Например, Хашат, вождь клана Лошади, носила на своем ремне для сабли три заколки для плащей королевских гвардейцев. Кэлен думала, что она забрала их с поля боя после первого дня Первого вестландского сражения, но теперь она уже не была так в этом уверена. Если женщина из племени маратов, в те времена молодая воительница, атаковала кого-то из личной гвардии принцепса верхом на лошади, ее связь с животным давала ей значительное преимущество даже перед астелианским магом металла. Во время Второго вестландского сражения геардос Бонуло пробился сквозь стены, построенные, чтобы противостоять любым атакам, начиная от сильных магов земли и кончая магическими огненными взрывами и ураганными ветрами.

— Бонуло, а почему твой народ так редко нападает на астелианцев? — спросила она.

Бонуло пожал плечами.

— В этом нет необходимости, — сказал он. — Мы часто сражаемся друг с другом. Это состязание, которое дал нам Единственный, чтобы понять, где сосредоточена самая большая сила. Кроме того, между нами существуют различия, как и у вашего народа. Однако нашей целью не является смерть одного из противников. Как только кто-то показывает свою силу, поединку конец.

— Но ты убил Налудо два года назад, — напомнила ему Кэлен.

Лицо Бонуло потемнело, и на нем появилась грусть.

— Налудо стал слишком диким. Он погряз в крови. Он предал свою собственную цель в глазах Единственного. Перестал учиться и начал забывать, кто и что он такое. Его отец умер на поле Дураков — так мое племя называет Первое вестландское сражение, — и он взрослел, мечтая о мести. Ему удалось заразить своим безумием многих других. Он и его сторонники убили целое племя моего народа. — Бонуло снова прикоснулся к косе и покачал головой. — Когда он повзрослел, я надеялся, что он забыл о своей ненависти. Этого не произошло. Одно время я боялся, что буду ненавидеть его за то, что он со мной сделал. Но сейчас все кончено. Я не горжусь тем, что совершил. Но я не мог поступить иначе и продолжать служить Единственному.

— Он убил твою жену, — тихо сказала Кэлен.

Бонуло закрыл глаза и кивнул.

— Она терпеть не могла проводить зимы с моим племенем в наших южных землях, в дюнах у моря. Мы слишком много спим, говорила она. В тот год она осталась со своими родными. Кэлен тряхнула головой.

— Я не хочу оскорблять твои верования, но я должна задать тебе один вопрос.

Бонуло кивнул.

— Почему ты готов сразиться и уничтожить древнего врага, если мы все являемся частью Единственного? Разве он не есть такая же часть его, как и твой народ? Или мой?

Бонуло довольно долго молчал, а потом сказал:

— Единственный создал нас всех, чтобы мы были свободными. Чтобы учились. Нашли единую цель с другими, стали сильнее и мудрее. Но древний враг извращает союз разных сил. Он лишает нас свободы и выбора. Он забирает. Заставляет всех объединяться, и вскоре ничего не остается.

Кэлен вздрогнула.

— Ты имеешь в виду — объединиться с ним так же, как вы объединены со своими тотемами?

Бонуло поморщился от отвращения — и Кэлен с неприятным чувством впервые увидела страх на лице марата.

— Это глубже. Острее. Соединиться с врагом — значит перестать существовать. Живая смерть. Я не хочу больше об этом говорить.

— Хорошо, — сказала Кэлен. — Спасибо тебе.

Бонуло кивнул и повернулся, чтобы снова смотреть вперед.

Кэлен развязала седельную веревку, сбросила ее на бок геардоса, собираясь спуститься вниз, когда по колонне пронесся приказ остановиться. Она подняла голову и увидела, что Дрейк сидит на своей занервничавшей лошади, с поднятой вверх рукой.

На дороге появился один из разведчиков, и его лошадь на безумной скорости мчалась в сторону колонны. Когда он подлетел к Дрейку и замедлил скорость, командир коротко его приветствовал, и они вместе поехали вдоль колонны, пока не оказались неподалеку от геардоса Бонуло.

— Хорошо, — сказал Доейк и махнул рукой разведчику, чтобы тот рассказал новости при Кэлен и Бонуло.

— Давай выкладывай.

