— Я знала, что этот день наступит, — сказала она хмуро, без прежней певучести в голосе. — День… расплаты.

***

Кафедра противоестественных наук была абсолютно пуста, и в этой безжизненной пустоте повисло что-то непередаваемо жуткое, словно нечто, чему не следовало никогда покидать этих стен, нарушило предвечные законы бытия, повинуясь чьей-то чудовищной злобной воле. Огонь уже погас, но в воздухе всё ещё стояла удушающе едкая дымка, а пол и стены покрывали какие-то омерзительные болотные пятна.

— Вот неряхи, — в сердцах воскликнула ступившая в мрачный коридор почтенная дама в летах, облачённая в синий уборщицкий халат и такого же цвета косынку.

Железное ведро в её руке было помятым, а деревянная швабра, запечатлевшая на себе следы чьих-то зубов, на ходу теряла волоски из щётки.

— Разгромили и ограбили мою подсобку, раскидали банановую кожуру, теперь ещё и нагадили, — бормотала уборщица, кряхтя.

Намочив в ведре ветошь и удивительно ловко намотав её на швабру, она со вздохом принялась драить полы.

Добравшись до кабинета Валасала, уборщица обнаружила там только горы пепла и обгоревшего хлама.

— И как прикажете здесь работать? — воскликнула она, качая головой, и заворчала: — Вот сами пусть и разбирают свои завалы, экспериментаторы несчастные, а я даже и не подумаю!.. Нашли себе прислугу… За такие-то копейки…

Вдруг её внимание привлекло что-то тускло блестящее среди кучи пепла. Почтенная дама со скрипом наклонилась и вытащила плоскую металлическую коробку с выгравированными на крышке каббалистическими символами.

Уборщица внимательно оглядела находку, и, сделав странный магический защитный жест, с превеликой осторожностью открыла крышку.

— О великие боги… — прошептала она в изумлении, изучая содержимое таинственной коробки, а потом, захлопнув крышку и бережно прижав находку к груди, спешно засеменила прочь, позабыв и ведро, и швабру.

***

Эльфийская владычица Эллатиэль, посеревшая и принявшая удручающий обречённо-печальный вид, неожиданно вымученно улыбнулась и предложила непрошеным гостям выпить чаю. Фараон и студентки не стали отказываться, хотя волшебные сады, где они теперь находились, уже не казались им такими дивными, как поначалу: вместе с королевой всё вокруг вдруг как-то потускнело, помрачнело, утратило былое сияние и очарование.

Анатрехет даже подумала, что они на самом деле не перенеслись в заколдованное пространство, а просто вышли с кафедры прямоугольных гадательных стёкол в один из многочисленных внутренних двориков N-ского университета. Эти дворики были квадратными, замкнутыми, не имеющими сообщения с улицей, и как туда попасть, никто из студентов не догадывался. В перерывах между занятиями первокурсники нередко удивлённо разглядывали изумрудные деревья, фигурно подстриженные кустики и аккуратные клумбы за окнами, размышляя о том, кто же за всем этим ухаживает, если там никогда никого не видно. А остальные студенты, привыкнув к многочисленным странностям планировки своего университета, и вовсе не обращали на них внимания.

Эллатиэль усадила фараона со студентками за уютный овальный столик, накрытый белой скатертью, где тут же сами собой начали появляться серебряные чашки, блюдца и ложки. Разлив гостям ароматный цветочный чай, королева молча села рядом с ними и погрузилась в мрачные думы.

Чтобы как-то развеять обстановку, Нофтенунах молвила с вежливой полуулыбкой:

— У вас тут так мило.

Но эльфийская владычица, казалось, вовсе не слышала её.

— Скажите, ваши сады — это и вправду те самые квадратные глухие дворы, виднеющиеся из окон разных помещений университета? — спросила Меритшуптах, словно угадав недавние мысли подруги.

