В лифте они ехали в гробовом молчании, а потом ступили в длинный, широкий и ярко освещенный коридор. Хантер шел впереди. Детектив толкнул первую же дверь справа. Не заперта. Свободно. Включив свет, мужчина сделал Оливии знак войти.

— Чем могу помочь, мисс Николсон? — спросил он, указывая на один из стульев, стоящих вокруг небольшого продолговатого стола.

Оливия не села. Вместо этого она расстегнула сумочку и извлекла оттуда экземпляр утренней газеты.

— Так погиб мой отец?

Казалось, шлюзы вот-вот откроются и слезы потоками побегут по ее щекам.

— Правда ли, что человек, убивший моего отца, использовал части его тела для того, чтобы сделать из них нечто, похожее на скульптуру?

Хантер не стал махать руками и повышать голос.

— В этой статье ничего не говорится о смерти вашего отца.

— Но убийства очень похожи! — возмутилась Оливия, словно резанула ножом. — Если верить этой статье, именно вы расследуете убийство этого человека. Это правда?

Хантер не отвел глаз.

— Да.

— Окружной прокурор Брэдли заверил меня, что правоохранительные органы делают все возможное, чтобы подонок, пробравшийся в дом моего отца, заплатил за свое злодеяние. Он сказал, что над этим делом работают лучшие детективы, которые полностью посвятят себя расследованию убийства, не отвлекаясь на посторонние предметы. Из этого можно сделать вывод, что эти преступления взаимосвязаны.

Женщина пристально вглядывалась Хантеру в лицо, но тот оставался невозмутимым.

— Пожалуйста, не оскорбляйте меня ложью, заявляя, будто все ваши вопросы о скульптурах, которые вы задавали мне и сестре, связаны с металлическим обломком, который вы нашли в доме нашего папы.

Хантер ничем себя не выдал, хотя и понимал, что притворяться дальше нет смысла.

— Пожалуйста, мисс Николсон, присядьте.

На этот раз он решительно пододвинул Оливии стул. Теперь перед ним стояла непростая задача — успокоить женщину, эмоции которой взяли над ней верх. Первым делом надо постепенно уменьшить ее раздражение, если возможно — усадить на стул. Сидящий человек более расслаблен физически и эмоционально, чем тот, который стоит.

— Пожалуйста, — настаивал Хантер.

Оливия наконец-то села.

Детектив прошел в угол, где стоял небольшой бачок с охлажденной питьевой водой, наполнил два пластиковых стаканчика и, вернувшись, сел напротив Оливии Николсон.

Следует дать разнервничавшемуся человеку напиться. Пусть система органов пищеварения поработает, отвлекая мозг, готовый впасть в панику. Прохладительный напиток в жаркий день остудит не только тело, но и голову.

Хантер первым отпил из своего стаканчика. Оливия последовала его примеру.

— Мне очень жаль, если у вас сложилось превратное мнение, будто я лгал вам и вашей сестре, — глядя женщине прямо в глаза, сказал детектив. — Я и в мыслях такого не имел.

— Но вы солгали о том, что нашли в спальне папы осколок какой-то скульптуры.

В голосе Оливии слышалась боль.

Хантер кивнул.

— Не думаю, что знание обстоятельств преступления или жестокости совершенного социопатом может кому-то помочь в горе. Как раз наоборот… Уж поверьте моему опыту, мисс Николсон. Я много раз становился тому свидетелем. Вам и так было трудно отвечать на мои вопросы. Не было никакого смысла делать вам еще больнее. Ваши ответы не стали бы другими, расскажи я все, что знаю о «скульптуре».

Оливия отпила еще немного из стаканчика и поставила его на стол. Было видно, что сейчас она взвешивает каждое произнесенное им слово.

— Что там было? — наконец спросила Оливия.

Хантер придал своему лицу удивленное выражение.

— Что это за «скульптура»? Что он сделал с… отц…

Женщина не смогла закончить предложение. Ей на глаза вновь навернулись слезы.

— Ничего определенного, — сказал Хантер. — Все какое-то бесформенное.

— Неужели полная бессмыслица?

Последнее, что хотелось бы детективу, это усугублять горе Оливии, но правду говорить было никак нельзя. Он не имел права подвергать расследование риску. К тому же нет никаких доказательств того, что Алисе удалось правильно разгадать значение теневых марионеток.

