— Василий набьет тебе татуировки. Это его специальность, – сказал лидер. — Я Саша, это Дима.

Я опустил голову, когда Дима поднял бутылку с водкой над моей шеей, плеснув жидкость на кожу, а затем перешел к рукам, стерилизуя кожу для иглы.

— Почту за честь, – мрачно сказал я, когда Василий поднес тату-машинку к моей коже, и раздалось жужжание.

Знакомое царапанье иглы заполнило мою голову, пока другие мужчины покончили с официозом и стали передавать бутылку водки по кругу. В голосе Артура звучала легкомысленная радость. Еще в тюрьме старый ублюдок стал думать обо мне как о сыне, которого у него никогда не было, и, похоже, был доволен тем, что сделал для меня все возможное. Стать vorom v zakone было огромной честью. Это должно было усилить безопасность мою и всей Братвы Черновых. Кирилл будет рад иметь брата-vora. Я же? Для меня это означало возможность с легкостью завладеть бизнесом Эдварда Слоана и всем остальным, что касалось русских в этом районе. Это было то, что я должен был сделать, чтобы защитить Софию и Лео.

Тату-машинка гудела, пока водка плавала в моей крови. От воздуха сауны у меня кружилась голова, но я стиснул зубы и продолжил стоять на коленях. Я потерял счет времени, пока они наносили на мою кожу свои эксклюзивные метки.

— В тюрьме тебя прозвали карателем. Это будет твоим именем и среди vorov. Добро пожаловать в братство, Николай Викторович Чернов: Palach.

Снаружи Башня была такой же, как я ее запомнил. А вот внутри все изменилось. Возвышающийся монолит на Манхэттене в одном из самых дорогих районов города. Кирилл встретил меня у парадной двери, как только я прошел через несколько этапов охраны.

— Приятно видеть, что ты усилил охрану. Раньше сюда мог забрести кто угодно, – съязвил я. Конечно, я был одним из самых злостных нарушителей в Башне, поскольку убил немало охранников, когда похитил Мэллори семь лет назад.

На бесстрастном лице Кирилла промелькнула улыбка.

Он притянул меня к себе и по-братски обнял. Это был беспрецедентный поступок с его стороны.

— Что это? Проявление привязанности? Только не говори мне, что наличие детей сделало тебя мягким.

— Однажды ты поймешь, – сказал Кирилл, отстраняясь.

Мои глаза метнулись к нему, но он не показал никаких признаков того, что говорил о Лео.

Внутри я заметил изменения в пентхаусе. Для начала, он стал намного больше. Кирилл и Молли поселились на двух верхних этажах здания, которые соединяла массивная лестница. Когда Кирилл жил здесь один, это было бездушное, стерильное место. Теперь же я повсюду видел свидетельства присутствия Молли: от занавесок теплых тонов до мягких кресел и картин на стенах. И, конечно, почти в каждой комнате были книжные шкафы и игрушки. Повсюду чертовы игрушки.

— Дети! Идите познакомьтесь со своим дядей Николаем, – крикнула Молли на весь похожий на пещеру дом. Она обняла меня под предупреждающим взглядом Кирилла.

— Дядя? Вы не учите их русскому?

— Кирилл учит. – Она усмехнулась.

Я посмотрел на своего брата и рассмеялся.

— Значит, никто. Я вижу, что у dyadi полно работы.

Хотя мы были сводными братьями, а нашим отцом был счастливо скончавшийся могущественный пахан Виктор Чернов, Кирилл не рос в России.

Я обернулся и увидел двух крошечных людей, входящих в комнату. Было любопытно узнать о жизни Кирилла и Молли, а также познакомиться с племянниками. Мы с братом помирились. Как ни странно, мы стали ладить лучше, когда один из нас оказался под стражей. Но самое главное – мы разрушили наследие Виктора, и каждый день, когда мы не пытались убить друг друга, мы бросали ему вызов.

— Ты наш дядя? – спросила девочка. Кира.

Я улыбнулся ей. Я знал, как выглядел в эти дни: дикие глаза, бритая голова и еще больше татуировок, чем раньше. К тому же тюрьма еще больше ожесточила меня. Семь лет сделали меня только более неудержимым, и нельзя было не заметить ауру опасности, которая окружала меня.

