От меня не скрылась болезненная реакция Афелии и Мираэль, отразившаяся на их строгих лицах. Похоже, что сотворённое здесь было актом надругания, но мне было необходимо уточнить.
— Вы имеете ввиду изнасилование? — Шепотом спросил я, подходя вплотную к собеседнику.
Тот не стал отвечать, но кивнул, смыкая глаза. По щекам потекли слёзы, а сам священник подошёл к ограде и воздел руки к потолку:
— Чудовищный грех был совершен здесь! И нам необходимо загладить свои вину перед Богом-Императором, что стал молчаливым свидетелем сего отвратительного деяния. На нас теперь лежит вина не только за недостаточную бдительность, но и за оскорбление Его! — Кардинал вернулся к алтарю и взял что-то из стазис-поля, после чего вновь повернулся к слушателям. — Взгляните на это, братья и сёстры! Взгляните на это святотатство! Да будет проклят тот еретик, что посмел взять в свои грязные руки обломок меча Святого, да будет его душа сожрана демонами за то, что он осмелился направить его против праведной девы Селестины!
Мощный голос кардинала эхом разносился по святилищу, наполняя скорбью и ненавистью души паствы. Даже я ощутил прилив праведного гнева, глядя на окровавленный кусок клинка, сжимаемый голой рукой священника.
…душный воздух святилища сменился знойной прохладой открытой площади, расположенной в северной части маленького городка, ставшего плацдармом для сил Империума. Я стоял рядом с наставником и другими инквизиторами, со стороны наблюдая за проповедниками, читающими молитву гвардейцам.
Голос этого сухопарого священника был настолько мощным, что, казалось, разносится по всем окрестным улицам. Это был только прибывавший полк с Бронта. Серые доспехи гвардейцев были чистыми и ухоженными, а лица наполнены мрачной решительностью.
В тот момент ни у кого не возникало сомнений касательно успеха кампании по подавлению восстания.
Но очередной порыв ветра вдруг приносит новый резкий звук, и проповедник падает с ограды фонтана. Его лицо превратилось в кашу из мышц и костей, а в лысом затылке виднелось обожжённое отверстие.
Кто-то из гражданских оказался партизаном, но тут же был убит бронтскими гвардейцами. Буквально за секунду тело еретика испарилось под градом сотни точных выстрелов. А после этого началась бомбежка…
Чья-то рука коснулась моего плеча, заставляя резко обернуться. Это был Себастьян. Похоже, кардинал закончил свою пламенную речь и уже возвращался к нам.
— И всё-таки мне необходимо увидеть тело, ваше преосвященство.
— Боюсь, это невозможно, сын мой. Селестина осквернена и мы вынуждены скрывать этот позор. Никто не узнает о том, что произошло до её кончины.
Мы с дознавателем переглянулись, пребывая в замешательстве.
— Прошу прощения, правильно ли я вас понял. Я не могу осмотреть тело?
— Ни в коем случае, увы, — кардинал был непреклонен. — Мне жаль, если это скажется на вашем расследовании, но взамен могу даровать вам право открывать любые двери в этих владениях Бога-Императора. Да поможет Он вам и сестре-палатине отыскать и наказать омерзительного богохульника.
С этими словами, священник сотворил знамение аквиллы на груди и удалился. Все присутствующие молча провожали взглядом удаляющуюся спину кардинала и его охраны, пока врата святилища на закрылись.
— Ну и переплёт… — Присвистнул Себастьян, разглядывая осколок клинка. — Он вообще в курсе, сколько здесь дверей?
Я лишь прикрыл глаза, пытаясь сосредоточиться, после чего обернулся к месту преступления. Возвышение у алтаря было выложено из розоватого камня, украшенного чёрными узорами. Больше всего крови было здесь и на краю хранилища артефакта. Опустившись на колени, я достал из внутреннего кармана складной магнокуляр. Стоило только ему оказаться на глазу, как прибор ожил и начал жужжать и щёлкать, настраивая увеличение.
Судя по засохшим следам и отсутствию крови на ступенях, убийца нанес удар именно здесь. Приглядевшись, можно было найти отдельные капли крови на удалении в пару метров. Это означало, что было нанесено несколько ударов, а следы на алтаре и полотне говорили о том, что Селестина сопротивлялась. Даже без своей силовой брони сестра битвы представляла собой серьезную угрозу, но похоже, тренировки не спасли её от удара в спину.
