Почему-то меня удивляло то, как мужественные черты плавно переходили в женственную округлость, подчеркивающую отдельные части тела.

По мере того, как я заходил всё дальше, саван всё меньше скрывал канониссу, вызывая у меня порочное чувство голода. Казалось, сердце совсем перестало биться, ощущая тянущее чувство предвкушения.

Но когда пришло осознание происходящего, то оказалось уже поздно…

Исследуя труп, я совершенно позабыл о курильнице, смягчавшей колдовской смрад, теперь ударивший в мои ноздри с новой силой. Свет под потолком потускнел, и приобрел неестественные оттенки, а откуда-то из далека до меня начал доноситься женский голос.

Будто бы очутившись в ином месте, я припал к стене, с ужасом наблюдая, как тело на кушетке начинает шевелиться.

— Хальвинд… — Позвал меня голос, томный и чарующий, как теплый ветер на мире удовольствий.

Селестина села на кушетке, заставляя моё тело содрогаться. Кажется, в этот момент мои губы начали бормотать слова очередной молитвы.

Но это не помогало…

Канонисса ордена Эбеновой Чаши медленно повернулась ко мне. Так грациозно и кокетливо, будто была выходцем из самых элитных борделей с Аскелфиона Секундус. Её лицо теперь не выглядело таким бледным и мёртвым, а на меня смотрела пара кошачьих глаз, сверкающих бурлящими энергиями варпа.

— Прочь… — Мой голос охрип до едва слышного шёпота, тело отказывалось подчиняться. — Изыди!

На мои проклятья демон лишь ухмыльнулся, продолжая свой похотливый танец на кушетке. Окончательно сбросив с себя саван, существо развернулось ко мне полностью. Когтистые руки скользили по блестящей коже, привлекая внимание к чарующим изгибам чресел и груди.

Я силился закрыть глаза, но потусторонний голос будто бы владел мной куда сильнее.

— Не противься, Иероним… — От столь мягкого звучания своего имени у меня подкосились ноги.

Дрожащими руками я принялся отстегивать кобуру, раскрывать пальто, рвать пуговицы на сорочке.

Всё это время искусительница с садистским наслаждением следила за мной, не забывая наполнять комнату потусторонним смехом. В какой-то момент собственные ласки ей наскучили, и тогда Селестина опустилась на четвереньки, скользя по кушетке будто кошка перед броском.

Не в силах отвести глаз, я всё-таки смог найти под одеждой простой позолоченный кулон и вытащил его на грязный лиловый свет.

Суккуб тут же яростно зашипела, будто бы получила ушат ледяной воды. Аквилла в моих руках излучала успокаивающее тепло, медленно растекавшееся по телу. Лишь тогда я смог вздохнуть, более не ощущая едкого смрада порочных миазмов.

— Именем Императора! — Мой голос обретал силу, сбрасывая оковы страха. — Изыди, тварь!

Канонисса отскочила назад, будто бы не в силах преодолеть незримую стену. Её длинный язык хищно скользнул по белеющим клыкам, а глаза приобрели лукавый прищур. И тем не менее, она отступала.

Чувство ужаса уступило место нарастающему гневу, и тогда я пнул кушетку в сторону чернеющего зева крематора.

— Во имя Бога-Императора и святых сынов его, — нараспев продолжал я, наступая. — Во имя чистого сияния вечной благодати Золотого Трона!

Из груди Селестины вырвался вздох, будто бы она пропустила серьёзный удар. Тело женщины продолжало извиваться змеей, упираясь в холодную стену. Но несмотря на свое положение, демон не переставал чарующе улыбаться мне, искрящимися очами надеясь пробудить во мне похоть.

Однако я оставался неумолим, поднося золотистого орла ближе, чем вызвал ненавистный вопль.

Канониссе было некуда отступать, кроме как в темнеющую капсулу. Продолжая грациозные движения, она забралась внутрь, похоже, не подозревая, что будет дальше.

Как только игривое лицо оказалось достаточно глубоко, моя нога врезалась в люк, захлопывая его с оглушительным лязгом. Не разжимая аквиллы я бросился к засову и, защёлкнув его, пробудил духа машины устройства.

Голос продолжал звучать в моей голове, обретя более угрожающие нотки для своих сладких речей.

