— Гриша, извини. Я поначалу сидел, смотрел на вас — вы оба спите. Потом решил прилечь ненадолго, как уснул, не помню.

— Твои извинения мне не нужны! Где арестант?! Я тебя спрашиваю.

— Подожди, не шуми, может в туалет вышел.

Парни поднялись на палубу. Было раннее хмурое осеннее утро. В рубке баржи клевал носом матрос, мерно работал двигатель буксира. Гриша пошел выяснять у матроса, не видел ли он чего, а Пашка осмотрел палубу, заглядывая во все уголки. Вскоре нашел сапоги, внутрь которых были засунуты портянки.

Подошел к Грише.

— Нет его нигде.

Матрос равнодушно поглядывал на них из своей будки.

— Он тоже ничего не видел, — кивнул на матроса Гриша, — нужно останавливать баржу и идти на поиски.

Еле докричались до буксира. Пришел недовольный шкипер и заявил, что ради них останавливаться не собирается.

— Мне похрен на вашего арестанта, — заявил шкипер, — у меня приказ, доставить баржу под погрузку в Нижний. Не доставлю в срок, запросто расстрелять могут, время военное. Мы и так опаздываем, задержались, пока обходили новые мели.

Никакие уговоры и угрозы на шкипера не действовали.

— Ваш беглец утонул, вода в реке ледяная, ноги судорогой свело и амба, — заявил он ухмыляясь.

Пришлось следовать до Нижнего Новгорода, не будешь же действительно прыгать в реку, чтобы сойти на берег, тем более, что неизвестно, в каком именно месте арестант ушел с баржи.

В Нижнем сразу взяли извозчика и поехали в местное ЧеКа. Там парней выслушали, но выделять людей для поимки сбежавшего арестанта категорически отказались, своих дел выше крыши.

Один из чекистов посоветовал присоединиться к продотряду, который как раз собирался следовать на юг вдоль Волги. Поехали к командиру продотряда, тот выслушал чекистов, проверил документы и согласился взять их с собой — два вооруженных человека в опасном деле лишними не будут.

Вернулись в ЧеКа. Гриша по телефону поговорил со своим руководством, терпеливо выслушал маты, которые на их с Пашкой головы сложил начальник.

— Возвращайтесь в Саратов, — приказал Вельяминов, — беглеца будут искать другие люди.

***

Я проснулся от какого-то звука. Открыл глаза, вылез из сена и быстро стал надевать почти просохшую одежду.

— Эй, в сарае, — раздался крик с улицы, — вылазь, говорю, давай! А то сейчас прямо через доски стрельну.

Я спустился с кучи сена вниз и выглянул из сарая. Напротив, в пяти метрах от меня стоял здоровенный мужик с берданкой в руках.

— Руки вверх подними, чтобы я видел и выходи на свет, — скомандовал мужик.

Я поднял руки и вышел из сарая.

— Сапоги где? — поинтересовался мужик.

— На барже остались. В них по реке плыть неудобно.

— Дезертир значит, — сделала вывод мужик, глядя на мою красноармейскую форму и ствол ружья опустился чуть ниже, — искать тебя кто будет, военные или чекисты?

— Чекисты.

— Натворил что?

— С комиссаром спорил, хульные слова про советскую власть говорил.

— Врешь, небось? — не поверил мне мужик, но ствол берданки опустился еще ниже. — Жрать хочешь?

— Не откажусь.

— Ладно, пошли, — сказал мужик, повесил берданку на плечо и не оглядываясь пошел в сторону ближайшего дома. Осторожно ступая босыми ногами по колкой траве, я пошел за ним.

Зашли во двор, дом, типичная глинобитная хата с белеными известью стенами и соломенной крышей, за ней виднеются еще две соломенные крыши. Хутор значит.

Хозяин в хату не пригласил. Я сел на завалинку, прислонился спиной к стене. Мужик ушел в дом, с кем-то там стал ругаться. Через несколько минут из дома вышла пожилая женщина в темно-синем до пят платье и черном, надвинутом на лоб, платке, ни слова не говоря сунула мне в руки глиняную миску с гречневой кашей, я аж задохнулся от запаха и рот сразу наполнился слюной.

— Спасибо, хозяюшка. Ложку не дадите? Своей у меня нет.

