В конечном итоге Бард поднял Вадима за ворот и потащил к лестнице, намереваясь скинуть ухмыляющуюся окровавленную рожу.

— Зачем?! Зачем это все?

— Они не мертвы, — прохрипел Вадим, сплевывая кровь. — Они едины.

— Что?

— Существо. Оно не убивает, а поглощает. Органическая материя переходит в новое состояние, сохраняя нейронные сигнатуры мозга.

Слова собеседника вызвали интерес Барда. Он отвел Вадима от края пролета и швырнул на пол. Ошарашенная группа стояла вокруг горе-эсбэшника и молча слушала рассказ.

Одну семисменку ранее

Глубокая ночь. Леонид Степанович шел вдоль длинного коридора испытательного комплекса НИИ «Механики». Шаркающая походка сливалась с гудением старых люминесцентных ламп, образуя по-своему гармоничный ритм самородного аккомпанемента. Седой профессор устало потирал глаза, глотая таблетки-стимуляторы одну за другой.

«И какой олух додумался проводить эксперимент в такой час? — раздраженно ворчал он. — У меня своих дел по горло и нет времени на профанские фантазии всяких выскочек». Профессор раскусил последнюю горькую пилюлю и вошел в комнату управления.

В просторном зале, заставленным по периметру терминалами и измерительным оборудованием, собралась толпа лаборантов, суетливо мельтешащих из стороны в сторону в броуновском движении.

— Я уже не надеялся, что вы одарите нас своим присутствием, — грозно пробубнил Виссарион Иванович. — Однако вы здесь, и это главное.

— Меня все еще не покидают сомнения относительно необходимости моего присутствия, — раздраженно и одновременно сонно отвечал профессор. — Свойство продуктов распада биоматерии, подвергшейся Самосбору, это немного не мой профиль.

— Поверьте, Леонид Степанович, — вклинился в разговор Вадим, — вашей компетенции будет более чем достаточно.

— А, это вы, — профессор бросил усталый взгляд в сторону нового собеседника. — Что на этот раз? Скрещивание испражнений улиток?

Вадим еле усмехнулся.

— Понимаю ваш скепсис. Вы уж простите, что пришлось дергать в такой час, но вы единственный специалист по Самосбору, который нам доступен. Эти испытания очень важны для всех жителей Гигахруща, и я хочу, чтобы все прошло без сучка, без задоринки.

— Оставьте эту неумелую лесть вашему руководству. Просто скажите, что вам от меня нужно, и покончим с этим.

— Все очень просто. Доведите коэффициент Самосбора до одного и трех, а дальше просто наблюдайте.

— Одна целая и три десятых? — лицо профессора побледнело от ужаса. — Зачем вам такая интенсивность?

— Довольно вопросов, — вмешался Виссарион. — Задача поставлена, вот и выполняйте. Оборудование готово, персонал ждет ваших инструкций.

— Но…

— Немедленно!

Елезаров трясущимися руками нащупал спинку стула и занял место за центральным пультом.

— Открыть клапаны на четверть.

Едкий фиолетовый туман стал медленно просачиваться в испытательную камеру и скапливаться плотным облаком вокруг цилиндра.

— Самосбор — три десятых, — доложил лаборант.

— Запускаю инфразвуковые эмиттеры.

Стены камеры затряслись, на полу тонкой пленкой выпал осадок из черной слизи.

— Самосбор — семь десятых!

— Вам действительно нужно больше? — дрожащим голосом сказал профессор.

— Эксперимент требует продолжения, — холодным тоном ответил Виссарион.

— Текущего уровня вполне достаточно, чтобы…

— У вас нет другого выбора, пожалуйста, продолжайте.

Лицо Елезарова застыло, словно каменное. Да, он уже не первый раз пересекает отметку в одну целую, но после каждого такого раза он чувствовал, как в нем умирают последние остатки человечности. И всегда ему казалось, что ниже пасть он уже не может. Молодой лаборант заметил замешательство профессора и решил предложить свою помощь

— Может, мне самому повысить амплитуду звуковых волн? Я читал все ваши работы, думаю, я смогу управлять резонансом.

