— А ты не хочешь рассказать, когда начнешь серьезно относиться к чему-то в своей жизни, брат? — отвечаю ему с явным укором в тоне. — Знаешь, тренер и руководство следят за тобой. Они следят за всеми вами. А вам, похоже, все равно. Вы, ублюдки, опять отрывались прошлой ночью, — рычу я, разозленный тем, что он не понимает, что может загубить свою карьеру.

— Какая разница, что мы тусовались? Никто не пострадал. Никто не вышел из-под контроля. Никакой плохой прессы. Мы услышали, — огрызается Арес, злясь. — Сегодня только твое имя разлетелось по социальным сетям, Кросс. Не мое.

Я скрежещу зубами, потому что он ни хрена не ошибается.

— Что на самом деле не так, брат?

Когда не отвечаю, этот засранец смеется.

— Не любишь, когда роли меняются, а? Давай же. Что происходит? И когда это Блондиночка была в доме? Как я это пропустил?

— В прошлые выходные, после игры. Она ушла до того, как ты вернулся домой, — ворчу я.

— Так… что у вас двоих происходит? Ну же. С кем еще ты собираешься поговорить? С Беллами? У нее сейчас, наверное, больше секса, чем у любого из нас.

Я подавился собственной слюной.

— Какого хрена, чувак?

— Да ладно. Ты же не думаешь, что младшая сестренка не развлекается, когда проводит ночи в кампусе?

В основании моего черепа начинается тупая пульсация.

— Господи Иисусе, с тобой явно что-то не так. Ты ведь знаешь это, да?

— Неважно. Просто говорю, что ты не был бы так чертовски напряжен, если бы Блондиночка была с тобой на регулярной основе. Так что, говори. Что, черт возьми, между вами происходит?

Я крепче вцепляюсь в руль.

— Я бы уронил тебя там, где ты стоишь, если бы не был сейчас за рулем, придурок.

— Да, но ты за рулем, а я не стою.

Ублюдок.

— Я не знаю… Эверли со мной то горячая, то холодная. Ей нужно разобраться с некоторыми вещами, но она не готова говорить об этом. Почти уверен, что она ненавидит то, что я играю в хоккей.

— Она знает, что ты такой, какой есть, верно? Например, ты собираешься стать первым номером Зала славы[xxiv], когда выйдешь на пенсию, а тебе всего тридцать. У тебя еще куча времени, чтобы играть. Ты же не думаешь отказаться от этого ради девушки?

Не думал об этом раньше.

Смог бы я бросить хоккей?

— Да ладно, чувак. Скажи мне, что ты, блять, не думаешь об этом всерьез.

— Нет. Мне просто нужно, чтобы она открылась мне. Мама с папой всегда делали так, чтобы это дерьмо выглядело легко. А теперь я здесь, с двумя детьми, без жены и с женщиной, которая, как мне кажется, может стать той самой. И не знаю, чувак… Это чувствуется как-то неправильно.

Даже произнося эти слова вслух, чувствую себя чертовски неправильно. Я просто не знаю, почему, или что, черт возьми, я упускаю.

— Ладно. Если ты кому-нибудь скажешь, что я это сказал, клянусь гребаными хоккейными богами, брат, я буду отрицать, отрицать и отрицать, а потом убью тебя. Понял?

Смеюсь над своим братом-идиотом, потому что что еще могу сделать, когда он говорит такое дерьмо?

— Мама с папой сделали так, чтобы все выглядело легко. И думаю, что в этом была половина твоей проблемы с Хелен. Серьезно. Ты просто хотел такую семью, как у нас, и решил, что это несложно. У тебя была девушка, у тебя был ребенок. Ты же Кросс, мать его, Уайлдер. Тебе всегда все давалось легко. Все просто вставало на свои места, а потом перестало. Действительно думаю, что ты не стал бы уходить, если бы Хелен не сделала это за тебя, просто потому что было бы проще оставаться в отношениях без любви, чем уйти и найти кого-то, кто сделает тебя счастливым. Может, ты и нашел ее, но у тебя большая старая гребаная проблема. Тебе нравится простота. Тебе нравится легкость. А Эверли не похожа ни на одну из этих вещей.

— Ты ее не знаешь, — ворчу, не в силах отрицать остальную часть того, что он говорит. Даже если бы мне этого хотелось.

