— А за базар у нас Пьер отвечает, — парировал Дмитрий, кивая в сторону третьего сотрудника Библиотеки. — Герцог как-никак. Они с князем всегда общий язык находили.

— Я со всеми нахожу общий язык, даже с тобой, Дима, — улыбнулся Марк.

— Я что? Я ничего! Ты по делу и просто так? Если просто так, угощаешь.

— По делу. По делу Горелова, — Марк убрал с лица улыбку, и реставраторы переглянулись.

— Вспомнил черное пятно на нашей репутации, — проворчал Юрий.

— Вы-то тут причем? Не вы же девушек за ноги вниз головой подвешивали.

— Зато потом нас Константинов по пять раз на дню на допросы вызывал, — отвечал вместо друга Дмитрий. — Всю душу вынул! Да кому я рассказываю? Ты же с ним работаешь.

— Но ведь вы не знали о том, что творит Горелов. А допросы — это обязательная процедура, — учительским тоном пояснил Марк.

— Нам от этого не легче. И вообще он больше общался с Бруновной и Герцогом.

— Вот как? Евгений Михайлович, вы вроде говорили, что с Ингой Бруновной они работали над каталогом. А с Пьером просто дружили? С Пьером вообще возможно дружить? — нахмурился Марк. Этот самовлюбленный лягушатник ему никогда не нравился.

— А чем тебе Пьер не угодил? — искренне удивился Таланов. — Ну да, он специфичный акудзин, но очень грамотный. Пьер помогал им в переводах. У нас было много французских документов времен войны тысяча восемьсот двенадцатого.

— Прекрасно! — улыбнулся Марк. — А могу я поговорить с Пьером?

— Позову, — заявил Юрий и направился к коллеге.

— А я пойду наверх, с вашего позволения, — кивнул им Дмитрий и двинулся к лифту.

— Пьер изменился. Ты его не узнаешь, — шёпотом предупредил Таланов.

— На лысо побрился? — усмехнулся Марк, памятуя, что француз всегда ходил с крысиным хвостиком из жиденьких волос.

Пьер вообще напоминал Марку большую тощую крысу — тонкие губы, острый нос, маленькие черные глазки, щётка усов. Берета не хватало, шейного платка и багета в руке, тогда бы Пьер был похож на типичного карикатурного француза.

Однако из кабинета вышел плотный мужчина с брюшком, розовыми щеками и без усов. Марк рот открыл от удивления. Куда подевался тощий лягушатник с надменным взглядом полным презрения?

— Я же говорил, — самодовольно шепнул Таланов.

— Князь Голицин, — поздоровался подошедший к ним Пьер, коверкая фамилию Марка.

— Герцог де Монморанси, — кивнул Марк, принимая эту игру. — Право я вас не узнал! Вы очень изменились.

— А вот вы ни капли не изменились, — Монморанси смерил его презрительным взглядом.

— Я не ем багеты на ужин, — оскалился в улыбке Марк.

— А я не ел багеты, — также оскалился Пьер. — Я ел эчпочмаки.

— Простите? — опешил Марк.

Таланов, наблюдавший за ними, захихикал и пояснил Марку:

— Пьер женился два года назад. Диночка прекрасно готовит!

— Поздравляю вас, — учтиво кивнул Марк.

— Благодарю. Но вы ведь хотели поговорить не о моей супруге, князь? — надменно скривился Пьер.

— Отнюдь, многоуважаемый герцог! Я хотел поговорить о вашем бывшем коллеге. О Горелове.

— Оу-у-у, — Монморанси позеленел, будто Марк сунул ему под нос дохлого скунса. — Негодяй и подлец!

Марк даже опешил — настолько неожиданным был возглас француза.

— Э-э-э… Вы так стали считать после его ареста? — на всякий случай уточнил Голицын.

— Он только притворялся хорошим акудзином. Был добр и учтив, всегда помогал в работе, — злой скороговоркой проговорил Монморанси. — А на самом деле что? Убивал несчастных девушек!

— Но он вроде как страдает психическим расстройством. Во всяком случае, говорит, что убивать ему приказывал голос…

— Врет! — резко оборвал Марка Пьер. — Нагло врет, подонок!

— С чего такая уверенность, дорогой Пьер? — вмешался в разговор Таланов.

— Потому что все хладнокровные, расчетливые убийцы притворяются психопатами, чтобы оправдать свою жестокость, — отрезал Монморанси.

