Наконец впереди возникла громоздкая стальная дверь, охраняемая двумя стражами. Завидев бегущую в их сторону сестру битвы, они напряжённо перехватили церемониальные копья двумя руками.

— Госпожа палатина, — кивнул один из них. — Что-то случилось?

— Нам необходимо пройти, страж, — грозно произнесла Афелия, делая шаг вперёд. — Это срочно.

— Мне… — Мужчина переглянулся с напарником, явно пребывая в замешательстве. — Мне не велено пускать людей без специального разрешения… вы же зна…

Я не стал ждать, пока он договорит, и снёс укрытую шлемом голову. Воительница метнулась в сторону, прикрывая второго стража собой.

— Хальвинд, что вы…

— Если он хочет прожить ещё один чертов день, пусть откроет дверь! — Моя рука твердо целилась в лоб палатины, за спиной которой сжался худощавый стражник.

— Трон святый, хорошо-хорошо! — Заверещал тот, стараясь не смотреть на валяющийся безголовый труп рядом. — Я открою, господин, только не стреляйте!

— Живее!

Щёлкнули замки, и высокая стрельчатая дверь начала отворяться, дыхнув в лицо ледяным сквозняком.

— Себастьян! — Я тут же бросился вперёд, ныряя в холодный сумрак.

Морг представлял из себя просторное помещение, пронзённое квадратными колоннами, поддерживающими высокий потолок. Откуда-то сверху, где переплетались гофрированные трубы, силовые кабеля и громоздкие воздушные шахты, падал холодный свет.

Эти белые конусы вырастали из дорожек, выложенных мерцающей плиткой среди тяжёлых каменных саркофагов. Каждый из них представлял из себя морозильную камеру, хранившую тело какого-то важного мертвеца. Возможно, это были те самые аристократы, которых должны были похоронить послезавтра, в день памяти павших…

— Себастьян! — Мой голос эхом разносился в, казалось бы, бесконечных рядах каменных гробов.

Вместо дознавателя мне отвечал лишь тихий гул морозильных установок, между которыми я в отчаянии метался, пока не заметил впереди мигающую лампу.

Сначала одну, потом две, три. А затем в нос ударил неприятный трупный запах, так знакомый мне по моргам Арбитрес.

Саркофаги здесь оказались опалены или разбиты. Из их внутренностей, овеянные голубоватым светом, выглядывали тощие мертвецы. Кожу некоторых покрывали ожоги от лазерных выстрелов.

Я взглянул на потолок. Вентиляционная шахта здесь была изрешечена мелкими отверстиями, а впереди и вовсе обрывалась. Пол усеивали осколки камня и металлических креплений. Плитку пола пачкала кровь.

— Себастьян! — Вновь позвал я, отчаянно озираясь по сторонам.

Следуя за кровавыми пятнами, я все глубже погружался в помещение. Уцелевшие лампы лишь изредка мигали, оставляя меня один на один с мёртвым свечением саркофагов.

Свернув за очередную колонну, я замер.

Дознаватель лежал среди морозильных камер, сжимая в руках лазерный пистолет. Маскировочный комбинезон оказался изодран, а пол вокруг сплошь заливала кровь.

Я метнулся вперед, сгребая несчастного юношу в объятья. Где-то со стороны входа донеслись новые голоса. Возможно, это были госпитальеры.

Но было уже поздно.

Лицо Себастьяна, бледное, словно мрамор местных статуй, смотрело сквозь меня невидящими стеклянными глазами. Точнее, одним глазом, потому что левый прикрывало изорванное веко. Грудь его не двигалась, демонстрируя лишь глубокие окровавленные раны.

Наверное, в этот момент самообладание окончательно покинуло меня, потому что я почувствовал, как слезы холодят кожу. Шум крови в ушах сменил нечеловеческий вопль, вырвавшийся из легких. Сердце замерло, перехватывая дыхание. Не в силах отвести взгляд от Себастьяна, я, тем не менее, испытывал физическую боль от созерцания его бездыханного тела.

Вместо пульсирующих болезненных догадок в голове теперь царила лишь одна мысль — этого не могло произойти на самом деле…

Возможно, с моих губ срывались какие-то безумные слова. Молитвы Императору или мольбы к самому юноше, чтобы он ожил и встал на ноги. Но какая-то часть моего сознания понимала, что всё это лишено смысла.

Мальчик уже мертв.

