И обо говорили они мне.

— Так и было, — соглашается мама, опускаю руки на столешницу и упираюсь в них лбом.

— Как ты думаешь, может, мы могли бы сосредоточиться на настоящем? — бормочу я, опираясь на руки. — Вы ведь не подмешивали текилу в чай, верно?

— Нет, дорогая. В чай добавляют виски.

Моя мама, дамы и господа.

Она не всегда была такой сумасшедшей. Возможно, это частично моя вина. Может, пятая часть моей вины, если мы разделим ее безумие между детьми.

Поднимаю глаза, не отрывая головы от рук, и смотрю на этих женщин. Моя мама и моя тетя. Две женщины, которые вышли замуж за профессиональных спортсменов. Квотербеков на вершине своей карьеры. И у обеих отвратительно счастливые браки. По крайней мере, если судить по тому, сколько у каждой из них детей и сколько раз их заставали за непотребными занятиями с мужьями во время семейных отпусков. Но все же не так плохо, как дедушка и бабушка.

Мои глаза могут никогда не восстановиться, а я даже не видела этого.

— Мне очень нравится этот парень. Он слушает, что я говорю. Действительно слушает, а не просто делает вид, что обращает внимание, разглядывая мои сиськи. Он джентльмен. И его дети, он так хорошо относится к своим детям, и заходит в магазин с кофе, чтобы увидеть меня на несколько минут после тренировки. Это всего несколько минут, но я жду этого каждый день. И он не давит. Совсем не давит. Как будто настолько уверен, что это произойдет, когда должно произойти, что не беспокоится об этом. Почему я не могу быть такой же? — спрашиваю, расстроенная до невозможности. — Я сильно влюбляюсь, и я в ужасе.

Наконец признаю это и вонзаюсь в мороженое, ожидая, что кто-то из них выдаст мне жемчужины мудрости. Но они ничего не говорят. Ничего. Ни единого слова. Они обе просто смотрят.

— Ну что? Разве вы не собираетесь сказать мне, что веду себя глупо?

— Ты думаешь, что ведешь себя глупо? — спрашивает Нэтти. — Я так не думаю. Думаю, ты нервничаешь, и это вполне логично, потому что для тебя это другой тип отношений.

— Что тебя пугает, Эверли? — спрашивает мама, и пытаюсь придумать, как сформулировать ответ.

— Я встречалась со спортсменом раньше…

— Прекрати, — прерывает меня Нэтти. — То, что два человека — спортсмены, не означает, что у них есть хоть что-то общее, кроме того, что они занимаются спортом. Не надо объединять этого человека с бывшем, который был спортсменом, только потому, что они оба занимаются спортом.

— Милая, — мама опускает ложку в раковину и обходит стойку, чтобы сесть рядом со мной. — Твоя тетя пытается сказать, что то, что ты делаешь, несправедливо. Да, некоторые спортсмены — придурки и ужасные бойфренды. Возможно, они ужасные мужья и вообще паршивые мужчины. Но на каждого плохого спортсмена найдется хороший, как твой отец и твои дяди. Эти мужчины относятся к нам с огромным уважением, дорогая. Мы для них равные, партнеры. Твой отец двадцать четыре года ставил меня выше всего на свете. Никогда не сомневалась в нем и никогда не жалела о своем решении позволить себе полюбить его.

Тетя Нэтти направляет на меня свою ложку.

— Хороший человек — это хороший человек, Эви. Неважно, какую профессию он выбрал. Но хочу, чтобы ты помнила об этом. Работа спортсмена требует иного, чем работа учителя или юриста. Часы работы другие. Поездки могут быть ужасными. Пресса навязчива. А болельщики думают, что они принадлежат им. Есть много причин, по которым не стоит вступать в отношения со спортсменом.

Нэт протягивает руку через стойку и берет меня за руку.

— Но ты родилась в футбольной династии. Ты знаешь эти подводные камни. И готова поспорить, что они не имеют никакого отношения к твоему страху.

— Не имеют, — ворчу, уже зная, что они правы.

Моя голова знает это. Моему сердцу еще нужно разобраться в этом.

— А если он причинит тебе боль, дядя Сэм может заставить его исчезнуть, — добавляет Нэтти, и мама смеется.

— Забудь о Сэме. Вот кого он должен бояться, так это Амелию.

