— Тут дело не в работе. Ее руки мне хватило лишь для того, чтобы нащупать воспоминания, способные удовлетворить любознательность моего заказчика. Остальное потребовалось для того, чтобы перенести ее черты на холст.

— Не понимаю, — искренне развел руками Итан.

— Вы и не сможете. Вам этого не дано в силу вашей природы. Не обижайтесь, просто вы не рождены для подобного. Поглощая органы этой лантки, я впитывал ее сущность в себя. Не только воспоминания, но и коктейль из мыслей и эмоций. Можно без преувеличения сказать, что я прожил ее жизнь. Никто в этом мире не знал и уже не узнает ее лучше, чем я. Скорее всего, я понимаю свою жертву даже лучше ее самой, так как могу взглянуть на ее жизнь со стороны. На холсте она изображена именно такой, какой сама себя ощущала. Я сделал ее бессмертной, — несмотря на все отвращение, что вызывал Га-либ, нельзя было не признать, что уровень увлечения собственным делом образовывал вокруг него притягательную ауру даже против воли собеседника.

— Или вы могли отпустить ее, спася тем самым жизнь, — гуманистическое мировоззрение Итана едва не заставило его ударить монстра по лицу.

— Для чего? Ее муж не дал бы ей скрыться. Изуродованное тело нашли бы в городской канаве. Лантку никто бы не опознал. Поймите, ее народ не признает даже того мельчайшего свободомыслия, на которое она осмелилась пойти. Давайте постараемся абстрагироваться от предыстории создания. Что вы думаете о картине? — примирительно произнес Га-либ.

— Выполнено мастерски, но я всегда буду видеть в ней загубленную судьбу несчастной девушки, — был вынужден мрачно ответить Кэр.

— Тем она дороже. Задумайтесь, вы можете провести всю свою жизнь, не осознавая ее ценности, но стоит вам понять, что вот сейчас вы умрете, и каждая дополнительная минута покажется невероятной драгоценностью.

— Пускай ваша философия останется вашей философией, — сдался аурлиец, не желая спорить с монстром.

— Разумеется, я не ставлю своей целью навязывание вам своих идеалов, просто предлагаю немного поразмыслить о жизни и смерти. А что вы скажете об оттенках? — не выпускал своего собеседника из разговора Га-либ.

— Прежде не мог предположить, что у крови их может быть так много, — с отвращением произнес Итан.

— Ну конечно, пришлось немного схалтурить. Картина выполнена не только лишь из ее материала, пришлось добавить немного гестальской и хортской крови для контраста и большей насыщенности. Благо у меня нет недостатка в запасах.

— Не сомневаюсь, может, мы уже перейдем к делу? — аурлиец с надеждой покосился на отступницу.

— Иначе и быть не могло. Ко мне никто не приходит просто так. Все преследуют свои корыстные цели. Давай, Хеди, поведай, зачем пришла. Только прошу, избавь меня от своих витиеватостей. И кстати, напоминаю, что для тебя мои двери всегда открыты. Надеюсь, однажды ты разрешишь мне попробовать себя. Тысячелетия жизни, страшно представить, что ты пережила и что видели эти глаза, — монстр мечтательно прикрыл веки и глубоко вздохнул.

— Оставь мои глаза в покое. Консул Клетис мечтает, чтобы ты служил ему, — отступницу немного передернуло от отвращения.

— Ты ведь знаешь, что я не работаю по принуждению. Стоит создать прецедент, и завтра у моих ворот будет околачиваться сотня имперцев, не готовых смириться с отказом, — поднял бровь Га-либ.

— Я пришла сюда не просить тебя прислуживать имперцам. Мне нужно, чтобы ты сделал вид, что готов стать их цепным псом. Хотя бы на время.

— Мне неприятно отказывать тебе, но служить Клетису я не буду, — твердо ответил монстр.

— Это не просьба, Га-либ. Надеюсь, ты не забыл, что должен мне? Пришло время отплатить за мою доброту, — от тона, которым Минна произнесла эти слова, по спине аурлийца пробежало больше мурашек, чем при виде этой комнаты.

Более того, Кэру стало не по себе от мысли о том, что когда-то отступница обратится подобным образом и к нему. Итан не смог удержаться и незаметно взглянул на свою ладонь с высеченным на ней знаком принесенной клятвы.

