Переписка по электронной почте не дала ничего. Ничего подозрительного. Никаких угроз или двусмысленных предупреждений. С идентификацией человека, разговаривавшего с Дерриком Николсоном после того, как старик заболел, тоже не заладилось. В голове у Хантера вертелись слова медсестры о том, что умирающий хотел примириться со своей совестью, рассказав кому-то правду.

Остаток дня он и Гарсия провели, блуждая по Интернету в поисках чего-то, хотя бы отдаленно напоминающего тень, отбрасываемую второй «скульптурой». Ничего похожего на целостную композицию не обнаружилось. Тень рогатой головы можно было с легкостью отнести практически к любому из известных демонов и чертей. И это касалось любой из существующих на свете религий и культур. А еще были рогатые боги… Например, древнегреческий Пан. Даже Аполлона и Зевса иногда изображали в образе рогатого мужчины.

«Дьявол или бог? Выбирай, что тебе больше по душе», — думал Хантер.

Это было все равно, что искать светлый волосок на пляже.

Вторая часть композиции вообще ни на что не была похожа. Две фигурки стоят, а две лежат практически одна на другой. Хантер с напарником зря потратили время. Роберт все больше убеждался в том, что первоначальное толкование Алисы верно. Возможно, здесь вообще нет никакого скрытого смысла… ничего религиозного… ничего мифологического… никаких аллюзий… Не исключено, что объяснение лежит, так сказать, на поверхности: грозный убийца смотрит сверху вниз на своих жертв. Двое уже лежат, а двое других еще стоят, следовательно, он будет убивать снова.

Был уже вечер, когда Хантер, приехав в Леннокс, остановил машину напротив дома, в котором жила Эмми Доусон. Медсестра покойного Деррика Николсона встретила его приятной улыбкой и проводила в дом, на этот раз в кухню.

В воздухе витал вкусный аромат жареных помидоров, базилика, репчатого лука, перца чили и других специй.

— Муж смотрит матч по телевизору, — объяснила Эмми. — Он большой фанат «Лос-Анджелес лейкерс». Когда он разойдется, то станет очень шумным. Вы не против, если мы поговорим в кухне?

— Конечно нет. Я постараюсь вас не задерживать.

На Эмми были резиновые шлепанцы и легкое платье в цветочек. Косички были расплетены, а волосы собраны сзади в несколько растрепанный конский хвост. Женщина предложила детективу сесть на один из расставленных вокруг раскладного стола стульев.

— Если бы вы подъехали чуть раньше, то смогли бы с нами поужинать.

Хантер улыбнулся.

— Большое спасибо, но лучше я воздержусь. Если передо мной поставить кастрюлю с домашними спагетти, я не остановлюсь, пока не объемся. Мне кажется, что я мог бы съесть столько же, сколько вешу сам… может, даже больше…

Эмми бросила на детектива недоверчивый взгляд.

— Откуда вы узнали, что на ужин были спагетти?

— Догадался по запаху в кухне, — объяснил он. — Пряный томатный соус домашнего приготовления, если не ошибаюсь… Слюнки текут.

Эмми не смогла скрыть удивления.

— Все правильно. Это рецепт моей мамы. Я люблю, когда соус горячий.

— Я тоже.

Хантер кивнул, садясь. Он подождал, пока Эмми займет место напротив.

— Я приехал, чтобы поговорить о втором человеке, который навещал мистера Николсона в его доме.

— Боюсь, больше я ничего не смогу вспомнить.

Женщина выглядела немного растерянной.

— Ничего страшного. Я просто покажу вам фотографию человека, а вы скажете, похож ли он на посетителя мистера Николсона.

— Хорошо.

Эмми подалась вперед, опершись локтями на стол.

Крикун, домашний песик, принялся лаять за дверью кухни. Эмми поморщилась.

— Извините, детектив. Я на минуточку.

Женщина встала и приоткрыла дверь, не позволяя, впрочем, собаке вбежать в кухню.

— Делрой! — позвала она. — Не мог бы ты забрать Крикуна и выпустить его на улицу? Я сейчас занята.

— Я смотрю матч! — раздался в ответ раскатистый баритон.

— Тогда пусть Летиция возьмет его к себе наверх.

— Летиция! — крикнул Делрой. — Забери эту псину, а то я ее сейчас придушу.