— Или же все расчетливые хладнокровные убийцы и есть психопаты, — парировал Таланов. — Не верю, что здоровый акудзин или человек способен на такие зверства.

— Остаюсь при своем, — заявил Монморанси и, кивнув мужчинам, скрылся в хранилище прежде, чем Марк успел его остановить.

— Да, вы правы, Евгений Михайлович, — протянул Марк. — Герцога и впрямь не узнать.

— Все течет, все меняется… — философски заметил Таланов и жестом пригласил Марка следовать за ним в хранилище. — Все-таки вам стоит на нее взглянуть. Я понимаю, это может быть тяжело в свете тех… м-м-м… событий. Но ведь благодаря вам Хроники теперь с нами.

Марку почему-то резко захотелось прыгнуть отсюда куда угодно, только не идти с Талановым в хранилище. Какая глупость! Но он будто боялся книги, из-за которой убил акудзина, из-за которой впал в затяжную депрессию, чуть не стал алкоголиком и попал в Седьмой отдел.

Но он не решился спорить с Талановым и нехотя вошел за ним в просторное помещение с огромными длинными стеллажами до самого потолка. На них стояли коробки, ящики, книги, папки, а проходы были настолько узкие, что иногда приходилось передвигаться чуть ли не боком.

— Хех, нам бы расшириться, но место не позволяет. А менять здание… Да ни за что! — нервно хихикая воскликнул Таланов.

— Так может просто перенести часть хранилища? — предложил Марк.

— А мы уже! Договорились с Центром культурного наследия. А они и рады! Представляешь?

— Представляю, — кивнул Марк.

Преодолев лабиринт стеллажей, они оказались в дальней комнате. Свет здесь был приглушен, а в стеклянных витринах хранились самые ценные экземпляры Библиотеки.

Последний раз Марк видел ее в пещере, глубоко под землей. И вот увидел снова. Большая книга в черном, кожаном переплете лежала перед ним под стеклом. И ничего в ней не было необычного на первый взгляд. Зря боялся.

По преданиям в книге раскрыта тайна происхождения акудзин как вида. За ней охотились сотни и тысячи до него. Вот только тайна так и останется тайной — Хроники были написаны на мёртвом языке. Малоизученном мертвом языке.

За два года ученые-акудзины со всего мира только и смогли расшифровать отдельные слова и фразы, которые по отдельности не значили ровным ничего.

— Аркадий ей бы непременно заинтересовался, — ни с того ни с сего заявил Таланов.

Марк повернулся к нему и вскинул брови:

— Почему?

— Он увлекался теориями о нашем происхождении. Наверное, перечитал все книги и документы на эту тему.

— Интересно… — протянул Марк. — А с вами он своими выводами не делился?

— Изредка. Если находил что-то интересное, — отмахнулся Таланов, но в отличие от него Марку эта информация могла понадобиться. Непонятно зачем, но тут срабатывало чутье.

— И что говорил? — спросил Марк, делая вид, что интересуется чисто из вежливости и поддержания разговора.

— Что эволюция — это, конечно, хорошо, но гораздо приятнее верить в некие высшие силы.

— В бога?

— Мы же демоны, Марк, — захихикал Таланов. — В нашем случае стоит верить в Сатану или какого-нибудь Высшего демона, создавшего все самое плохое и гнилое на нашей планете. Нас самих, например.

— Нет, я согласен, что бывают гнилые люди и гнилые акудзины, но, чтобы верить в то, что нас слепили из лавы в преисподней… Ну нет, — усмехнулся Марк.

— Раньше верили. И люди, и мы, — развел руками Таланов, как бы насмехаясь над невежеством разумных существ.

— Есть, правда, такие мыслители, которые могут засорить мозг кому угодно. Они пишут свои труды, вкладывая в них душу. Сами искренне верят в то, что говорят, а их читатели пропитываются такой же уверенностью и следуют за ложными смыслами, — Марк состроил грустную мину и исподлобья посмотрел на реакцию Таланова.

— Да, пожалуй, ты прав, мой мальчик, — подумав пару минут согласился Евгений Михайлович.

— Нет, я просто не понимаю, что за книги читал Горелов, чтобы из ученого превратиться в фанатика-шизофреника? — дожал Голицын.

— Хороший вопрос, — протянул Таланов, но по лицу его было видно, что он над чем-то размышляет. — А ведь это можно посмотреть. Мы всегда отмечаем в системе книги, которые берем в работу — неважно читать или реставрировать, или описывать.