Именно поэтому сегодня здесь полно людей.

Он причина, по которой так много людей прекратили свои выступления, чтобы посмотреть, как он трахается. Он вырывается из женщины так, что в ее киске остается только его головка, прежде чем броситься вперед и заставить ее вскрикнуть. Резкий звук чистого удовольствия и чувств эхом раздается в моих ушах, и Дом папочка тянется, чтобы отшлепать ее по заднице. Ее сиськи. Он сжимает ее соски, и ее стоны становятся пронзительными.

Он протягивает руку, помещает указательные пальцы в уголки ее рта и крепко держит ее, как удила в уздечке, в то время как он скользит в ее канал и выходит из него. Время вокруг нас замедляется, и секунды измеряются в каждом резком вдохе мужчины, в каждом похотливом рыдании женщины, над которой он работает.

Я не могу отвести взгляд и не могу заставить свой разум работать так, как мне нужно.

Боги, это горячо.

Есть что-то в том, как он двигается, как он наклоняет бедра и работает с ее телом, не оставляя сомнений в своем контроле. Над ней и ситуацией.

Этот мужчина… что-то особенное, и я вижу это даже с раздражением. Он худощавый и мускулистый, с густой темной бородкой, которая придает ему вид синяка, дополняет сценический образ, который, как мне кажется, является не творением, а его настоящим «я».

Его бутылочно-зеленые глаза кажутся ледяными, но уверенными, когда он окидывает ими толпу.

Он меня бесит.

Внутри меня разочарование переплетается с желанием.

Не по какой-то конкретной причине, кроме высокомерия, прилипшего к нему так же сильно, как и его пот. Он тот, кто заработал репутацию, основанную на внешности и эго. Конечно, у него большая голова в обоих случаях.

У него грубая сексуальная привлекательность, но не более того.

Ага, высокомерный придурок, который знает, что хорошо обращается со своим телом.

Может быть, он и хорош, но он из тех парней, которые меня раздражают мужскими Домами в целом.

Чернила вспыхивают на его спине, когда он поворачивается, чтобы дать зрителям возможность лучше рассмотреть его задницу и киску, в которую он трахается. Мое сердце замерло в груди, дыхание перехватило, а глаза расширились.

Есть еще татуировки. Яркие черные линии рисунка пересекали мышцы его плеч и позвоночника.

Но это тот же дизайн, что и у моей зажигалки.

Вплоть до мельчайших деталей.

Его татуировка представляет собой горящего феникса, те же парные мечи с навершиями из белой розы и стилизованным синим пламенем.

Трахни меня.

Этот человек с волшебным петухом имеет какое-то отношение к убийству моего отца.

Грохот клубной музыки точно соответствует темпу выступления Дома на сцене, и пока девушка кричит, кончая ему на член, я устремляюсь к сцене. Не обращая внимания на то, как Тейни называет мое имя.

Я поднимаюсь по ступенькам, прячусь за занавесками у края сцены, когда крысиный ублюдок выбегает, свидетельство удовольствия женщины размазано по всему презервативу, и уходит, как будто он только что выиграл какой-то приз. Оставив ее одну и дрожащую.

Публика сходит с ума, но он игнорирует это, уходя со сцены. Он не видит меня там, когда я хватаю его за локоть и дергаю к открытой двери за занавесками, небольшой раздевалке, которой девочки могут воспользоваться, когда им нужно передохнуть или уединиться.

— Ты, — его имя не важно. Есть татуировка и его связь — какой бы она ни была — с моим отцом. — Мне нужно с тобой поговорить.

Он смотрит на меня сверху вниз и, поддерживая зрительный контакт, тянется к приставному столику, чтобы взять полотенце, и проводит им по лицу. Повернулся так, что его полумачтовый член, все еще завернутый в презерватив, покачивался прямо передо мной. Как будто он хочет, чтобы я на это потаращилась.

Сдерживая рычание, я скрежетаю зубами и продолжаю удерживать его противоположную руку. Я заставляю себя пристально смотреть на его лицо и изумрудные глаза, все еще блестящие последними намеками на удовольствие и темным светом, кричащим о вызове.

Жаль, что я не принесла свой значок.

Мне бы хотелось иметь пистолет.

