Я понял, что это была ошибка, как только слова покинули мой рот прошлой ночью. Не то чтобы я не любил Эверли — потому что я, блять, люблю. Но потому что она не готова это услышать.

Я хватаю свои треники с изножья кровати и на этот раз, когда встаю, делаю это медленнее. Мое зрение все еще не стопроцентное, и это дерьмо может свести меня с ума. Прошло много лет с моего последнего сотрясения мозга, но от него у меня была только мигрень в течение нескольких недель. Зрение было в порядке. Это раздражает до чертиков.

Прохожу мимо пустой спальни Керриган, затем останавливаюсь и заглядываю в детскую Джекса. Эверли сидит в кресле и дает ему бутылочку. Она снова в этих крошечных шортах, которые едва прикрывают ее задницу, белые гольфы натянуты до колен, а моя толстовка обтягивает ее тело. И она поет моему сыну, пока он играет с ее волосами.

Может, мое зрение и дерьмовое, но от одного ее вида у меня перехватывает дыхание.

Джекс допивает свою бутылочку, и она кладет его на плечо, чтобы он срыгнул, при этом улыбаясь мне.

— Доброе утро, Кросс.

Джекс тут же срыгивает и визжит, Эверли встает, и тогда он впервые видит меня. Черт, быть вдали от детей — это просто пиздец.

Я прохожу в комнату и вытираю ему лицо.

— Привет, малыш. Папа скучал по тебе.

— Мы пытались дать тебе поспать, — она переходит к пеленальному столику и, как профессионал, приводит Джекса в порядок и одевает на день. — Керриган спустилась вниз. Беллами и она готовят вафли, я думаю.

Я протягиваю свою руку, чтобы схватить ее собственную.

— Эй, полегче.

Она останавливается и смотрит на меня сквозь ресницы.

— Звонила Бринн. Она заедет сегодня днем, чтобы проверить тебя. Возможно, завтра тебе придется посетить специалиста в городе.

— Мы должны поговорить, Эверли.

Мой желудок опускается, когда она проходит мимо меня.

— Позже, Кросс.

— Разве у тебя сегодня нет игры?

— Я собираюсь позвонить и сообщить им, что не смогу прийти.

Дерьмо.

— Не смей, блять, этого делать. Я в порядке.

Я в полном дерьме. Я не в порядке. Даже от того, что немного повысил голос, у меня болит голова.

— Прости? — ее слова пропитаны гневом, и, видимо, мой мозг действительно не работает, потому что продолжаю говорить что-то не то.

— Ты профессионал. Ты не можешь пропустить игру из-за того, что у меня сотрясение мозга. Ты ничего не можешь здесь сделать. Мне не нужна ничья помощь.

Черт. Как будто не могу остановить бред, извергающийся из моих губ.

— Иди на игру. Ты всегда можешь вернуться после.

— О, я могу, правда? — она переводит взгляд с Джекса на меня, и на секунду мне кажется, что она может заплакать. — Вот почему я не встречаюсь со спортсменами. Вы все большие, блять, дети.

— Привет, Блондиночка. Вафли готовы, — кричит Арес, останавливаясь перед дверью Джекса. — Он проснулся. Как ты себя чувствуешь?

— Да, он проснулся, — огрызается Эверли. — И у него пиздец какое паршивое настроение.

Она бережно передает Джекса на руки, а затем целует его в щеку.

— Его накормили и переодели. Теперь твоя очередь разбираться с большим ребенком в этой комнате.

И когда она уходит, Арес поворачивается ко мне с таким видом, будто наслаждается моей болью.

— Чувак. Какого хрена ты натворил? Я думал, что сотрясение мозга — это карта «выбраться-из-тюрьмы-бесплатно»[xxv].

Когда я не отвечаю, этот ублюдок смеется.

— Ты назвал ее не тем именем или что-то в этом роде?

— Да, или что-то в этом роде.

Потому что то, что я сделал, было еще хуже.

* * *

Несколько часов спустя я сижу на диване, напротив меня сидит Бринли, а Эверли и Арес стоят рядом с ней, как два из четырех всадников гребаного апокалипсиса. Эверли не сказала мне ни слова с самого утра, но она цепляется за каждое слово Бринн.

— Мы уже назначили встречу со специалистом в городе, Кросс. Завтра в два часа. Кто-нибудь может тебя отвезти? Ты пока не можешь водить машину.

— Я отвезу, — говорит Эверли Бринли. Не мне.

