— Но, впрочем, забудем же всё плохое в преддверии чудесного праздника, которого вы с нетерпением ждёте… Ведь вскоре после него вас настигнет сессия!

Тут ректор злорадно расхохотался, да так, что даже слёзы на глазах выступили.

Но зал молчал.

Отсмеявшись, Ваол окинул взглядом безмолвствующую аудиторию и недовольно хмыкнул. Ведьма с фиолетовыми волосами, тенью скользнувшая у него за спиной, с искажённым от гнева лицом стала подавать студентам знаки руками, изображая аплодисменты.

Первые ряды слушателей, беспомощно переглянувшись, неуверенно захлопали.

Лицо ректора вновь расплылось в самодовольной ухмылке, и он продолжал:

— Итак, чтобы скрасить вам праздник и добавить немного магии, — снова выделил Ваол последнее слово, — на этот раз я не стану урезать вашу жалкую стипендию!

Фиолетта снова яростно замахала руками за спиной ректора, и слушатели нехотя захлопали.

— А я-то надеялся на прибавку, — тихо посетовал один студент на ухо другому, и тут же провалился вместе с сидением.

— Вместо этого, — выдержав паузу, сообщил Ваол-ибн-Оод, — я заберу её всю!

Тут в нескольких местах отчаянно охнули, и с десяток студентов мигом скрылись во мраке.

— И знаете, на что я её потрачу? — голос ректора был полон насмешливого злорадства. — На подарки вам, глупенькие!

Фиолетта не знала, нужно ли тут хлопать, и на всякий случай решила подождать. Аудитория тоже застыла в бессмысленной надежде. Вытянув головы, студенты напряжённо уставились на повелителя. Ну а вдруг всё-таки случится что-нибудь хорошее? Не удалось ещё Ваолу изгнать из этих стен призрак сказочной веры в чудо…

— Я поставлю вам ёлки! — радостно воскликнул ректор.

И весь зал разом, не дожидаясь подсказки, яростно захлопал в ладоши.

— Да! Ура! Наконец-то! — раздавались студенческие крики, в которых явственно слышались боль и отчаяние.

— Много ёлок! — снова воскликнул Ваол и залился смехом под всеобщее обречённое ликование.

Но потом оказалось, что на много ёлок денег не хватит, поэтому решили поставить одну, но живую. Эта роль досталась преподавательнице с кафедры латинского языка — Тепелине, всем сердцем желавшей служить своему повелителю и не без основания опасавшейся, что её кафедру могут закрыть за ненадобностью.

Нарядившись в ёлочный костюм, то и дело незаметно перебегала она с место на место по тёмным коридорам, создавая иллюзию многочисленности новогодних деревьев. А по вечерам, оставшись с ректором наедине, торопливо семенила за ним по пятам в неуклюжем наряде, упрашивая его не закрывать кафедру и объясняя, что без знания латинского языка студенты не смогут ничего понять на лекциях профессора Валасала.

Ваола же тешило её подобострастие, и он, приняв надменный вид, неизменно отвечал:

— Я подумаю, но только если ты со мной поиграешь…

Тепелина пугалась, смущалась, но никогда не отказывалась.

Ректор отворачивался и начинал считать до десяти, а живая ёлка бежала прятаться, на ходу ненароком теряя иголки, ветки и прочие детали странного одеяния.

Так и стали ёлки символом студенческого отчаяния, безысходности и тщетной надежды, а Тепелина сделалась доверенным лицом Ваола-ибн-Оода. В причудливом наряде никто не узнавал её, поэтому она без труда могла следить за студентами и преподавателями и доносить потом своему повелителю обо всех замеченных нарушениях.

Досчитав до десяти, ректор злорадно напевал:

— Кто не спрятался — я не виноват! — и отправлялся блуждать по мрачным коридорам, на ощупь ища свою добычу.

Затаившаяся Тепелина пронзительно вскрикивала, когда Ваол внезапно выпрыгивал на неё из-за угла, а тот с тёмным восторгом восклицал:

— Ты лучшая ёлка, какую я когда-либо знал!

