— Но вы ведь не замужем…

— Как тебе не стыдно, Марк Юрьевич? — Инга Бруновна укоризненно глянула на него и горделиво подняла голову. — Не нашелся еще тот мужчина, что будет меня достоин.

— Не сомневаюсь, — поддакнул Марк, осознав, что сморозил глупость. — А ваши коллеги…

— Внизу, — бросила Томан и демонстративно отвернулась к экрану, показывая, что обиделась на глупого юнца.

Марк не стал продолжать разговор. Томан вечно летала в своих фантазиях, и, кажется, книги любила больше мужчин. На деле же не каждый мог справиться с такой темпераментной особой, и об этом знали все посетители Библиотеки.

Голицын вернулся в читальный зал, но за стол не сел, прошел дальше и углубился в лабиринт из стеллажей. Дойдя до дальней стены, обшитой стеновыми панелями, он отодвинул в сторону гравюру Талия Оболенского, и перед ним открылась кодовая панель. Он нажал на зеленую кнопку, и через минуту из динамика раздался бодрый фальцет:

— Инга Бруновна, вы ли это?

— Это Голицын, Евгений Михайлович, — ответил Марк.

Из динамика послышалось удивленное «О-у-у», и панели на стене разъехались в стороны, открывая Марку кабину лифта.

Марк зашел в новенький лифт и нажал на минус второй этаж. Кабина плавно заскользила вниз, и через мгновения Голицына ослепил белый свет потолочных ламп.

Хранилище и лаборатории спрятались под землей, и Марк точно знал, что это было одно из лучших книгохранилищ мира, ведь успел побывать во многих — и акудзинских, и людских.

Совет никогда не жалел денег на изучение истории, получение древних артефактов и научные изыскания. Почему так повелось Марк не знал, но как ученый горячо поощрял это. Наверное, поэтому год назад его так поразила запущенность Седьмого отдела, который уже стал вторым домом. По сравнению с остальными компаниями Корпорации акудзин, Седьмой отдел практически никак не обеспечивался, хотя и играл важную роль в их жизни. Им с Константиновым пришлось попотеть, чтобы изменить ситуацию, выбить финансирование, получить больше полномочий и влияния.

Он оказался в большом светлом холле с кабинетами-аквариумами. Налево за широкими дверями скрывалось большое хранилище на три подземных этажа. А если пройти прямо можно было попасть в лаборатории, где изучали старинные тексты, занимались реставрацией, стабилизацией и консервацией особо ценных экземпляров.

В проеме, ведущем в лабораторию, появился низенький, пухлый мужчина с круглым лицом, круглых очках, круглым брюшком, выступающим под белым медицинским халатом, из-под которого выглядывал серый брючный костюм.

— Марк! — воскликнул мужчина.

— Здравствуйте! — улыбнулся Марк и, подойдя к нему, обнял как старого друга.

Именно Евгений Михайлович Таланов когда-то подтолкнул новоиспеченного студента Марка Голицына на путь, по которому он гордо шагал десять с лишним лет несмотря на сопротивление семьи. Отец мечтал, чтобы единственный сын приобщился к делам семьи, но Марку претил бизнес, экономика и тем более политика. Тогда только дядя поддержал его, заявив всем, что жизнь одна и жить надо так, как хочешь. И Марк жил… ровно до того момента, как убил профессора Миядзаки в древней гробнице каньона Цангпо.

— Неужели ты решил вернуться на путь истинный? — подмигнул Таланов, ведя Марка в лабораторию.

— Не совсем, — нахмурился Марк.

Они вошли в просторный холл, посреди которого стояли несколько столов, где на специальных подставках расположились старинные книги. Справа в закрытой комнате со стеклянными стенами склонились над какими-то бумагами двое мужчин совершенно на первый взгляд одинаковые, словно братья. Прямо, в такой же комнате спиной к ним склонился над столом еще один.

— А что же тебя привело к нам? — удивился Таланов. — А! Понял! Хроники! Вон, глянь, какая красота!

Евгений Михайлович подвел Марка к стеклянному кубу на высокой деревянной тумбе, которую Голицын сразу и не приметил.

— Что это? — спросил Марк, обойдя витрину по кругу.