— Если в этом и есть скрытый смысл, мы его пока не нашли.

Оливия пристально вглядывалась в лицо мужчине. Пять долгих секунд она не сводила с него своих больших зеленых глаз, прежде чем решила, что детектив ей на этот раз не врет. Она потянулась за стаканчиком, но пить не стала. Это была всего лишь нервная реакция, тщетная попытка успокоить дрожь в руках.

— Я уже двое суток не спала, — призналась Оливия.

Отвернувшись, она уставилась на голую стену.

— Лучше уж не спать, чем видеть кошмары.

Хантер промолчал. Детектив сомневался, что женщине станет легче, если она услышит, что он недосыпал бо́льшую часть жизни.

— Мы знали, что папе недолго осталось. Мы с Эллисон готовились к худшему…

Оливия Николсон тряхнула головой. Ее нижняя губа дрожала.

— Оказалось, мы ни к чему не готовы… В любом случае, я хочу знать, что происходит на самом деле.

Она молча придвинула газету ближе к Хантеру.

— Еще раз прошу прощения, — сказал детектив, даже не взглянув на статью. — Мне пришлось принимать решение, основываясь на собственном опыте общения с родственниками убитых.

Слова детектив произносил успокаивающим, без тени превосходства тоном. Кажется, на Оливию это подействовало должным образом.

— Что случилось вчера? — Взгляд женщины метался между газетой и Хантером. — Есть ли какая-то связь между двумя убийствами?

Этот вопрос привел в движение то, чего все равно нельзя было избежать.

— Пока все указывает на то, что оба преступления — дело рук одного и того же человека, — произнес Хантер, а затем поспешно добавил: — Вы ведь читали статью?

— Да.

— Вам знакомо имя Эндрю Нэшорн?

— Нет, — решительно замотала головой Оливия.

— А на фотографии в газете вы не узнали этого человека?

— Сегодня утром, читая статью, я задавала себе те же вопросы, детектив. — Женщина вновь покачала головой и отвернулась. — Мне не знакомо ни его имя, ни его лицо. Если папа и знал убитого, он никогда не упоминал при мне о нем. Я убеждена, что никогда в жизни не встречалась с этим человеком.

Хантер едва заметно кивнул.

Оливия допила воду и уставилась на него умоляющим взглядом.

— Что вам известно, детектив? — спросила она и через секунду добавила: — Только, пожалуйста, не лгите мне больше.

Ее голос задрожал.

Хантер хранил молчание, обдумывая, что же ей рассказать. Тело Оливии напряглось в ожидании.

— Сейчас в наших руках одни обрывки, которые мы пытаемся связать вместе. Но определенный прогресс уже намечается. Больше я ничего не могу вам сказать. Извините. Надеюсь, вы меня понимаете?

Оливия некоторое время сидела молча.

— Я понимаю, что ничто не сможет вернуть мне отца, детектив, но мысль о том, что это чудовище, убившее папу… до сих пор убивает… о том, что оно может выйти сухим из воды, меня гложет… Пожалуйста, не допустите этого…

Было утро, но уже ни у кого не осталось и тени сомнения в том, что день будет изнуряюще жарким. На ясном, безоблачном небе сверкало безжалостное солнце. До полудня было еще далеко, но жар стоял такой, что дышалось с трудом. Кондиционер в машине Гарсии работал на полную мощность. Хантер спешил в коронерский департамент на встречу с доктором Хоув. Она как раз закончила вскрытие трупа Эндрю Нэшорна.

Хантер сидел молча, облокотившись на ручку двери. Костяшки пальцев упирались в подбородок. Хотя со стороны могло показаться, что детектив внимательно следит за утренним потоком автомобилей, на самом деле его мысли были далеко. Горькие слова, произнесенные Оливией, до сих пор звучали в его голове. Чувства, терзающие сейчас эту женщину, были знакомы Хантеру.

Спустя всего несколько недель после того, как он защитил диссертацию по анализу преступного поведения и биопсихологии, его отец, который работал охранником в расположенном в центре города отделении «Банка Америки», получил во время неудачного ограбления пулю в грудь. Двенадцать недель, пока отец находился в коме, Роберт ни на шаг не отходил от его постели, надеясь, что звук его голоса, его прикосновения смогут вернуть отца в мир живых. Он ошибался.