__________________________________

15 Анунах — верховный бог студенческой мифологии, правящий всей жизнью студента и вершащий суд. Милосердная Халява — его божественная супруга, покровительница и помощница студентов. Именно ей благочестивые почитатели возносят свои отчаянные мольбы из распахнутых настежь окон накануне экзаменов.

***

Гремел гром, сверкала молния, открывались Врата Дуата [16], когда в пустой подземной аудитории некромант Валасал произносил чудовищные заклинания, колдуя над распластанным на высокой позолоченной кафедре забинтованным царственным телом. Профессору ассистировала облачённая в чёрную мантию Фиолетта, чью голову покрывала похожая на поварскую нелепая белая шапка [17].

Вдруг затряслись полые стены, доверху забитые черепами замученных студентов, раздался протяжный вопль, неземным светом озарилась аудитория, а потом во всём N-ском университете воцарилась тьма.

Произошло короткое замыкание.

— Оно живое! [18] — воскликнул профессор, воздев руки к потолку, а Фиолетта отвратительно захохотала.

Пробудившегося недоумевающего фараона в недобровольном порядке срочно подвергли всевозможным диагностическим и медико-профилактическим вмешательствам, а также поспешному принудительному обучению элементарным основам современной жизни.

Несчастный древний владыка, попавший в лапы безумных исчадий ада, был теперь в полной их власти и испытывал поистине нечеловеческие муки. Он громогласно взывал к богам из своей холодной темницы, вопрошая, за что же он так страдает. Ведь всю свою жизнь, столь нежданно оборвавшуюся в самом расцвете, он был хорошим, во-первых, и хорошим правителем, во-вторых. В-третьих, он был мудрым и справедливым. В-четвёртых — благочестивым и высоконравственным. А ещё он был во всех отношениях божественно прекрасен…

***

В связи со сверхсекретными научными работами обычных занятий в N-ском университете, естественно, не было, и только профессор Валасал по-прежнему читал свои нудные лекции в столь любимой им мрачной аудитории, расположенной в подвале.

На одной из таких лекций на последнем, самом верхнем ряду сидели опоздавшие на полчаса нерадивые студенты. Один из них спал, двое разговаривали, речами своими обижая вечно стремящуюся к знаниям соседку — прекрасную госпожу по имени Нофтенуна́х [19], которая пыталась выучить запутанные формулы и чудовищные в своей сложности схемы с непонятными символами, грезя о временах, когда ей, наконец, придётся сдавать зачёт по биологической алхимии.

Однако раздражающая болтовня ей мешала, и Нофтенунах, оставив своё занятие, обратилась к скучавшей рядом подруге Меритшупта́х [20]. Взор их пал на другую сидевшую вместе с ними студентку, поглощённую изучением древнеегипетских текстов — ту самую, которая однажды улизнула с ректорского собрания, а потом ещё выронила листочек с иероглифами и таким образом, пусть и невольно, была причастна к страданиям невинного фараона. Посовещавшись, подруги отвлекли её от привычного занятия и принялись искусно, подобно древнеегипетским мастерам, украшать её лицо с помощью разнообразных косметических средств, вываленных тут же в изобилии на парту.

Через некоторое время стараниями благостных своих прекрасных подруг Меритшуптах и Нофтенунах — да живут они вечно, озаряя землю светом своих ясных очей, — студентка эта приняла облик, достойный созерцания, и в перерыве вышла прогуляться в одиночестве по мрачному холодному подвалу. Вдруг услышала она доносящийся со стороны кафедры противоестественных наук, куда вели грязная лестница и тёмный коридор, величественный и прекрасный голос, на древнеегипетском языке [21] призывающий богиню Маат [22] или хоть кого-нибудь, кто вызволил бы царственного пленника из ужасной темницы. Студентка, не помня себя, помчалась на зловещую кафедру.

Голос доносился из кабинета Валасала, запертого на огромный железный засов. С неимоверным трудом справившись с тяжёлой ржавой задвижкой, отважная студентка распахнула дверь и… едва не лишилась чувств от увиденного.