Весь следующий день я бегаю от Олега к Алине и обратно, сбивая температуру. Приходится с ног до головы вымазать их зелёнкой. За этими заботами я забываю обо всем другом. К вечеру у меня заканчивается жаропонижающее, но оставить детей в таком состоянии и пойти в аптеку я не могу.

Поэтому набираю Золотарева. Вот и настал тот день, когда без его помощи мне не обойтись.

Но Артур не отвечает на мои звонки. Он просто меня игнорирует!

Я так злюсь на него.

Бросаю телефон на диван, чувствуя, как внутри разгорается гнев.

То есть, когда ему надо он — лучший отец, а во все остальное время я должна сама разгребать возникшие проблемы!

— Мама, мне плохо, — жалуется Олег, и я понимаю, что не могу больше ждать. Придется оставить их в квартире одних.

Быстро спускаюсь вниз и бегу в аптеку у дома. На улице моросит дождь, я не взяла зонт и мои волосы и одежда успевают промокнуть. Я добегаю до аптеки, почти задыхаясь от быстрого бега,

— Добрый вечер, мне нужно жаропонижающее для детей, пять лет, — выдыхаю я, стоя перед фармацевтом.

Женщина за прилавком понимающе кивает и быстро находит нужные лекарства.

— Спасибо, — говорю я, схватив пакет с медикаментами и направляясь обратно домой.

Когда подхожу к дому, замечаю на лавочке лежащего мужчину. Дождь усилился, и он уже промок насквозь. На секунду останавливаюсь, раздумывая, кто бы это мог быть? Бездомный или пьяница? Позвать охрану?

Я уже почти захожу в подъезд, как вдруг мужчина отнимает от лица руку, и я узнаю в нём Артура.

— Артур? — замираю, не веря своим глазам, подбегаю к нему, не понимая что происходит. — Что ты здесь делаешь?

Он приподнимается, его лицо уставшее, глаза красные, взгляд мутный. Кажется, он едва держится на ногах.

— Да мне что-то нехорошо. Из машины вышел, сил подняться в квартиру не было и я решил подождать немного на улице, — отвечает он, голос его звучит хрипло.

— И ты решил под холодным дождём ждать? — возмущаюсь я, чувствуя, как гнев снова накатывает.

— Мне очень жарко. Немного отдохну и поднимусь к себе.

Я прикладываю ладонь к его лбу.

Черт!

Он такой горячий!

— У тебя температура, Артур. Вставай, — говорю я, пытаясь сдержать раздражение. Такой взрослый мужчина и не может позаботится о себе. — Ты промок весь. Заходи в дом.

— Сил нет, — вздыхает он, снова падая на лавочку.

Я стою рядом с ним и разрываюсь на части. У меня там дети больные! А тут Золотарев с температурой. Я не могу оставить его в таком состоянии, как же быть?

— Ты сумасшедший, если решил здесь остаться.

Он с трудом поднимается, и я, подхватив его под руку, помогаю ему дойти до подъезда.

Мы медленно движемся к лифту, и я чувствую, как его тело дрожит от холода и усталости. С его одежды стекает на пол вода.

Нажимаю на кнопку лифта, выбирая десятый этаж, где находится его квартира. Лифт открывается, но Артур не собирается входить внутрь.

— Нет, — говорит он, — давай по ступенькам.

— Артур, ты на ногах не стоишь, а я тебя не дотащу до десятого этажа.

Я практически силком заталкиваю его в лифт.

Когда двери закрываются, и нас освещает яркий свет, я замечаю на его лице несколько красных волдырей.

— Артур, а ты болел в детстве ветрянкой? — спрашиваю, нахмурившись.

Он пожимает плечами, глядя на своё отражение в зеркале лифта.

— Что за вопрос? — его голос звучит устало, он прислоняется к стенке лифта, чтобы устоять на ногах.

— Просто у тебя на лице красные волдыри, — говорю я, начиная беспокоиться. — А у детей вчера вечером проявилась ветрянка. Ты с ними контактировал всю неделю. Возможно, тебе нужно к врачу. Ветрянка в твоем возрасте переносится гораздо тяжелее, чем у детей.

Он только вздыхает и закрывает глаза, опираясь на стенку лифта. Когда лифт доходит до десятого этажа, я снова помогаю ему выйти. Мы медленно идём по коридору к его квартире, и я чувствую, как он становится тяжелее с каждым шагом.