Мой желудок лениво дергается под тяжестью его взгляда.

— Если ты хочешь кусочек меня, тогда встань в очередь, дорогая, — он окидывает меня взглядом, прежде чем фыркнуть, отмахиваясь от меня, на его лице написано ленивое презрение.

— Можешь оставить свой уставший член при себе. У меня к тебе вопросы, — говорю я. Спокойно. Мне нужно успокоить свою задницу.

Я медленно разжимаю пальцы вокруг его предплечья и делаю шаг в противоположном направлении. Дом стягивает стринги вниз, снимает их и отбрасывает в сторону, отбрасывая презерватив, прежде чем потянуться за парой шелковых боксеров. Он натягивает их на бедра, даже не удосуживаясь привести себя в порядок.

По крайней мере, он отложил свои дела. Я должна убедиться, что он не сможет сбежать или попытаться избежать этого разговора.

Я не могу оторвать взгляд от татуировки на его спине. Это он. Вот и все. Либо он убийца, либо знает, кто совершил преступление. Дизайн уникален и более легкий, сделанный на заказ. Все в отделе с этим согласны.

Где Дом видел эскиз для нанесения татуировки, если он не был причастен к этому делу?

Я хочу, чтобы мое сердце перестало так сильно биться, иначе я могу потерять сознание. Моя грудь сжимается, мышцы сжимаются от адреналина и отчаянной потребности надрать этому человеку задницу.

Кем бы он ни был.

— Если ты здесь не для того, чтобы трахаться, то уйди с моего пути. Я занят, — он смотрит на меня через плечо. — Во всяком случае, слишком много одежды и плоская задница.

Я сердито смотрю на него. — Как тебя зовут?

Он наклоняется ближе и сверкает зубами. — Разве ты не слышала? Я чертов Тор.

— Мне не нужен твой сценический псевдоним, — я бегу, чтобы закрыть за нами дверь и заблокировать выход своим телом. — Какое твое настоящее имя?

— Почему ты думаешь, что я тебе это отдам? Особенно, если ты здесь не ради развлечения, — кажется, он находит мое рычание забавным, если судить по его ухмылке.

— Имя. Пожалуйста, — мне больно добавлять последнюю часть.

— Как меня зовут? — повторяет он. — Ты хочешь ответов и не хочешь ничего дать мне взамен? Очень жаль. Несмотря на плоскую задницу, в тебе действительно царит целая атмосфера, — он показывает полотенцем на мой хвост. — Мне это нравится.

Вместо того, чтобы ждать, пока он сделает шаг, я лезу к нему, прижимая руку к его обнаженной груди. — Ты мне ответишь.

Он переводит взгляд с моей ладони на мое лицо и теряет всякую улыбку. — Что ты пытаешься узнать?

Я хочу сделать гораздо хуже, чем небольшую пощечину. Мне хочется ударить его головой об пол и увидеть, как из уголков его глаз текут слезы.

Мой папа…

Я не позволю Тору покинуть эту комнату, не получив ответов и оставив ему синяки. Как это за что-то взамен?

— Милая… — он ухмыляется. — Ты не хочешь этого делать.

— Твое имя .

Его рука вытягивается прежде, чем я осознаю это движение, и внезапно его пальцы обхватывают мое горло.

— Кто ты? — спрашивает он.

— Я полицейская.

Он смеется и сжимает мою шею до такой степени, что мне становится трудно дышать. — Ну, это делает меня еще менее склонным называть тебе свое имя.

Я пинаю его, надеясь нанести удар по этому члену и не ожидая, что он предугадает мое движение. В ту секунду, когда я собираюсь ударить ладонью его по локтю, чтобы заставить его отпустить меня так, как показал нам мой инструктор по самообороне, он уже прижимает меня спиной к стене, а мои ноги находятся в нескольких дюймах над его членом.

— Отпусти меня! — я держу его за запястье, ни во что не пиная.

— Хочешь имя? Возможно, это тот, кого ты уже знаешь. Габриэль Блэквелл, — его глаза сужаются. — Милая .

Перед глазами плясают черные точки, и я задыхаюсь, пытаясь дышать. — Я не твоя чертова возлюбленная.

— Нет, ты просто помеха, — он сжимает немного сильнее.