Не-а. Она даже не смотрит на меня.

— Спасибо, Блондиночка. У меня тренировка, а у Беллами — учеба. Дети останутся с миссис А.

— Ребята, вы ведь в курсе, что я сижу прямо здесь? — спрашиваю я, пока все они составляют для меня расписание, не обращаясь ко мне. Как будто меня здесь нет.

— У нас все под контролем, Кросс. Ты в хороших руках, — говорит мне Арес, как будто он вдруг стал взрослым в этой комнате. Это чертовски странно и заставляет мою голову болеть еще сильнее.

— Как долго меня не будет на льду, Бринн? — спрашиваю, нуждаясь в том, чтобы снова выйти на лед.

— По моим подсчетам, это должно быть не меньше десяти дней. Может быть, две недели. Я хочу знать, что они скажут завтра. После этого мы будем более уверены. Мне не нравится, что у тебя все еще нестабильное зрение, Кросс. Это меня беспокоит.

— «Нестабильный» — это твой официальный диагноз, Бринн? — кокетливо спрашивает Арес.

Эверли шлепает его по груди.

— Отвали, Бог Войны. Держи свой флирт подальше от моих соседок по комнате.

— Чувиха. Ты меня ранишь, — насмехается он.

— Я раню тебя, если ты трахнешь моих друзей, — говорит она ему с дразнящей улыбкой.

Какого черта? Она улыбается ему?

— Когда вы двое начали ладить? Как долго я был в отключке? — спрашиваю, и они оба смотрят на меня как на сумасшедшего.

— Я хочу, чтобы ты отдохнул, Кросс. Это самое важное. Спи. Пусть твое тело исцелится, — Бринн закрывает сумку и встает. — Ты вернешься домой сегодня вечером, Эви?

— Это спорный вопрос, — говорит она ей, а потом смотрит на меня. — Посмотрим, если он продолжит говорить глупости.

Бринли сдерживает улыбку.

— В его защиту могу сказать, что прошлой ночью его мозг был разбит как яйцо. Дай ему еще несколько дней. Я принесла тебе сумку с твоими вещами, на всякий случай. Твой этюдник, немного одежды. Ну, знаешь, самое необходимое.

Эверли обнимает ее.

— Спасибо, Бринн. Я ценю это. Ты идешь на игру?

— Да. Как раз туда направляюсь, — она смотрит на меня. — Никакого телевизора, Кросс. Даже игры «Королей». Отдыхай.

— Спасибо, что пришла, Бринн.

Арес провожает Бринли, и я закрываю глаза, устав от попыток остановить вращение комнаты.

Мягкие пальцы нежно проводят по моему лбу.

— Тебе нужно прилечь, Кросс. Почему бы тебе не лечь в постель ненадолго? Вздремнуть.

Я беру ее за запястье и подношу ее ладонь к своим губам.

— Прости меня за то, что я сказал утром. Мне просто была неприятна мысль о том, что ты пропустишь свою игру из-за меня.

— Послушай меня, Кросс Уайлдер, потому что скажу это только один раз. Я танцую каждый день своей жизни с тех пор, как научилась ходить. Я профессиональный чирлидер с тех пор, как мне исполнилось восемнадцать. Это уже пять лет. Это на два года больше, чем у среднестатистического профессионального чирлидера. Я даже не была уверена, что хочу заниматься этим в этом году. Но мне это нравится, и я решила, что почему бы и нет. Ну, а сегодня поняла, почему — нет. Пропустить было легким решением. Ты — легкое решение, почему — нет. Тебе больно. Тебе нужна помощь, хочет ли твоя ворчливая задница признать это или нет. У тебя двое детей, которые уже соскучились по тебе и не собираются понимать, почему папа чувствует себя неважно. Сестра, которая подменяет тебя каждую ночь после ухода няни. И я, возможно, недооценила способность Ареса помочь, поэтому позвонила сегодня, не раздумывая и не жалея об этом. Мне не нужно было твое разрешение, чтобы сделать это. И я не оценила, что ты заставил меня чувствовать себя глупо, выбрав тебя вместо футбольного матча.

— Ты закончила? — тихо спрашиваю, потому что у меня болит мозг.

Эверли кивает и кладет руки на бедра, обтянутые леггинсами.

Бедра, которые хочу чувствовать, прижимаясь к ним, пока сплю.

Такие чертовски сексуальные.

Шорты уже исчезли, но на ней все еще моя толстовка с моим именем на спине, и я люблю это.