— Держись, Артур, мы почти на месте, — шепчу я, пытаясь подбодрить его.

Он с трудом находит ключи, но никак не может открыть дверь. Я отбираю у него ключи. Проворачиваю в замке несколько раз.

Черт, я не могу его оставить вот так. Но у меня самой двое детей с температурой в квартире. Думаю, стоит вызвать для него скорую. Ключи заберу от его квартиры, чтобы впустить их, на случай если он не сможет до двери дойти. Мне кажется у него началась горячка, потому что он не всегда может связно говорить.

Я открываю дверь, поднимаю взгляд и замираю вместе с Артуром, которого придерживаю, чтобы тот не свалился.

На меня с широко распахнутыми глазами смотрит молоденькая хорошенькая девушка в милой пижамке с котиками.

Я смотрю на нее, она — на меня.

Мое сердце болезненно сжимается.

Так он не один живет.

Переехал сюда с девушкой. Или невестой… А мне ничего не сказал...

— Артур? — она отмирает первой. — Ты пьян что ли?

— У него жар. Я нашла его на лавочке под домом, -- сдавленно произношу. — Я думаю, он ветрянкой заболел, вам стоит вызвать врача.

— Ветрянкой?

Она тут же бросается к нам. Я ожидаю, что она заберет у меня Артура, поможет ему пройти в кварту, настолько взволнованной, перепуганной и шокированной она сейчас выглядит, но вместо этого она просто-напросто закрывает перед нами дверь.

— Что за черт? — поражено пялюсь на дверь перед собой.

— Заберите его куда-нибудь! Я ветрянкой не болела в детстве! Я не хочу заразиться, это испортит мое лицо! — истерично кричит девушка.

— Света, ты с ума сошла? Сейчас же открой дверь! Это вообще-то мой дом! — приходит в себя Артур. Он, похоже, шокирован не меньше моего ее поступком.

— Что ж, с уверенностью могу сказать, что женщин выбирать ты не умеешь, Золотарев, — вздыхаю и отхожу от него. Он прислоняется к стенке и сползает на пол.

Это не мое дело. Не мое. Иди к себе, Маша, у тебя там дети ждут таблетки.

— Артур, ты конечно мой самый любимый брат, но не мог бы ты поехать в отель? Прости, но моя красота мне дороже, — доносится глухое по ту сторону двери.

Я делаю шаг к лифту и замираю.

Брат?

Не жених?

Не парень?

Не любовник?

А брат?

Не знаю почему меня вдруг так резко отпускает от этой новости.

Но мне плевать должно быть на состояние Артура.

Поэтому я жму на кнопку вызова лифта. Он уже успел спустится вниз. Пока стою, стараюсь не пялится на промокшего до ниточке Артура, сидящего на полу под дверью собственной квартиры.

Ты кремень, Маша. Кремень. У тебя дети. Артур тебе никто. Он взрослый мужчина, пусть сам разбирается.

Захожу в лифт. Створки начинают медленно закрываться.

— Черт бы тебя побрал! — бурчу под нос и зажимаю кнопку. Створки разъезжаются обратно. — Артур, давай, вставай, я помогу тебе, — говорю, подходя к нему и подхватывая под руку.

Зачем я делаю это? Мне должно быть плевать на него!

Он с трудом поднимается, и я помогаю ему дойти до лифта. Нажимаю на кнопку своего этажа, а он, покачиваясь, стоит рядом, опираясь на стенку лифта. Вид у него изможденный, и, кажется, ему становится все хуже.

Он дышит тяжело.

— Ненавижу лифты, — трет глаза, пытается прийти в себя, но бесполезно. — Мне было шесть, когда я застрял в лифте и меня четыре часа никто не искал… ненавижу лифты…

Мои глаза расширяются мимо воли.

Теперь я начинаю понимать, почему каждый раз сталкиваюсь с ним на лестничной площадке. А еще…. Я вдруг вспоминаю как мы застряли в лифте шесть лет назад. В его компании. Поздно вечером. Он тогда показался мне неуравновешенным и грубым. Обидел меня, сказав, что от меня воняет.

А на самом деле он из последних сил делала вид, что ни капли не боится того, что мы в лифте посреди ночи застряли.

Когда двери лифта открываются на моем этаже, я снова помогаю ему выйти и веду его к своей квартире.

Я с ума сошла, не иначе.