«Никс» впереди на четыре очка, до конца игры минута, и я снова чувствую, чего лишает меня богатство. Я поставил на эту игру две сотни, но к выигрышу равнодушен. Делать ставки интересно только тогда, когда боишься проиграть. Без муки поражения не может быть восторга победы. Выпью-ка я еще пива.

Было десять вечера, когда посреди матча лиги меня разбудил телефон. Я уже выиграл три сотни, но что с того?

— Алло?

— Извини, что разбудила, но тебе все равно вредно спать на диване, — говорит Лори.

Как она угадала? Конечно, она профессиональный следователь; надо бы проверить дом, нет ли скрытых камер.

Я немедленно встаю.

— Я не на кушетке.

— Ну да, разумеется, — говорит она тоном, который подразумевает: «Вруша ты, ну да ладно, черт с тобой». — Слушай, мне только что позвонил Пит.

— Ну и?..

— Поступил предварительный отчет. ДНК совпадает. Это точно тело Дорси.

— Ты как? — спрашиваю я.

— Я в норме. Рада, что все закончилось, — говорит она. — Иди спи дальше.

Я проглатываю зевок.

— Я не устал. Лучше пойду посмотрю, нет ли баскетбола по телевизору.

— Вроде игры, которую я слышу у тебя в комнате даже через телефонную трубку?

— Правда? Быть того не может.

— Спокойной ночи, Энди. Я тебя люблю.

— Спокойной ночи, Лори. — Мы уже пару месяцев как начали говорить друг другу «люблю», но, если в ответ на это автоматом следует «И я тебя тоже», слово перестает обжигать. Так что не стоит превращать прощание в ритуал. Мы не сторонники стереотипов.

Я посмотрел игру еще три или четыре секунды и опять вырубился. Где-то около трех часов ночи я встал и отправился в спальню и до полвосьмого уже не просыпался. Утром погулял с Тарой, переоделся и направился в офис Джона Холбрука.

Холбрук уже лет шесть работает окружным прокурором, из чего следует, что он почти готов переметнуться на другую сторону и начать делать деньги как адвокат. Джон человек добросовестный, трудолюбивый и в общем-то порядочный — как раз то, что нужно, чтобы стать хорошим адвокатом. Даже к делу Роллинза, которое явно не обещает быть громким, он отнесся с полной серьезностью.

Букмекера Дэнни Роллинза я почти не знал — наше общение сводилось к нескольким разговорам по телефону. У него была жена-физиотерапевт и двое детей-старшеклассников. Он катался на лыжах, всегда голосовал за республиканцев, пробовал каждую новую модную диету и всегда выплачивал выигрыши так же неукоснительно честно, как и принимал ставки.

То, чем Дэнни зарабатывал на жизнь, считалось незаконным исключительно благодаря идиотизму нашего уголовного законодательства. Считается законным играть на скачках, сидя на стадионе или в специально оборудованном зале, но не обращаться к букмекеру. Можно просаживать семейный бюджет на лотерейные билеты, но не на «Никс». Люди зарабатывают и теряют состояния, покупая акции Yahoo! или IBM, но попробуй только сделать ставку на «Гигантов», и на следующий день можешь обнаружить свою задницу на скамье подсудимых.

У Дэнни, насколько я знал, имелись некоторые связи с организованной преступностью в северном Нью-Джерси — именно поэтому он мог контролировать свою территорию. Что не мешало ему оставаться, на мой взгляд, порядочным и честным человеком. Дэнни, безусловно, прав, обходя этот смехотворный закон.

Когда я приехал к Холбруку, у него как раз заканчивалась встреча в конференц-зале, секретарша попросила меня подождать в его кабинете. Джон пришел через пару минут.

— Энди, ты что здесь делаешь? — Он сделал удивленное лицо.

— У нас назначена встреча по делу Дэнни Роллинза.

— Я помню. Но вот уж не думал, что ты придешь сам. Такой богатый парень, как ты. Я думал, ты пришлешь кого-то из своих людей. Ведь фондовая биржа уже открылась? — Он посмотрел на свои часы.

Насмешки завистников — еще одна грань внезапного богатства.

— Мои люди заняты. Кроме того, ты им не нравишься. Так что давай-ка снимем эти идиотские обвинения, и я вернусь на фондовую биржу.

