Она оказалась наиболее жуткой. Страницы запечатлели анатомические изображения человеческих тел. Человек в разрезе, мышцы и кости были нарисованы с пугающей правдоподобностью. Текст рассказывал о заболеваниях, их симптомах, способах лечения. Написание некоторых слов сильно отличались от привычной глазу Кэра аурлийской письменности. Их значение тоже оставалось загадкой. Никогда прежде лейтенант не видел подобных символов, судя по всему, являющихся медицинскими терминами.

Услышав за своей спиной скрип открывающейся двери, Кэр быстро закинул бумаги в папку, но место преступления покинуть не успел.

— Решили погрузиться в тонкости медицины, мистер Кэрил? Могли просто попросить меня преподать пару уроков, — раздался за спиной спокойный голос мистера Рокуэла.

Обернувшись, Кэр вздрогнул под напором пристального взгляда зеленых глаз. Анатомический справочник лейтенант положил поверх уже изученных папок.

— Простите. Ваша сумка упала. Бумаги вывалились на стол. Я подошел поправить, но загляделся на ваши работы, — сам не веря в собственную ложь, промямлил Итан.

— Интересно. Готов поспорить, что оставлял мешок на полу. В любом случае благодарю, но впредь я бы попросил вас уважать мое право на личное пространство.

От острого взора лейтенанта не ускользнули тот панический взгляд, который доктор бросил на последнюю, оставшуюся нетронутой папку, и возвращающаяся на лицо маска спокойствия, когда он понял, что ее содержимое осталось нераскрытым. Чарли подчеркнуто вежливо, отчего стало еще более жутко, проводил пациента до его койки. Собрав свои документы, он убрал их обратно в мешок и отнес в дальнюю комнату лазарета, отведенную под его личные покои.

Осмотрев своего пациента, доктор остался доволен прогрессом его восстановления. Теперь Кэру предписывалось совершать ежедневные короткие прогулки для полной реабилитации. Впервые оказавшись на улице, лейтенант поразился тому, как преобразовался форт за время его отсутствия. Шатры и палатки сменились уютными деревянными бараками. Офицеры теперь имели свое персональное жилье. Дом капитана был чуть больше остальных и служил местом для офицерских ужинов и собраний. Ноа всегда была рядом и помогала Итану заново учиться ходить.

Поначалу окружение с удивлением и настороженностью посматривало на странную парочку, прогуливающуюся по форту без дела, но со временем к ним привыкли. Через неделю Кэр ловил на себе только завистливый взгляд Пита и недобрый взгляд Гала. Постепенно радиус их прогулок становился все больше и больше. И вот они уже вышли за стены гарнизона, гуляя среди засеянных полей.

Это было самое беззаботное и счастливое время в жизни молодого лейтенанта. Ноа рассказывала Кэру о своей семье, обычаях ее племени, красном боге по имени Аскх. Итан, в свою очередь, поведал ей об Аурлии, ее обитателях и социальном устройстве. Их диалоги, поначалу состоявшие из простых предложений, становились все более приятными слуху. Через месяц Кэр понимал уже практически каждую фразу, что ему доводилось услышать на острове. Лейтенант быстро шел на поправку. С одной стороны, это не могло не радовать, но с другой, это означало, что их ежедневные встречи с Ноа подходят к концу.

Огл уже несколько раз намекал на то, что пора бы уже начать тренировки. Спустя полтора месяца с ночного сражения Кэр вынужден был признать, что практически полностью восстановился. Основания для визитов Ноа пропали, и она перестала посещать форт чужеземцев. Когда аурлийцы заходили в деревню аборигенов, дочь вождя держала себя холодно и сдержанно, никак не давая понять, что как-то выделяет Кэра из толпы чужаков.

Лейтенант всей душой надеялся, что ее напускное безразличие вызвано попыткой защитить его от гнева Гала. Тот при встрече с Итаном окидывал его таким взглядом, словно аурлиец собственноручно вырезал всех его предков. Должно быть, дикарь очень сожалел о том, что еще не так давно спас будущему конкуренту жизнь. С тех пор как Ноа перестала посещать лагерь, Пит немного успокоился, и они с Кэром даже сумели найти общий язык.

