– Ни с чем, – выдавила из себя я. Разговаривать в этот момент не хотелось.

Жрец медленно водил ладонями по моим плечам. Мне было так хорошо, словно я погрузилась в горячий источник с бурлящей водой, омывающей каждую клеточку тела. Переместившись с моих плеч ниже, руки Стеллана заскользили по оголённым участкам кожи и почти забрались под край лифа. Спорить было бесполезно – это оказалось очень приятно.

– Как же ты вкусно пахнешь вишней, – неожиданно проговорил жрец, обдав жаром своего дыхания, а сразу после этого его губы коснулись моей шеи.

Меня вмиг пронзили тысячей игл. По телу пронеслась волна мурашек, заставившая глаза распахнуться. Резко развернувшись, я отступила, задев ногой табуретку, и сурово посмотрела на мужчину. Меня трясло от ярости. Да что он о себе возомнил? Как посмел поцеловать меня, пусть и в шею?

– Ты совсем из ума выжил? – забыв об учтивости, спросила я.

Демонстративно подняв руки, Стеллан склонил голову набок и внимательно рассмотрел меня. На его лице застыла хитрая усмешка, а в глазах плясали озорные огоньки.

– Сюда в ближайшее время никто не зайдёт. Слуги тебя как огня боятся. Гвардейцев я отпустил, заверив их, что смогу защитить тебя в случае чего, а вся твоя семья собралась в обеденном зале. Нас никто не увидит, – произнёс он и сделал шаг вперёд.

Разведя руки в стороны, словно приглашая меня в свои объятия, Стеллан замер в ожидании. Вцепившись пальцами в рояль, я удерживала себя на ногах только благодаря этой опоре. Сообразив, что у жреца нет причин врать, я оттолкнулась и обняла мужчину, прижавшись щекой к вороту его рубашки. Почему-то хотелось разрыдаться, но я держалась.

– Ну-ну, всё хорошо. Выдохни. Ты слишком напряжена. Это я тебе как жрец говорю. Чтобы расслабить тебя, мне пришлось сильно попотеть. – Успокаивающе поглаживая меня по волосам, Стеллан положил вторую руку мне на спину, прижимая к себе, в то время как я обхватила его за пояс. Так мы и стояли в углу возле рояля. Мне впервые за три дня стало по-настоящему хорошо и спокойно. Ком в горле начал постепенно рассасываться. – Что с тобой?

– Не знаю, – пробормотала я.

Его дело, верить мне или нет, но признаваться я ни в чём не собиралась. Уж точно не стоило говорить Стеллану, что ночами мне снится другой и я не могу выкинуть его из головы.

– Ты сама не своя с визита тех гостей, всё дело в них?

Не получив ответа, мужчина взял меня за плечи и отстранил от себя, пытаясь заглянуть в глаза. Когда у него ничего не получилось, он коснулся моего подбородка, заставив поднять голову. Пришлось встретиться с ним взглядом. Стеллан смотрел на меня с неподдельным беспокойством, и от этого стало ещё легче. Ведь он любит меня по-настоящему, правда же? А я… А что я? А я соблюдаю правила приличия, мешаю ему нарушить обеты жреца и держу на том расстоянии, на каком могу. Но сама время от времени проявляю слабость и позволяю себе оказаться в его надёжных объятиях. Странные у нас отношения – тут даже не поспоришь.

– Частично, – соврала я.

– Расскажи. Что тебя беспокоит?

А что меня беспокоит? Продолжая смотреть в серые глаза Стеллана, я поняла, что дрожу, но сложно было сказать, от чего именно. До визита этих проклятых гостей мне всегда казалось, что я понимаю свои чувства, но сейчас окончательно в них запуталась. Граф Хессвандай Вольман никогда не вернётся в нашу крепость из-за ссоры с отцом, и уж, тем более, не женится на мне, а единственный, для кого я существую, как девушка, а не предмет мебели и часть семьи хозяина крепости – это Стеллан.

– Ты ведь меня любишь? – неожиданно спросила я, а мужчина улыбнулся ещё шире.

– Что за глупые вопросы? – Он провёл пальцами по контуру моего подбородка и положил ладонь на щеку.

– А обеты жрецов? – запинаясь, задала я следующий вопрос, давно беспокоивший меня.