Послышался свист газа, струящегося из сотен свечей, и уже в следующий миг по ту сторону люка заревело пламя. Вместе с ним в моё сознание ворвался леденящий душу вопль. Металл содрогнулся от ударов отчаяния, заставляя меня отступить к двери.

Всё это время я продолжал бормотать стихи о защите, до боли сжимая аквиллу у груди. Казалось, что суккуб сдался под натиском пламени.

— Хальвинд! — Внезапно раздался голос Афелии, сковывающий сердце своими страданиями.

Поддавшись мимолётной слабости, я не сомневался, что палатина оказалась по ту сторону люка и бросился к нему. Лишь когда раскалившийся металл обжёг ладонь, наваждение спало, но было уже поздно.

Поддерживая свою телесную оболочку из последних сил, демон в образе Селестины отбросил ставню и замахнулся, чтобы нанеси мне смертельный удар. Покрытое чудовищными ожогами тело источало жёсткую вонь палёного мяса. Ноги сами по себе подогнулись, спасая меня от удара, а обожжённая рука уже выхватила стаббер.

— Возвращайся в варп! — Прокричал я, нажимая на спуск.

Крупный «инферно» патрон прочертил воздух ярким оранжевым хвостиком и врезался прямо в чернеющую ключицу канониссы. Капсюль лопнул, и тогда тело охватило рыжее прометиевое пламя, освящённое ритуалами Министорума.

Селестина забилась в конвульсиях, продолжая на половину выглядывать из крематора. Помещение заполнял нечеловеческий визг, заставлявший ныть самые кости.

Прошло несколько томительных секунд, прежде чем существо окончательно покинуло тело женщины и то сломанной куклой свесилось со стены, угрожая вывалиться из всё ещё работающего крематора.

Я торопливо поднялся на ноги, обмотал руки саваном и втолкнул труп обратно, вновь захлопнув люк.

В глазах на мгновение помутилось и я припал к стене. Несколько мгновений дрожащей тьмы сменились ослепляющим бледным светом. Потребовалось ещё немного времени, что прийти в себя и ощутить слабый запах ладана, тонкой струйкой дыма тянущегося из едва тлеющей курильницы.

Оглядевшись, я обнаружил кушетку стоящей у самого люка крематора, будто бы её аккуратно пододвинули для дальнейшего перекладывания тела. Над стальной же рамой дверцы красовалась характерная отметина от выстрела и след копоти, оставленный погасшим пламенем, не сумевшим зацепиться за каменные стены.

Чем дольше мои глаза жадно впитывали реальность, тем сильнее нарастала тревога внутри сознания, пускающая в глубине страх перед осознанием неправильности происходящего. Неужели не было никакой борьбы? Я просто сжёг тело, борясь с собственными страхами?

Дрожащая рука потянулась к вороту пальто, который как обычно был расстегнут лишь на одну пуговицу. Ремень кобуры тоже обхватывал ребра так, что натирал застарелые мозоли даже сквозь одежду.

Сердце было готово вновь сорваться в безумный ритм, но неожиданно вовремя в ухе послышался сигнал вызова.

— Иероним… — Голос Августа звучал с мягкостью, которую оказывали смертельно больным. — Всё готово для…для Себастьяна. Если ты…

— Я готов, — сглотнул я застрявший в горле комок и попытался подняться.

— Ох… тогда подходи к святилищу осколка, оттуда мы доберёмся вместе.

— Хорошо…

Похоже, что церемонарий оказался так растроган, что не обращал ни на что внимания и просто отключился. Должен сказать, что этим он оказал мне услугу.

Встав на ноги, я стянул с лица магнокуляр и убрал его в карман пальто вместе с инфопланшетом, мирно лежащем на каменном столе вдоль стены. После этого негнущиеся ноги понесли меня прочь. Мимо безлюдного морга и ледяных саркофагов, мимо молчаливого старика, провожающего меня каким-то странным взглядом, будто бы он ожидал, что я всё-таки застрелился…

***

Колокола отбивали погребальную песнь, когда четверо братьев-мортус принесли гроб из чёрного дерева, прожилки которого были настолько белыми, что будто бы сияли в темноте. Ледяной ветер раскачивал факела, отчего казалось, что тени на стенах танцуют.