Пока Итан был в лазарете, мистер Грин, расспросив местных и постоянно отправляя разведчиков, сумел составить подробную карту острова. Изучая ее, Кэр отметил, что по своей форме тот похож на символическое обозначение сердца, что так любили вышивать аурлийские дамы на своих платках. Внешним периметром острову служил песчаный пляж шириной от двадцати до пятидесяти метров. На юго-востоке, в месте высадки аурлийцев, раскинулся густой лес. По словам аборигенов, где-то в глубине чащи пряталось лесное озеро. Центр острова полностью поглотила обширная степь. На самом севере возвышалась величественная гора. Если провести прямую линию от пика на юг, то можно было разделить остров на правое и левое предсердие, схожие по своим размерам. Где-то глубоко в недрах огромной горы таилась священная пещера аборигенов.

Дункан шутил, что остров похож на разбитое сердце, в которое воткнули кинжал. Тем ироничнее было то, что новая земля носила имя капитана Хольта, известного в подобных делах мастера.

Оправившись, Кэр начал свои тренировки с Оглом. Ему было неловко упражняться на глаза у всего форта, и он попросил боцмана проводить занятия в лесу. Каждое утро они покидали стены своей крепости и тренировались до седьмого пота. Несмотря на свой уже немолодой возраст, Огл опережал своего ученика и в силе, и в скорости. Опыт, разумеется, был также на стороне боцмана. С каждым днем Кэр ощущал свой прогресс. Если поначалу Огл играл с ним, как с щенком, то через месяц Итану стало удаваться заставить боцмана отступить под напором всевозможных выпадов.

Все это время Кэр и Ноа виделись только на общих собраниях двух народов. Остаться один на один, чтобы поговорить, им никак не удавалось. Война с одержимыми состояла из небольших стычек и засад, устраиваемых обеими сторонами. После ночного нападения на корабль Итан не держал одержимых за людей. Однажды дикари похитили двух караульных гвардейцев. Отряду мистера Кэмбела, в который в тот день входил и лейтенант, почти удалось их нагнать. Заметив отблески фиолетовых плащей среди деревьев, спасительный отряд устремился в их сторону, но было поздно.

Оказавшимся на опушке аурлийцам открылся вид двух привязанных к деревьям товарищей. Оба они, равно как и стоявший между ними дикарь, были с головы до пят облиты маслянистой жидкостью. В руке дикарь сжимал факел. Артур обнажил меч и медленно начал двигаться в его сторону. Кэр хотел остановить его, увидев улыбку на лице одичавшего. Мистер Кэмбел не успел что-либо сделать.

Издав сумасшедший крик, расхохотавшийся дикарь воткнул факел прямо себе в грудь. В тот же миг все его тело объяло пламя. Горя, самоубийца положил руки на плечи своих жертв. Обреченные гвардейцы вспыхнули также быстро. Артур рванулся к одному из гвардейцев и разрубил веревки, но солдата было уже не спасти. Испытывая сумасшедшую боль, он метался по поляне. Эмиссар герцога прекратил его страдания одним взмахом своего меча. Второго несчастного постигла аналогичная судьба.

Несмотря на постоянные диверсии одичавших, в конечном счете жертв было не так много. После этого трагичного случая погиб лишь один моряк, провалившийся в расставленную в лесу ловушку.

Кэр и Огл не прекращали своих тренировок. В один день Кэр так вымотал старика, что ему удалось выбить меч из его рук. Окрыленный победой, он решил, что оппонент повержен, и хотел было навести клинок на шею боцмана, но тот резким движением выхватил кинжал, ловко отбив атаку. В тот же момент он подсек ногу Кэра, и тот плашмя повалился на землю. От сильного удара о землю у лейтенанта перехватило дыхание. Он пытался вдохнуть ртом немного воздуха, но у его горла застыл кинжал.

— Никогда не расслабляйся до тех пор, пока твой противник не перестанет дышать. Я видел слишком много прекрасных воинов, погибших из-за своей самонадеянности, — сказал боцман нравоучительным тоном, после того как сам смог перевести дух.

— Понял, — прохрипел Кэр, когда снова почувствовал воздух в легких.