— Это специальный заказ для Хроник, — с гордостью отвечал Таланов. — Датчики температуры, влажности, давления, сигнализация. Кстати, если кто вздумает дотронуться до стекла, то ты и твои коллеги получите оповещение.

— Неплохо, — одобрительно кивнул Марк. — Только Хроники меня сейчас мало волнуют.

— С ума сошел?! — возмутился Евгений Михайлович. — Ты нашел их почти два года назад, но с тех пор даже не взглянул на них. Ты хоть читал мою статью? Ладно мою! Ты читал статью Джан Фая? Она переведена на двенадцать языков!

— Нет, не читал, — отрезал Марк, и Таланов как-то сразу сник, будто уменьшился в размерах и стал еще ниже, чем был.

— Раз так, то, чем я могу тебе помочь? Ты же не просто так пришел? — сощурился Таланов.

— Горелов, — кратко бросил Марк, посмотрев в глаза директору Библиотеки.

— Ешки-матрешки! Все-таки Константинов крепко за тебя взялся! — ворчливо, но как-то по-доброму усмехнулся Таланов.

Марк на это только вздохнул. А что тут скажешь? Попав в Седьмой отдел почти случайно, он уже не мыслил жизни без этой работы, коллег и лучших друзей, которых никогда раньше не было.

— Горелов был хорошим сотрудником. Занимался составлением каталогов коллекций. Последнее время они с Ингой Бруновной работали с рукописными документами, а некоторые из них были ну очень хрупки, — рассказывал Таланов.

Они все еще стояли возле новенькой витрины, предназначенной для главной реликвии их вида — «Хроник акудзин», и Марк внимательно слушал директора Библиотеки, одновременно наблюдая за работой реставраторов в лаборатории.

— То есть он с ней общался больше всего? — уточнил Марк.

— Не сказал бы, — покачал головой Таланов. — Чтобы работать над одной коллекцией не обязательно все время контактировать. Достаточно распределить между собой работу, и вуаля!

— Ясно. То есть в коллективе не было дружеских связей?

— Если ты про Горелова, то скорее нет, чем да. Мы все коллеги, приятели. Дружат только Дима и Юра, — Таланов кивнул в сторону реставраторов. — Всегда работают в паре еще с института, в отпуск семьями и так далее. Аркадий же всегда имел приятельские отношения со всеми. Никогда бы не подумали, что он способен на такое.

— Может его поведение изменилось в тот период? Ничего странного не замечали? — задал очередной вопрос Марк.

— Стал меньше общаться разве что. Весь был в работе. Раньше знаешь как… Шутковали, трепались в перерывах, а Аркадий в то время ушел в работу с головой, бормотал что-то под нос, засиживался допоздна, а иногда и ночевал в хранилище. Я ему говорил, что стоит больше отдыхать, Мариночке внимания уделять, но он лишь отмахивался. Я подумал, бывает. Все мы иногда становимся немного того, когда увлекаемся новыми проектами. Не так ли?

— Так, — улыбнулся Марк, понимая, о чем говорит Таланов.

Он тоже бывало увлекался и погружался в работу, которая его пленяла, настолько, что иногда забывал пообедать и поспать. Так было в прошлом году — новая работа и новые вызовы увлекли так, что уходить, не поймав маньяка, не хотелось, наоборот, проснулся дикий, первобытный азарт. Такой, что внутри все переворачивалось при мысли о том, что, если упустишь убийцу, проиграешь и сам себе этого не простишь.

— А почему ты спустя столько лет заинтересовался им? — сощурившись спросил Таланов.

— Вышел он, а после выхода, всегда берем на контроль, — соврал Марк.

Говорить кому-либо, особенно коллегам подозреваемого о том, что они расследуют новые загадочные убийства, Марк не собирался.

Евгений Михайлович понимающе кивнул. В этот момент из лаборатории вышли реставраторы. Заметив Марка, они синхронно улыбнулись и подошли поздороваться.

— Давненько ты к нам не захаживал, — усмехнулся долговязый Юрий. — Али у десяток Библиотека нынче не в почете?

— Скорее у ментов это зашквар, — хохотнул коренастый Дмитрий.

— Эх, вы! Тоже мне научные сотрудники! — возмутился Таланов. — Глянь на них! Образованные акудзины, а за базаром не следят.