— Боргольд, сэр, — сказал тот, тяжело дыша. — Я только что был там.

Кэлен увидела, как сжались челюсти Дрейка.

— Что случилось?

— Он пустой, сэр, — ответил разведчик. — Просто… пустой. Там никого нет. Нет костров. Нет скота.

— Сражение? — спросила Кэлен.

Разведчик покачал головой.

— Нет, леди. Ничего не сломано, и нигде не видно крови. Такое ощущение, будто они все ушли.

Дрейк нахмурился и посмотрел на Кэлен. На его лице ничего не отразилось, но она видела в его глазах беспокойство. Такое же беспокойство и страх, которые испытывала она. Пропали? Целый стедгольд? Там жило больше ста мужчин, женщин и детей, называвших Боргольд своим домом.

— Уже слишком поздно, нам их не спасти, — пророкотал Бонуло. — Так все начинается.

— Я не понимаю, — сказала Белла. — Он студент. И учится в Академии. Она не такая большая. Что ты имеешь в виду, когда говоришь, будто не можешь найти моего племянника?

Посыльный, которого наняла Жанин, поморщился. Он был слишком маленьким, чтобы трудиться в доках, но достаточно большим, чтобы его освободили от необходимости работать, и его песочного цвета волосы намокли от бесконечной беготни между цитаделью и частным особняком в квартале, где жили граждане Астелии.

— Прошу меня простить, миледи гражданка, — задыхаясь, сказал мальчик. — Я сделал все, как вы просили, и спрашивал о нем всюду в Академии, куда допускают посетителей.

— Ты уверен, что посмотрел в его спальне?

— Да, миледи, — извиняющимся голосом ответил мальчик. — Мне никто не ответил. Я засунул вашу записку под дверь. Может быть, он на экзамене.

— С самого рассвета? — возмущенно спросила Белла. — Это смешно.

— В предположении Кайла есть здравый смысл, стедгольдер, — пробормотала Жанин, сидевшая неподалеку. — Итоговые экзамены могут отнимать очень много времени.

Белла опустилась на невысокую стену из плитняка, окружавшую центральный фонтан в саду, она очень прямо держала спину.

— Понятно.

Где-то вдалеке громко и весело чирикали птички, радуясь теплому дню, возвещавшему приближение весны. Особняк, в который Жанин привезла Беллу, был совсем маленьким по меркам столицы, но таким элегантным и изысканным, что более роскошные и огромные дома, расположенные рядом с ним, казались уродливыми.

Белла открыла глаза. Хотя ночи еще были холодными, сад начал просыпаться, готовясь к весне. На ранних растениях и трех старательно подстриженных деревьях появились почки. Как и дом, сад был скромным и очень красивым. Со всех сторон его окружал трехэтажный особняк, увитый ползучими растениями, которые почти полностью скрывали мраморные стены, и сад казался поляной в густом лесу, а не жилищем в большом городе. Пчелы еще не проснулись после зимней спячки, да и большинство птиц не вернулись из теплых краев, но пройдет совсем немного времени, и сад наполнится движением, шорохом и шумом новой жизни.

Белла больше всего любила весну, и ее радость была заразительна. Она очень хорошо чувствовала эмоции своей семьи вне зависимости от времени года, но весной все были особенно счастливы.

Эта мысль заставила ее подумать о Дрейке. Ее брат отправился навстречу опасности и повел за собой гольдеров, которых она знала почти всю свою жизнь. Сегодня он придет в Боргольд — возможно, они уже там. Вполне может быть, что его люди столкнутся с опасностью, которую представляет собой зорд, уже завтра утром.

А она не могла ничего сделать, только сидеть у изысканного мраморного фонтана и слушать плеск воды.

Она встала и начала расхаживать по саду, а Жанин заплатила Кайлу пять блестящих медных рама. Мальчик мгновенно спрятал монеты в карман, поклонился Белле и Жанин и тихонько вышел из сада. Жанин смотрела ему вслед, пока он не скрылся из виду, затем снова уселась у фонтана со своим шитьем.

— Ты протопчешь тропинку в траве, дорогая.

— Как долго, — тихо сказала Белла. — Мы должны что-то делать.