Эллатиэль встрепенулась:

— Что? Ах, это… Да, отчасти так и есть, — королева задумалась на миг, устремив взор ясных глаз куда-то вдаль, и с грустью молвила: — Это магическое место, и священные сады были здесь задолго до университета… и до людей. А теперь крохотные остатки прекрасных рощ и волшебных зарослей — несколько жалких деревьев и кустов — обнесены огромным зданием. И только дарованная мне сила может поддерживать былое величие этого места.

— Кто же жил здесь раньше? — спросил Кебехсенуфхотеп.

— Эльфийский народ, — ответила Эллатиэль.

— Но что с ним стало?

Прекрасное лицо королевы исказилось мукой, и, закрыв глаза, она тихо произнесла:

— Нас почти полностью истребили, а выживших поработили… Заставили работать на заводах, строить коммунизм… — она осеклась и продолжила: — Но мне удалось защитить своё королевство и прийти к соглашению с правителями этого университета. Я принесла им клятву верности, и они милостиво позволили эльфам остаться… Но мои сородичи всё равно страдали и чахли, лишённые прежней силы земли. Их духи теперь обитают среди этих дерев… Некоторые, более молодые и выносливые, стали лабораторными эльфами — лаборантами на разных кафедрах, то есть. А я, увлёкшись человеческой наукой, даже стала заведующей… Но много ли в этом проку…

Королева замолчала, и гости, тронутые печальной историей, только вздыхали, допивая остывший чай. Веки их отяжелели, странная сонливость разливалась по всему телу коварным ядом…

Фараон вдруг уронил голову на плечо сидевшей рядом Анатрехет. Её подруги, не в силах сопротивляться навалившейся дремоте, клевали носами.

Перед глазами студентки всё поплыло. Она схватилась за скатерть, чтобы не упасть, и со стола посыпалась серебряная посуда, тут же тая в пустоте…

— Что… Зачем… — бессильно прошептала Анатрехет, глядя на владычицу Эллатиэль и видя перед собой только расплывающееся белое пятно.

— Я должна была это сделать, чтобы защитить своё королевство!.. — ответила та, и мир погрузился во тьму.

_____________________________________________

69 Многослойный плоский ороговевающий эпителий — ткань, образующая наружный слой кожи (эпидермис). В некоторых студенческих медицинских кругах стал притчей во языцех в силу того, что даже самый отпетый двоечник, сдавший гистологию, не может не узнать его под микроскопом.

70 Но это только одна из гипотез, которую автор считает ошибочной.

***

Аграфена Тимофеевна Вознесенская-Курочкина, почтенная обладательница двух дипломов о высшем образовании и докторской степени по востоковедению, основательница и единственная участница местного филиала кеметического культа [71], теперь вынужденная работать уборщицей, чтобы прокормить живущих у неё дома пятнадцать воплощений Бастет [72], спустилась в подземную аудиторию.

Она подошла к позолоченной кафедре, взгромоздившейся возле огромной доски на стене, и прошептала какое-то древнеегипетское заклинание, делая пассы одной рукой, а другой крепко прижимая к груди таинственную коробку, найденную в кабинете некроманта Валасала. Массивное возвышение с протяжным скрипом медленно сдвинулось в сторону, и взору уборщицы предстала ещё одна лестница, по которой Аграфена Тимофеевна привычно спустилась в залитый тусклым голубым свечением мраморный зал.

Добрую половину просторного помещения занимал бассейн, в который почтённая дама прямо в халате проворно нырнула с головой.

В спешке совершив ритуальное омовение, она вылезла на мраморный пол и плывущей походкой, точно помолодев на пару столетий, направилась к высившемуся в глубине зала каменному алтарю, позади которого громоздился купленный на распродаже чёрный фанерный шкаф, коряво украшенный иероглифической резьбой.

Воскурив китайские благовония и разложив на алтаре содержимое коробки, основную часть которого составляли какие-то сложенные вчетверо конверты, помятые письма и тетрадные листы, в том числе один — с изображением фараона (да-да, тот самый листок, который Анатрехет столь неосмотрительно выронила на лекции), служительница культа подошла к шкафу и, открыв створки, упала на колени перед спрятанной под покрывалом статуей предположительно древнеегипетского божества.