Несмотря на это, Кира подошла и протянула маленькую ручку. На ее крошечных ноготках блестел розовый лак. Я готов был поклясться, что никогда не видел ничего настолько маленького и совершенного.

— Rada vstreche, dyadya, – сказала она со сносным акцентом.

— I ya, – ответил я. — Если ты когда-нибудь захочешь попрактиковаться с кем-нибудь в общении по-русски, я к твоим услугам, – сказал я ей.

Кира кивнула, пожав мне руку с серьезным выражением лица. Затем повернула голову в сторону своего младшего брата.

— Это Руслан. Он застенчивый.

— Да? Ничего страшного, иногда стесняться – это нормально, – тихо сказал я.

Я присел на корточки, наблюдая, как маленький мальчик выглядывает из-за спины своей старшей сестры. Затем он появился, один робкий шаг за другим. Я поражался тому, насколько нормальными были дети. Не тронутые насилием, которое разрушило мою жизнь и жизнь Кирилла. Каким-то образом, несмотря на то, что их отец был паханом могущественной братвы, они все еще улыбались с совершенной невинностью. Эту невинность нужно было сохранить. Когда Руслан подошел и торжественно вложил свою руку в мою, пожимая ее с напряженной сосредоточенностью, я поклялся себе, что помогу оградить этих детей любым возможным способом. Я позабочусь о том, чтобы в Лео сохранилась та же чистота. Я мог сказать, что София упорно трудилась над этим, и я собирался помочь ей всеми способами.

— Ладно, а теперь я угощу вашего дядю чаем. Почему бы вам двоим не пойти поиграть, – предложила Молли.

— Разве dyadya Николай не пойдёт с нами в игровую комнату? – Кира бросила вызов своей матери. — Я думала, он пришел познакомиться с нами, а не к тебе.

— Мисс Чернова, перестань быть такой занозой и дай мне минутку. Скоро он снова будет полностью в твоем распоряжении, – сказала Молли с суровым выражением лица, хотя ее губы подергивались.

Они с Кириллом повернулись в сторону кухни.

Я встал и пошел за ними, направляясь на отдаленный звон посуды.

— Только не говори мне, что Ольга все еще работает здесь экономкой.

Молли фыркнула.

— Только попробуй отнять у меня лучшую няню, которая когда-либо была. Сейчас она главная экономка и отвечает за каждого человека в этом доме, включая меня и Кирилла.

— Николай Викторович, – окликнул меня голос, когда я вошел на кухню. Ольга почти не изменилась с тех пор, как я видел ее в последний раз. Она стояла у кухонного острова, ее руки были белыми от муки.

— Proshlo mnogo vremeni, – сказал я.

Она усмехнулась.

— Dobryy den.

— А для глупой аудитории, которая не может выучить русский, как бы ни старалась? – Молли залезла на островок и выжидающе посмотрела на меня.

— Она сказала, что соскучилась, – неправильно перевел я.

Ольга фыркнула.

— Рада видеть, что тюрьма не сделала тебя более сносным.

Я посмотрел на лепку, которую она раскладывала на кухонной доске.

— Только не говори мне, что готовишь pelmeni?

Ольга пожала плечами, избегая моего взгляда.

Я не смог сдержать улыбку.

— Значит, ты все-таки соскучилась по мне.

— Ты доставил Кириллу Викторовичу и Мэллори столько беспокойства. Конечно, я рада, что ты не ошиваешься поблизости, и они могут перестать думать о тебе все время.

— Хорошо, как скажешь, – пробормотал я и подмигнул ей.

Она фыркнула и поспешила прочь. Молли рассмеялась, наблюдая за нами.

Кирилл стоял на балконе снаружи, и я пошел присоединиться к нему, тут же попав под сильный порыв ветра. Перегнувшись через высокие перила, я взглянул на раскинувшийся внизу город. Центральный парк представлял собой огромную зеленую площадь, очерченную серыми городскими кварталами.

— Я удивился твоему звонку, – сказал Кирилл, изучая меня.

— Я удивился, что ты ответил.

Кирилл пожал плечами.