— Снимем обвинения? Это кажется настолько очевидным, что твой клиент не принял бы на это ставку. — Он рассмеялся и открыл папку.

Джон обстоятельно демонстрировал мне доказательства: конфискованные карточки для ставок, книги счетов и распечатки записей телефонных разговоров. Его контора уже присылала мне весь этот мусор, ничего нового я не увидел, но промолчал.

— И что же вы на это скажете, господин адвокат? — с торжествующей усмешкой спросил он, захлопнув папку.

— Если вы снимете обвинения до суда, я думаю, что смогу убедить моего клиента не предъявлять вам обвинение за незаконный арест.

— Да ладно, Энди. Я, знаешь ли, занятой человек. Хочешь ты заключить сделку или нет?

— Нет. Мы намереваемся построить сильную защиту, — покачал я головой.

Джон рассмеялся; вполне возможно, он был знаком с некоторыми приемами моей сильной защиты.

— И в чем она будет заключаться? — спросил он.

— Свидетели с незапятнанной репутацией.

— Извини?

— Свидетели с незапятнанной репутацией, — повторил я. — Они засвидетельствуют репутацию моего клиента, которая, надо заметить, кристально чиста.

— Это уж точно. И кого ты намереваешься привлечь в качестве таких свидетелей?

— Ну, знаешь ли, обычных уважаемых, безупречных людей, которых называют столпами общества. Хочешь, чтобы я привел пример?

Он пожал плечами, и я счел это знаком согласия. Я открыл папку, вытащил распечатку телефонных переговоров и указал на первую страницу с номерами телефонов.

— Если я правильно помню впечатляющую демонстрацию улик, эти номера якобы принадлежат людям, которые звонили моему клиенту, чтобы сделать незаконные ставки. Конечно, у вас нет доказательств, но…

— А с какой же, по-вашему, конкретной целью были сделаны эти пятьдесят семь сотен звонков в течение месяца? — перебил он.

— Я не могу переговорить с каждым из них, однако предположу, что в основном это были звонки друзей, чтобы обсудить новости, обменяться рецептами, ну и все в таком роде.

Он начал терять терпение.

— Да ладно, Энди, как ты это докажешь?

— Легко. Давай выберем номер — любой номер. — Я наугад ткнул пальцем в лист. — Как насчет вот этого?

Холбрук посмотрел, куда я указываю.

— А что насчет него?

— Набери его. На телефоне с громкой связью.

Он заупрямился было, затем пожал плечами и пошел к телефону, без сомнения считая, что так я быстрее покину его офис. Когда он возвращался обратно к своему столу, мы оба слышали набор номера и телефонный звонок через громкую связь.

Из динамика послышался женский голос:

— Резиденция Кармайкла.

Когда я подошел к телефону, Холбрук был весь внимание.

— Дома ли господин мэр? — спросил я.

— Как вас представить?

Я широко улыбнулся Холбруку и продолжал:

— Передайте ему, что звонит заместитель окружного прокурора Джон…

Демонстрируя кошачью быстроту, о наличии которой я и не подозревал, Холбрук вскочил со своего кресла, обогнул стол, прыгнул и нажал на рычаг, обрывая связь, прежде чем я успел произнести его фамилию. Он мог бы выступать в цирке акробатом.

— Ты хочешь сказать, что мэр делал ставки у этого парня? Ради этого был весь этот маленький трюк? — повернулся он ко мне, повесив трубку.

— Если только они не обменивались рецептами, — пожал я плечами. — Я спрошу своего клиента на суде.

Холбрук был в ярости.

— Думаешь, меня это остановит? Я даже не голосовал за этого сукина сына.

— Тем не менее, именно этот сукин сын назначил твоего босса. — Я снова ткнул пальцем в список. — Ну что, попробуем еще разок?

— Кто еще там может быть? Папа римский?

— Ну, у моего клиента в самом деле довольно много друзей, и он ужасно любит поболтать. Знаешь, есть такой тип людей…

— Да, я хорошо знаю этот тип, — сказал он. — А теперь, будь добр, катись из моего офиса.

Что я и сделал. Ушел из его офиса и направился в свой. По дороге я позвонил Дэнни и сказал, что правосудие почти восторжествовало. Он, кажется, был очень рад и спросил, сколько он мне должен. Я сказал ему, чтобы он поставил за меня пять сотен на «Семьдесят шестых» сегодня вечером. А вдруг выиграю?