.

Фауст нахмурился, вспоминая тех лояльных феодалов, что поддерживали его до самого конца. Верность, которая была незыблемой основой королевства, рассыпалась в руках новых правителей, как сухая земля. Эти люди, готовые сражаться до последнего вздоха, теперь превращались в забытых мертвецов.

— На таких, как ты, Игорь, всегда держался Агоран, — проговорил он, глядя в его глаза. — Но времена меняются, и верность становится редкостью.

Лина молча смотрела на эту сцену, понимая, что что-то глубже политических игр связывает этих двоих. Она привыкла видеть циничных воров и безжалостных авантюристов, а тут перед ней стоял король, который не отрекся от своих преданных слуг даже после смерти, и ревенант, что вернулся с того света ради своей клятвы. Это рождало в ее сердце странное чувство, что она служит не просто изгнанному королю-некроманту, а истинному лидеру.

Они направились к заставе Ливонии, теперь втроем, но шли медленнее, чем рассчитывали. Игорь двигался пешком, шагая широкими, твердыми шагами по снежному насту, словно не замечая холода. Лина ехала верхом, время от времени оглядываясь на ревенанта, словно не могла поверить, что тот идет без усталости.

— Я больше не ощущаю усталости, — вдруг сказал Игорь, когда они шли по узкой тропе, покрытой снежными сугробами. — Моё тело... оно словно не мое. Я могу бежать без остановки, пока вы едете на лошадях.

Лина покачала головой и улыбнулась:

— Это звучит интересно, но лучше бы сейчас так не делать. Представь, как на тебя посмотрят воины на заставе, если ты будешь нестись рядом с нами, как вьюга. Лучше на ехать со скоростью обычного шага.

Фауст рассмеялся, представив эту картину, но тут же посерьезнел:

— Лина права. Лучше не привлекать лишнего внимания. Чем незаметнее мы проскользнем, тем лучше.

Миновав заставу, они оказались на знакомых Лине землях Ливонии, в герцогстве Белшир. Снег прекратил падать, и лишь холодный ветер обдувал им лица. Фауст с облегчением заметил, что дозорные на заставе, по-видимому, предпочли уют своих караульных постов прогулкам по стылым заснеженным полям. В такую погоду никому не хочется лезть на рожон — даже бдительным воинам. Тем более, что Ливония и Агоран в последнее время жили скорее мирно, если не считать давние исторические обиды, которые никогда не умирают. История была беспощадна к соседям Агорана. Некогда могущественное королевство Астерия было поглощено, а королевство Барондия разделено среди союзников Агорана. Войны прошлого все еще рябью отражались на политике, даже если на поверхности царил мир. Но теперь, после недавней гражданской войны в Агоране, влияние королевства ослабло.

— Что привело нас сюда, мой король? — неожиданно спросил Игорь, глядя на Фауста. Его глаза, лишенные обычного человеческого тепла, были полны верности и ожидания.