Женщина зло зыркнув глазами, зашла в хату и вскоре вынесла старую некрашеную деревянную ложку, и молча сунула мне в руку. Когда я уже заканчивал с кашей из хаты появился хозяин, положил рядом со мной опорки, сделанные из нижней части сапог, и бесформенную мужицкую шапку из серого войлока.

Я поблагодарил хозяина за хлеб, за соль, за помощь, в ответ он махнул рукой, мол не стоит благодарности. Не успел толком примерить обувку, как во двор стали въезжать всадники, увешанные оружием. Внешне ни на казаков, ни на чекистов приехавшие воины не походили: оружие у всех разномастное, одеты добротно, но кто во что горазд. Кони тоже разной масти и размера, и статью сильно отличаются друг от друга. Бандиты?

Во дворе сразу стало шумно и суетно. На меня и на мою красноармейскую форму вновь прибывшие косились, но никто ничего не говорил.

Рядом со мной на завалинку опустился здоровенный мужик, фигурой и внешним видом похожий на хозяина хаты, но молодой. Сын?

— Я Тимофей Хохлачев, атаман зеленых, а ты кто будешь, мил человек?

— Красноармеец Дмитрий Дашков, — представился я.

Имя оставил прежнее, а фамилию немного изменил.

— Сбежал с баржи, на которой под конвоем следовал в Нижний Новгород.

— Папаша говорит, выстрелов с реки всю ночь не слыхать. Конвоиры сами что ль отпустили?

— Самогонки напились и уснули, я этим воспользовался, вышел на палубу и прыгнул в воду. Просто повезло.

— Воевал?

— Малость воевал.

— Людей убивать приходилось?

— Человека шашкой зарубил.

— С нами пойдешь?

— У меня есть выбор?

Хохлачев усмехнулся.

— Пожалуй нет.

Атаман зеленых поднялся, зашел в хату, а рядом со мной на завалинку присел парень с винтовкой в руках, которую поставил между колен. Посмотрел на меня улыбаясь каким-то свои мыслям, но так ничего и не сказал. Бойцы зеленых из небольшого сарая, что рядом с домом, выносили тяжелые мешки и грузили на две телеги.

Через пол часа с погрузкой было закончено, из дома вышел Хохлачев и по его команде бойцы стали садиться на коней и выезжать со двора.

— На телегу садись, — приказал он мне.

Я подошел к проезжавшей мимо меня телеге и запрыгнул на свободное место рядом с возницей. Отряд вытянулся в цепочку — вместе со мной я насчитал двадцать четыре человека. Негусто.

Поглядывал по сторонам. Если бы мы ехали по лесной дороге, я мог бы спрыгнуть с телеги и легко затеряться в лесу, но в этих местах кругом были открытые места, так, что о побеге можно было и не мечтать. К вечеру приехали в большое село, завернули во двор двухэтажного дома, у которого первый этаж был каменный, а второй деревянный; двускатная крыша крыта железом. Широкий двор чисто выметен, окружен высоким деревянным забором, на улицу выходят крепкие ворота.

Бойцы стали выгружать привезенные мешки в сарай, а Хохлачев со своими ближними пошел в дом, позвал за собой и меня. На крыльце атамана встречал хозяин дома, толстый мужик с залысиной на голове, широкой черной бородой с проседью и торчащим вперед пузом. Хохлачев с толстопузым обнялись, потом ведомые хозяином пошли в горницу, где на поставленных в ряд столах пара пожилых женщин накрывала ужин.

Следом за нами в дом стали заходить другие члены банды зеленых, сразу рассаживались по лавкам за столом. Я тоже сел на указанное мне место. Приступили к трапезе. Самогон пили, но в меру. Я снова пересчитал присутствующих, двоих бандитов не хватало, а это значит, что даже находясь в селе, атаман выставил охранение.

После ужина Хохлачев отозвал меня в сторону и показал на лежащие на полу сапоги.

— Примерь.

Новые портянки лежали рядом на скамье. Я примерил сапоги, которые сели на мои ноги, как влитые. Стоящий рядом толстопузый мужик протянул мне буденовку с красной звездой и шинель. Я вопросительно посмотрел на атамана зеленых. Что он задумал? Ведь явно, наряжали меня красноармейцем не просто так.

— Нужен мне подходящий человек, такой как ты, будешь пока ходить в красноармейской форме. Порядки в Красной армии ты знаешь. Завтра поедем на дело, я — за комиссара, ты — и еще один парень в красноармейской форме с винтовками. Что нужно делать, обскажу завтра, а пока отдыхай.