Профессор медленно обернулся к коллеге.

— Вы уже делали это раньше?

— Честно признаться, — замялся парнишка, — я вообще первый раз провожу симуляцию.

— Вот как? — Леонид Степанович бросил презрительный взгляд в сторону своего начальника и осторожно подошел к юнцу. — Тогда вы должны кое-что знать, — он положил свою руку на ладонь лаборанта и плотно прижал ее к контрольной панели. — В моих работах я намеренно скрыл одну маленькую деталь, — словно из ниоткуда профессор вытащил скальпель и вонзил его в ладонь пареньку. Кровь багровым ручьем заструилась по переключателям и тумблерам. Лаборант дергался и вопил от боли.

— А-а! Что вы делаете?!

— Без страдания нет пути к познанию, — прошептал профессор. Второй рукой он медленно поднимал рычажок управления излучателем. Остальные лаборанты не обращали на него никакого внимания, словно не происходило ничего необычного.

— Самосбор — одна и четыре сотых.

Туман в камере закружился безумным вихрем, слизь кипела и окрашивалась всеми цветами радуги.

— Этого мало! — кричал Вадим. — Продолжайте подъем!

Профессор шепнул парнишке «Прости», вынул скальпель из окровавленной кисти и быстрым движением вскрыл горло бедняге. Кровавый поток залил приборы управления. В воздухе появились нотки чеснока, гнили и паленой резины. Помещение пультовой затряслось и наполнилось фонтанами искр. Из-за гермощитов испытательной камеры послышался истошный нечеловеческий крик, переходящий в рев, сопровождаемый оглушительными ударами.

Шоу продолжалось еще две минуты, а потом внезапно все стихло.

— Браво, профессор! — радостно захлопал в ладоши Вадим. — Было очень приятно наблюдать за работой мастера.

— Я сделал то, что вы просили, теперь позвольте мне уйти.

***

Рассказ Вадима больше напоминал бред сумасшедшего. Невозможно было поверить, что Леонид Степанович был способен на хладнокровное убийство, даже ради науки.

— Что за бред ты несешь? — прошипел Юра. — Я проводил десятки симуляций Самосбора. Камера просто накачивается продуктами распада, и все. Остальное, что ты описал, не имеет никакого смысла.

— Спорить не буду, я не специалист, — издевательски сплюнул кровью Вадим. — Важно то, что у нас получилось активировать образец. Следующая фаза предполагала использование естественного Самосбора. Энергии симуляции было слишком мало, чтобы долго поддерживать жизнь.

— Жизнь чего?! — Беркут прислонил дуло автомата к виску особиста и звонко дернул затвором.

— Полиморфно-адаптивная материя. Ее нашли в одном из соседних блоков после Самосбора. Говорят, что она облепила дверь ячейки, но это не важно. Долгие циклы она лежала в хранилище «Слизи», пока я не обратил внимание на этот образец. Испытания показали, что вещество способно поглощать и сохранять нейронные связи мозга, образуя некий коллективный разум. Это было удивительно! Связи сохранялись даже после того, как образец контактировал с продуктами Самосбора. Более того, он становился намного активнее. И тогда я понял. Вот. Вот оно, решение! Идеальная форма жизни, превосходно адаптированная под условия Гигахруща! Нужно было поделиться этим даром со всеми. Больше не нужно бояться Самосбора. Вы понимаете? Больше не будет страха, боли и смерти. Только вечное блаженство.

— Что-то Сокол не выглядел шибко счастливым.

— Процесс может быть болезненным, но это неважно. Он оставил свою тривиальную жизнь и присоединился к великой цели.

— Удобные слова, — усмехнулся Кобра. — Тебе бы трибуну, и может даже привлечешь парочку добровольцев.