Эмми закрыла дверь, сокрушенно качая при этом головой.

— Извините, — садясь за стол, сказала она. — Иногда пес выводит меня из себя… и муж тоже…

Хантер улыбнулся.

— Ничего страшного.

Он положил перед женщиной большую, формата А4, фотографию Эндрю Нэшорна.

— Это тот человек, о котором я вам говорил.

Женщина взяла снимок в руки, посмотрела на него и сказала:

— Извините, детектив, но это не он. Тот мужчина был моложе и стройнее. Я уверена, что это не он.

Эмми положила фотографию обратно на стол, но забирать ее Хантер не спешил.

— А как насчет этого человека?

Он протянул женщине другой снимок. На этот раз это был Кен Сандс. Детектив связался с Ланкастерской тюрьмой штата Калифорния и получил оттуда фотографию, сделанную в день выхода Сандса на свободу. Длинные нечесаные волосы и неопрятная, кустистая борода скрывали черты его лица.

— Это последняя его фотография, — пояснил Хантер.

Детектив знал, что Сандс отпустил бороду нарочно. Большинство заключенных, отбывающих длительный срок, отращивают волосы, бороду и усы. Так они стараются помешать системе заполучить их фотографии. После освобождения они первым делом идут в парикмахерскую.

— Уверен, что сейчас он не такой лохматый, — протягивая Эмми сделанную после ареста фотографию, сказал Хантер. — Так он выглядел десять лет назад.

Женщина вгляделась в снимок.

— Возможно, это и он, — наконец произнесла она.

Хантер почувствовал, как все внутри него напряглось.

— Я, конечно, не могу быть уверена на все сто. Мужчина, который приходил к мистеру Николсону, был гладко выбрит и коротко острижен. Он был одет в костюм и вообще…

— Я прекрасно вас понимаю.

Глаза женщины не отрывались от распечатанной на принтере фотографии.

— Но это, похоже, он…

Кровь свернулась и высохла на деревянных перегородках и досках под ногами. Ее клетки погибли и начали разлагаться. Странный металлический запах выветрился, уступив место сильной вони, напоминающей ту, что издает гнилое мясо или скисшее молоко. Многие из тех, кто побывал на месте преступления, в один голос твердят, что так пахнет насильственная смерть.

Хантер помедлил, стоя у ведущей в каюту двери. Кажется, это становится манией — приходить по ночам на место преступления. В спокойной обстановке, когда никто не мешает, можно без спешки все внимательно осмотреть, постараться, если получится, увидеть то, что в свое время видел убийца, влезть в его шкуру. Если вообще возможно понять то, что уму непостижимо…

Детектив несколько раз перечитывал отчет, составленный судебными экспертами. На досках настила обнаружили множество следов, вот только определить их размер оказалось не так уж просто. На полу было налито так много крови, что, как только убийца отрывал ногу, кровь лилась обратно, искажая отпечатки подошв. Это значительно затруднило работу судебных экспертов. Майк Бриндл, агент, возглавлявший тех, кто работал на лодке, сказал Хантеру, что в отпечатках ступней убийцы было кое-что странное. Распределение веса при каждом шаге было неравномерным. Из этого следовало, что либо убийца хромает, либо он надел обувь большего размера. С такими фокусами Хантер встречался и прежде. Судебные эксперты не смогли также определить рисунок на подошвах убийцы, из чего следовало, что тот обернул обувь полиэтиленом или чем-то в этом роде. Это предположение объясняло отсутствие кровавых следов на палубе.

Бриндл заверил Хантера, что его люди оставили каюту в таком же виде, в каком ее застали. Предметы, изъятые для экспертизы, перечислялись в списке, который детектив захватил с собой. Остальное осталось на судне.

Хантер застегнул змейку на комбинезоне из тайвека и вошел в каюту. О том, чтобы сохранить место преступления в неприкосновенности, он не заботился. Куда больше детектива беспокоила мысль о том, что он может испачкать свою обувь или одежду кровью или чем-нибудь мерзко пахнущим. Детектив знал: если неприятный запах впитается в ткань, сколько ни стирай эту вещь, сколько ни отправляй ее в химчистку, избавиться от него не удастся. Все дело в психологии. Человеку будет казаться, что от одежды воняет даже тогда, когда от неприятного запаха не осталось и следа.