— Я не говорил, что она этого не стоит. Сказал, что она не облегчает тебе задачу. Ты не боишься тяжелой работы, Кросс. Я думаю, что эта девушка заставит тебя потрудиться.

— Ты же знаешь, что ты засранец, да? — бормочу я, когда мы сворачиваем на парковку.

— Что я сделал? — Арес смеется, потому что знает, что ничего не сделал.

— Сделал разумную вещь.

Я улыбаюсь, когда в субботу утром захожу в студию и вижу, что Беллами и Керриган уже там, разговаривают с Грейси.

Она подменяет меня сегодня утром, потому что у меня ранняя тренировка по чирлидингу, а у нее — по танцам только во второй половине дня.

— Привет, маленькая мисс, — я приседаю на корточки перед Керриган, и она обхватывает меня за плечи и сжимает.

— Мисс Эви, — шепчет она, крепко прижимаясь ко мне. Я смотрю на Беллами, на лице которой грустная улыбка.

— Она очень скучает по Кроссу, поэтому мы решили сегодня позавтракать перед занятием. Извини, что мы пришли на несколько минут раньше.

— Я понимаю, — отстраняюсь и улыбаюсь Керриган. — Я тоже скучаю по твоему папе. Но он возвращается домой сегодня вечером.

— Но к тому времени я уже буду спать, — дуется она.

— Будешь, — соглашается Беллами. — Но мы собираемся устроить марафон фильмов про принцесс, помнишь? Мы будем есть попкорн, печенье и смотреть все фильмы, пока ты не заснешь. А когда проснешься, папа будет дома.

— Звучит очень весело, — говорю ей, вставая и оглядываясь в поисках Джекса. — А где малыш?

— Мама забрала его у Беллами несколько минут назад. Она переодевает его в своем кабинете, — Грейс потягивает воду. — Возможно, ты никогда не получишь его обратно. Мама любит детей.

— Мисс Эви… — Керриган тянет за мою толстовку. — Хотите посмотреть с нами фильмы про принцесс?

— О, милая, — Беллами смотрит на меня так, будто смущена. — У мисс Эви, наверное, есть какие-то…

— Я бы с удовольствием посмотрела с вами фильмы про принцесс. Может, я принесу капкейки?

— С клубникой? — взволнованно спрашивает Керриган.

— Если у мисс Амелии они есть, позабочусь о том, чтобы мы их получили.

Вся поза Беллами расслабляется, и она шепчет: «Спасибо».

— А что насчет меня? — спрашивает Грейси, и глаза Керриган увеличиваются вдвое. — У вас есть место еще для одного?

— Думаю, место найдется, — говорит ей Беллами, когда мама выходит из своего кабинета с хихикающим Джексом на руках.

— А вот и мы. Все переоделись и счастливы, не так ли, красавчик? — она издает смешные звуки возле его щеки, и он воркует, чмокая ее в лицо.

— Привет, мам, — придвигаюсь к ней и беру Джекса из ее рук. — Привет, малыш. И я по тебе скучала, — он тут же вцепляется в мои волосы и зарывается лицом в мою шею, а я просто вдыхаю его, пока все девочки таращатся. — Что? Мы с Джексом поговорили по душам на прошлой неделе.

Прислоняю голову к его пухлому маленькому личику.

— Мы приятели, так ведь?

Он снова гладит меня по волосам и хихикает, и внезапно все кажется правильным.

Правильнее, чем за всю неделю.

Я снова поворачиваюсь к Беллами.

— Есть пожелания по сладкому?

— Кто-то сказал «сладкое»? — спрашивает мама.

Грейс качает головой.

— Вы двое. Как вы обе не имеете полный рот кариеса?

— Я всегда говорила вам, что ваша хорошая генетика досталась вам от меня, — ругает мама. — Девочки, у вас есть планы на вечер?

Я смотрю вниз на застенчивую девочку Кросса, улыбающуюся рядом со мной.

— У нас назначено свидание для марафона фильмов о принцессах.

— Звучит заманчиво. Знаешь… если тебе нравится футбол, ты могла бы прийти завтра на игру. Она домашняя, и у нас в ложе достаточно мета для всех. У нас так давно не было там детей. Это будет так весело.

Я не уверена, обращается ли мама к трехлетней малышке или к ее тете, но они обе выглядят смущенными.

— У нашей семьи есть отдельная ложа для просмотра игр, — говорю Беллами. — Там много места, если вы захотите прийти. К тому же моя мама — отличная бесплатная няня.