Мир в глазах превратился в размытое пятно, окружённое алой дымкой, когда я всё-таки отнял голову от холодного лба ученика и потянулся к стабберу, лежащему на полу. Пальцы сами легли на прорезиненную рукоять и спусковой крючок. Переключили тугой предохранитель. Начали давить на спуск, когда ледяная сталь ствола упёрлась в висок.

Мгновение растянулось в вечность, когда прогремел выстрел, наполняя слух оглушительным звоном.

Но я не умер…

Кто-то схватил меня за запястье, отводя пистолет в сторону. Белизна вспышки ослепила, а над головой что-то лопнуло, и мир вокруг засеребрился сотнями мерцающих искр. Абсолютно дезориентированный, я вновь попытался застрелиться, но прежде чем смог поднести ствол к лицу, мой нос хрустнул от мощного удара.

Тело Себастьяна осталось лежать на том же месте, а я растянулся на полу, полной грудью вдыхая ледяной воздух. Картинка перед глазами начала быстро обретать чёткость, и я попытался встать, но что-то тяжёлое придавило меня к земле.

— Лучше не вставайте, Хальвинд, — голос Афелии звучал абсолютно холодно. Казалось, что она находилась на грани потрясения. — Для вашего же блага.

— Лучше убей меня, — прохрипел я, скаля окровавленные зубы.

Сестра-палатина угрожающе стояла надо мной, держа в руках болтер. Далёкий свет ламп выхватывал её безразличное лицо лишь частями, погружая глазницы в непроглядный мрак. Где-то там мерцали маленькие ледяные огоньки.

Несколько мгновений мы молча переглядывались, пока за спиной воительницы не появились сёстры-госпитальеры во главе с Августом. Сначала маленький церемонарий увидел тело Себастьяна, отчего тут же побледнел и вскрикнул. В следующее мгновение он увидел меня, и кожа его стала белой как снег.

Однако я не ожидал, что этот пугливый святоша тут же бросится к Афелии и начнет тянуть её за рукава котты.

— Прошу вас, прекратите! — Надрывно заговорил он, сдерживая пробивающуюся наружу скорбь. — Прекратите, вы оба!

После короткого размышления, недвижимая воительница всё-таки сделала шаг назад, позволяя мне подняться. Но оружия она так и не опустила.

Оказавшись на ногах, я посмотрел в сторону Себастьяна, над которым хлопотали врачи. Монотонно пищащие ауспики и досадливые взгляды на лицах сестёр были красноречивее всяких слов. Последние крупицы надежды покинули меня, как жизнь покинула моего дознавателя.

— Не трогайте здесь ничего. И Август… Позаботься о Себастьяне… Прошу тебя, — хрипло выдавил я, повернувшись в сторону церемонария, после чего направился к выходу, оставив стаббер лежать на плиточном полу.

***

Когда я вернулся в святилище, вериспексы уже закончили осмотр стен. Вульпус предоставил мне полный отчёт, но прямо сказал, что никаких следов иных скрытых проходов обнаружить не удалось. Капитан судей вел себя сдержанно, но не смог удержаться от вопросов про нашу находку в туннелях.

Не помню, что ответил ему. Кажется, я наорал на арбитра и прочёл ему угрожающим тоном лекцию о том, что слугам Трона и Лекса нельзя поддаваться профессиональной деформации. Помню, что моя рука демонстративно потянулась к кобуре, но быстро остановилась, ведь пистолета там не было.

На этом сдавленном «прошу прощения» наш разговор закончился, после чего вериспексы покинули Собор. Я же отправился в тёмный коридор, закрыв за собой скрытую дверь.

Ноги сами вели меня по шершавым камням, пропитанным запахами плесени и далёкими ароматами благовоний, доносимыми из опочивальни сквозняком. Они были похожи на пряности, но слишком сладкие, отчего в носу быстро засвербело, а на языке собралась ядовито-приторная слюна.

В кромешной темноте я брёл навстречу прохладе, вслушиваясь в таинственные звуки соборного холма. Этот звук знаком каждому жителю Империума, живущему среди рокрита и стали, сплетающихся вместе в циклопические конструкции, несущие на своих плечах мегаполисы. Но здесь, как и во многих владениях Экклезиархии, этот шум отличался, имея более природный характер. Министорум всегда испытывал любовь к естественной монументальности, предпочитая её искусственным творениям Культа Машины.