— Я все помню, Хеди. Я прожил тысячи жизней своих жертв, но и свою не забыл, — Га-либу явно не нравилось то русло, в которое зашел разговор.

— Тогда ты должен помнить, как приполз ко мне с просьбой укрыть тебя от великой жатвы. Все те жизни, что ты прожил, подарила тебе я, — Минна выглядела необычайно величественно и грозно в момент произнесения этих слов.

— Я не вправе отказать тебе и всегда буду благодарен. Просто мне не так легко забыть о своих принципах и привычном образе жизни.

— Мне не нужно, чтобы ты поступался своими принципами. Я хочу, чтобы ты подыграл мне. Снаряженный консулом отряд выступит на юго-запад к рассвету третьего дня, и ты должен быть в нем. Когда мы вернемся, делай, что пожелаешь. Твой долг будет исполнен.

— Юго-западный тракт? Отряд отправляется в земли Лазара? Это очень далеко, чем я буду питаться? На имперском тракте работать мне не позволят.

— Думаю, ты в состоянии что-нибудь придумать. Что-то подсказывает мне, что по прибытии в назначенное место у тебя появится возможность устроить трапезу. Возможно, даже повезет урвать несколько редких деликатесов. У тебя еще есть время, чтобы собраться и заготовить провиант. Посланники империи явятся за тобой в назначенный час, — безальтернативно объявила отступница.

— На ужин не останетесь? — оскалился монстр.

— Нет, думаю, на какое-то время я вообще откажусь от мяса, — ехидно улыбнулась Минна, с отвращением оглядывая убранство зала.

— Тогда не буду вас задерживать. Интересный экземпляр, — Га-либ в последний раз окинул аурлийца оценивающим взглядом.

— До скорой встречи, — как мог вежливо ответил Кэр.

Покидая особняк монстра, Итан смотрел на картины уже совсем другим взглядом. За каждым портретом ему теперь чудилась печальная судьба несчастных существ, послуживших прообразами для своеобразных произведений искусства. Оказавшись под открытым небом, аурлиец с удовольствием вдохнул приятный свежий воздух.

— Теперь домой, необходимо как следует подготовиться, — Минна улыбалась, довольная тем, что Га-либ не стал противиться ее воле.

— Ты не сообщишь консулу о том, что выполнила его условие? — удивился Кэр.

— Клетису необязательно знать, что это оказалось слишком легко. Пожалуй, передам ему весточку завтра вечером. Ты отправишься с отрядом? — пронзительные голубые глаза заглядывали прямо в душу собеседника.

— Думаю, это будет лучшим решением. Мне необходимо вернуться в Камград. Я кое-кого ищу, — задумчиво ответил лейтенант, взвешивая все за и против.

— Люди, мир катится в ад, а вы продолжаете зацикливаться на таких мелочах, — прыснула отступница, понимая, о ком говорит аурлиец.

— Сомневаюсь, что жизнь и судьба мира зависит от Итана Кэрила, — снисходительно улыбнулся Кэр.

Покинув площадь зловещего особняка, отступница оставила аурлийца одного, сославшись на необходимость утрясти все дела прежде, чем она покинет город. Возвращаться в посольство Итану не хотелось, и он предпочел провести половину дня, слоняясь по городу. Несколько раз он намеренно проходил мимо квартала, занимаемого жителями Долины, но молчаливый ответ молодого утларга оставался неизменным.

В последний раз он задержался на площади немного дольше обычного. Потеряв в конечном счете надежду, аурлиец решил наконец покинуть свой пост. Сворачивая на прилегающую к площади улицу, он так и не увидел, как за его спиной к посольству приближается небольшой отряд, ведомый девушкой с карими глазами. Отужинав в трактире Бирна и отведав оказавшуюся не такой уж и плохой, как все говорили, похлебку ялгов, лейтенант вернулся в дом отступников.

Кэр тяжело выдохнул, закрывая за собой дверь своих покоев. Слишком много впечатлений ему удалось пережить за последние несколько дней. Аурлиец надеялся, что, если Сирин нет в столице, она, скорее всего, должна была вернуться в Камград. В отражении большого зеркала он впервые за долгое время увидел того человека, которым успел стать за прошедший с момента отплытия из Корквила период. Волосы успели отрасти длиннее обычного, а лицо обрамляла небольшая бородка. Кэр смотрел в свои собственные глаза и не узнавал в них себя.