Они обе ошибаются.

Это я.

Я та, кого Кросс должен бояться.

Думаю, что именно я могу причинить ему наибольшую боль, если не смогу преодолеть свои страхи.

— Дорогая, отношения — это страшно. Но ты моя бесстрашная девочка. Страх никогда не останавливал тебя раньше. Позволишь ли ты ему сейчас?

Иногда мне хочется быть хорошим близнецом.

Бесстрашие переоценивают.

КРОСС:

Ты собираешься подойти к двери?

ЗОЛУШКА:

О чем ты говоришь?

КРОСС:

Ты уже тридцать минут припаркована перед моим домом. Либо тебя что-то тревожит, либо ты прощупываешь почву для ограбления. А поскольку твоя квартира стоит двух моих домов, думаю, что это первое.

ЗОЛУШКА:

Формально место принадлежит Линди. Так что, возможно, присматриваю дом, чтобы ограбить. Моя задница отлично смотрелась бы в одном из этих костюмов взломщиков.

КРОСС:

Лучше всего она смотрелась бы поднятой в воздух, ярко-красная и покрытая отпечатками моих рук. Но для этого нужно, чтобы ты зашла в дом.

ЗОЛУШКА:

Это обещание?

КРОСС:

Тридцать минут, Золушка. Заходи в дом. Расскажи мне, что у тебя на уме. А дальше мы посмотрим.

ЗОЛУШКА:

Идет дождь.

КРОСС:

Похоже, это наша тема.

ЗОЛУШКА:

Твоя подъездная дорожка длиной в милю.

КРОСС:

Четверть мили[xxiii].

Тебе нужен зонтик?

Это просто смешно. Я натягиваю капюшон толстовки на голову и бегу к двери Кросса, не сбавляя скорости, пока не оказываюсь под крышей широкого крыльца, промокшая до костей, когда Кросс выходит на улицу. Он все еще одет после игры и выглядит хорошо. Чертовски хорошо. Дорогие черные брюки и отглаженная белая рубашка подчеркивают каждую сексуальную черточку, но именно поношенная бейсбольная кепка, расстегнутый воротник и закатанные рукава, демонстрирующие шикарные руки, напоминают мне, что это мой Кросс. Даже приведя себя в порядок, этот мужчина хочет, чтобы ему было удобно. На нем даже часы с толстым кожаным ремешком, и он совершенно не понимает, что именно полный чертов комплект Кросса Уайлдера делает с простыми смертными вроде меня.

— Что происходит, Эверли?

— Ты когда-нибудь делал что-то, в чем был уверен, что причинит тебе боль? — спрашиваю, чувствуя, как моя грудь вздымается от адреналина.

— Это ты мне скажи. Ты собираешься сказать мне, что не можешь этого сделать? — спрашивает он, и я понимаю, что я вся на взводе.

Он этого не заслуживает.

Я качаю головой.

— Спасибо, блять, — он в два шага пересекает крыльцо и хватает меня за затылок. — Мне нужно, чтобы ты сказала мне, что хочешь этого, детка.

Глаза Кросса устремлены на меня. Его темные зрачки, расширенные от желания, посылают острые, сладостные разряды сердечной боли через меня.

Мы можем уничтожить друг друга, но не собираюсь сдаваться без боя.

Сжимаю в кулак переднюю часть его рубашки и поднимаю подбородок.

— Я хочу этого, и ты мне нужен.

Слова едва успевают слететь с моих губ, как его сильные руки обхватывают меня. Мозолистые ладони Кросса скользят под мою старую поношенную толстовку «Королей» и обжигают мою разгоряченную кожу, прежде чем он поднимает меня с ног и обвивает мои ноги вокруг своей талии.

— Ты так чертовски нужна мне, Эверли. Ты моя, детка. Моя, чтобы заботиться о тебе. Защищать. И я буду говорить тебе об этом столько раз, сколько тебе нужно услышать.

Его слова — бальзам на все края моей израненной и истерзанной души. Той, что разбилась так сильно, что я не была уверена, что когда-нибудь смогу решиться на этот шаг. Они смягчают страх, который не хочет исчезать, но, кажется, всегда затихает в его присутствии.

Кросс обходит дом сбоку, пока мы не скрываемся на задней стороне крыльца, и усаживает нас в шезлонг, достаточно большой для трех человек.