– Мы не можем вступить в брак, потому что каждый союз одобряет богиня света. Мы все принадлежим ей. Ни одному из нас она не позволит связать себя этими узами. Но она не запрещает нам быть с теми, кто нам дорог. Более того, мы даём клятву помогать людям и исполнять их просьбы и желания по мере наших возможностей. Как я могу тебе отказать, если ты захочешь быть со мной? Попроси меня об этом – я всё исполню и ничего не нарушу. – Сжав второй рукой мою ладонь, Стеллан поднёс её к губам и поцеловал пальцы. Прикосновение оказалось приятным, но не более. – Просто попроси меня, Криста, и я сделаю всё, что ты захочешь.

Мне о многом хотелось его попросить. Слишком о многом. Но здравый смысл не позволял этого сделать. Я отчётливо помнила свой сон и то, как губы графа касались моих и как его руки скользили по телу под одеждой. Мне очень хотелось закрыть глаза и ощутить всё это наяву, чтобы понять, буду ли я испытывать то же самое. Вот только вживую у меня был лишь Стеллан, а я никак не могла решиться попросить его или сделать первый шаг самой.

– Ты никогда не спрашивал меня, люблю ли я тебя.

– Я это знаю и так. Мне не нужны слова.

– Откуда?

– Любовь не возникает за один день, Криста, я это прекрасно понимаю. С первого взгляда рождается только похоть. Мы с тобой уже два года испытываем влечение, и ты не можешь это отрицать. Будь оно похотью, мы бы сдались куда раньше. Но ты беспокоишься обо мне, о том, что будет с нами, а это, несомненно, проявление любви.

Я задумалась над услышанным и пришла к выводу, что в какой-то степени Стеллан был прав. Впрочем, думала я не только о нём, но и о себе и своей репутации. Что скорее походило на эгоизм, чем на любовь. Вслух, однако, говорить я этого не стала.

– Может, мне всё рассказать Клео? – неожиданно даже для себя спросила я, а мужчина нахмурился. Он явно настроился на другое, а не на вопрос о моей сестре.

– О чём ты?

– Если Клео выйдет замуж и у неё появится наследник, то на меня не будет возложено больших надежд. Возможно, мне даже позволят нарушить приличия, раз не будет необходимости выходить замуж и продолжать род. Если сказать Клео, что только моё положение запасной наследницы мешает нам с тобой быть вместе, то она поймёт. Может, найдёт себе мужа, а не будет отказывать всем, кто просит её руки. Должна же в ней быть хоть капля сестринской любви ко мне…

– Криста, ты сама не понимаешь, что говоришь, – взволнованно ответил Стеллан, прерывая меня. Невысказанные слова комом застряли в горле, а в глазах мужчины промелькнул страх. Страх чего?

– Она поймёт, я уверена, – ляпнула я, не подумав.

– Она, может, и поймёт, но не поймёт твоя мать, отец, да и в храме явно не обрадуются, если кто-нибудь им доложит. Это хоть и не нарушает моих обетов, но и не приветствуется собратьями. Меня отзовут и дадут другое назначение, далеко отсюда. Это всё только испортит.

Он хотел сказать что-то ещё, но в дверь постучали. Отпрянув от меня, Стеллан повернулся и убрал свою руку с моей щеки. Я с трудом удержалась, чтобы не схватиться за сердце, ведь его словно пронзили острой иглой и сдавили в кулаке. Мне трудно было понять позицию мужчины. Я искренне считала, что родные меня поддержат. Особенно если узнают, что только он любит меня по-настоящему, поскольку не гонится за наследством. Да и других претендентов на меня всё равно нет…

– Войдите, – поспешил скомандовать Стеллан, видя, что я не в состоянии говорить.

Дверь приоткрылась, и на пороге возник гвардеец.

– Миледи, ваш отец просит вас подойти в столовую.

– Да, мы идём. Думаю, я лишним не буду, – кивнул ему жрец и подставил мне свой локоть, предлагая опереться о него, что было допустимо между людьми в нашем положении. Он – жрец, приписанный к нашей крепости. Я – дочь хозяина крепости, имеющая право отдавать ему приказы, которые он обязан выполнять, если они не противоречат правилам и приказам моего отца и старшей сестры. Даже моя мать стояла ниже своих дочерей в этой иерархической лестнице. Проигнорировав предложенный локоть, я направилась к двери.

Столовая располагалась на первом этаже, прямо рядом с кухней. Обычно именно здесь проводили пиры и танцы, из-за которых я обожала празднества. Огромное помещение размером почти с зал приёма было относительно пустым. В стене, прямо напротив входа, располагался камин. В нём горел огонь, выступая главным источником света в той части комнаты. Между высоких арочных окон стояли напольные канделябры со свечами, а на противоположной стене висели портреты предков моей семьи. Длинный деревянный стол размещался прямо по центру.