Также на некоторых засохших лужах виднелись вкрапления иной биологической жидкости. Вероятно, это вторичные следы надругательства, о котором говорил кардинал. Чудовищно.
Я поднял голову к лику Императора. С этого места его взгляд казался укоризной или даже обвинением. Интересно, почему Он не сделал ничего, чтобы защитить свою дщерь?
— Что вы можете сказать, инквизитор? — Рядом оказалась Афелия.
Теперь её голос звучал не так враждебно, скорее подозрительно и устало. В нём ощущалась скорбь, которую тяжело сдерживать.
— Мало чего, — складывая магнокуляр, ответил я и поднялся на ноги. — Нам придется прибегнуть к помощи Арбитрес, чтобы снять отпечатки и выяснить кому принадлежит кровь с… со всем остальным.
— В таком случае, зачем этот священник позвал вас? — Раздался с лестницы осуждающий голос Мираэль. — Не проще ли нам полностью положиться на слуг Лекса?
Я не смог сдержать ядовитую ухмылку, разворачиваясь к этой идиотке.
— Конечно вы можете обратиться к арбитрам, моя дорогая сестра, — начал я так, чтобы слышали все в святилище. — Но подумайте вот о чем — скоро священный праздник, который ежегодно привлекает на Валон Урр миллионы паломников. Вы действительно считаете, что прямолинейность и жёсткость судей поможет вам быстрее найти убийцу?
Закончив, я скрестил руки на груди, выжидательно глядя на целестианку, пока та пыталась придумать ответ. В это время её лицо раскраснелось до такой степени, что в пору было ждать пар из ушей. Разумеется, она не могла ничем возразить, потому что даже столь наивное создание знает о методах Адептус Арбитрес и способно представить последствия в преддверии крупного религиозного праздника.
Но сдаваться она не собиралась.
— Сёстры, разве вы не слышите надменности в голосе этого человека? Ему же плевать на нас и нашу сестру! Неужели мы готовы довериться этому нечестивцу, висящему на грани ереси? Почему я одна возражаю, отстаивая светлую память по нашей павшей канони…
— Заткнись, Мираэль, — похоже, Афелии надоело наблюдать за представлением. Её бронированная ладонь едва коснулась щеки строптивой девушки, но на коже той уже расцветал синяк. — Произошедшее — чудовищный грех, и каждая сестра скорбит о нашем лидере. Но не забывайся. Ты ещё не палатина.
Мираэль всхлипнула от боли, хватаясь за ушибленное лицо. Ничего не говоря, она попятилась к остальным воительницам.
— Афелия, мне жаль, — нужно было разрядить обстановку. — Но без оборудования вериспесков мы здесь ничего не узнаем. Если вам действительно нужна моя помощь, то я буду ждать вас в Соборе.
Я уже собирался уйти, как заметил в коридоре группу священников, ведущих в святилище уборочных сервиторов.
— И прошу вас, ради Трона, не допускайте никого к месту преступления, пока не будут собраны все улики и сделаны пикты. Это в ваших же интересах.
Больше тут делать было нечего, а потому мы с Себастьяном покинули чертоги святилища, во главе с Августом возвращаясь в основной храм. На улице тем временем наконец рассвело, и теперь очистившееся от ночного шторма небо покрывалось пастельной голубизной, на фоне которой поблёскивали чёрно-белые стены священного города.
К моменту нашего возвращения в Соборе собралось немало народу. Хор у алтаря уже распевался перед утренней службой.
Несмотря на активные увещевания Августа, я решил занять места в середине скамей. Прихожан в храме было не так много, чтобы заполонить все ряды, а потому мне хотелось насладиться кратковременной передышкой, прежде чем Афелия решится сотрудничать со мной.
В том, что она придет, я не сомневался.
Усевшись на мягкую бархатную подушку, я закрыл глаза и упёрся в спинку передней скамьи. На самом деле у меня жутко болела голова. Неспокойный сон и вонь благовоний определённо не то, на чём настаивали медикусы с «Вечерней звезды». Но разве может быть у инквизитора отдых, если работа находит его даже здесь?
