Комната четыреста семнадцать встретила их запахом дынных булочек, кисловатым ароматом раздавленного крыжовника и танцующими Аркашиными носками.

Система из розовых и светло-зеленых полосок на хлопковой поверхности, которая обычно благополучно умещалась на ноге, ныне всецело господствовала на чьей-то маленькой мохнатой голове. Ну как, чьей-то. Голова-то была как раз очень даже знакома всем. Пестрый носок расположился на черно-белой макушке сурового Гучебея Фонвизина де Скаляри Шестого наподобие колпачка для сна. Свисающий мысок лихо крутился из стороны в сторону, а скунс, стоящий на задних лапах и упирающийся передними в край Аркашиной кровати, дергал попеременно то хвостом, то головой, придавая еще большую скорость своему носку. Судя по частоте дерганий, Гуча пытался подстроиться под ритм доносящейся из-за стены музыки — мощного рока, от которого подрагивали стекла. А еще зверька нещадно покачивало, отчего он периодически утыкался носом в покрывало.

Рядом с Гучей бойко отплясывал Шаркюль. Комендант общежития, в отличие от скунса, не ограничился одним позаимствованным из Аркашиной сумки предметом одежды. Разноцветные носки увешивали его как гирлянды елку: по одному на треугольных ушах, парочка торчала из-за шиворота, кислотно-желтый болтался у самого подбородка словно слюнявчик. В руках гоблин сжимал узорчатые комки из носков и тряс ими как маракасами. И, надо заметить, чувство ритма у него было намного лучше, чем у Гучи. Хотя и качало его ничуть не меньше.

— Офигеть... — Аркаша застыла на пороге, пока Маккин поспешно закрывал за ними дверь.

Первым ребят заметил Шаркюль. Вскинув руки вместе с комками из носков, он всхрапнул:

— С-хр-сам-хр-ка Ар-хр-ка-хрш-и!

А затем громко икнул.

Аркаша обвела зорким взглядом комнату. А вот и оно. На стуле, отодвинутом на приличное расстояние от стола, лежала ламинированная картонка с расписанием занятий вводной недели, а на ней — матово-белая емкость, похожая на термос. Картину завершали две миниатюрные чарки.

— До... ик!.. Доча! — Гуча предпринял попытку оттолкнуться от края кровати и встать на все четыре лапы, но завалил выполнение маневра уже на первой секунде. Вместо лап пол поприветствовала морда скунса. Краешек носка печально приютился рядышком. — Ик!.. — Рывок и прямо-таки героическое восстание: Гуча приподнялся и более или менее закрепился на передних лапах, хотя задние продолжали разъезжаться в стороны. — Доча… Ик! А я... ик!.. на работу устроился! В библио… ик!.. теку.

— Поздравляю. — Аркаша приблизилась и присела рядом, скептически разглядывая своего папаню, которого не на шутку развезло.

— Буду покупать… ик!.. поку... ик!.. тебе платьица и... ик!.. колготочки. Моей принцессе. — Зверек хихикнул и повалился на ногу девушки. Подцепив лапкой шнурки на ее кроссовке, он принялся с наивысочайшим интересом наматывать их на другую лапку.

— Оу. А это типа празднование?

— Ага. Пра... ик!.. праздную... с приятелем.

— Я приятель! — бойко отрапортовал Шаркюль, от которого несло крыжовниковым вареньем.

— Вы разворотили всю мою сумку. Ладно, хоть нижнее белье на себя не напялили. — Аркаша сдернула с головы Гучи свой носок и махнула им в сторону Шаркюля. — Разве комендант не должен следить за порядком? И быть воплощением этого самого порядка?

— А я... хрюк!.. в порядке, — уверил девушку Шаркюль, с вожделением следя за носком в руках Аркаши.

— Ага, вижу. — Она подняла руку, и гоблин, обижено проскулив, направился к ней, шатаясь, как канатоходец на трясущемся канате. Не дотянувшись до носка, Шаркюль обнял Аркашину руку и привалился лбом к ее плечу. — Подозрительно пахнет. Что за пойло? И где вы вообще успели откопать его?

— Это... хрю... ик!.. прабабусино, — прогнусавил Шаркюль, вытирая свой провал, зияющий на месте носа, краем рукава Аркашиной футболки. (Точнее, футболки Шани). — Настоечка. — Он захихикал. — Хорошая настоечка. Вкусная.

— Гоблин сказал, — Гуча заговорчески понизил голос, — что ик!.. компотик вкусный.

— Прости, что открываю тебе истину, но, по-моему, в том термоске был не компотик.

— Правда-а-а?

Аркаша осуждающе глянула на коменданта, который уже успел малек прикорнуть на ее плече.

— А? Чегось? Не виноватый я. — Шаркюль мотнул головой и уронил на Гучу кислотно-желтый носок. — Моя пра-пра… настоечку... хрюк... литрами хлебала. И ни в одном... глазу.

— Видимо, твоя прабабуся была суровой женщиной. — Аркаша ткнула в лоб гоблина пальцем и отодвинула его от себя. — Потому что у вас обоих уже в оба глаза. И вообще глаза в кучку. Ты чего с моим папаней творишь? На нем, между прочим, ответственность лежит.

При этих словах Гуча встрепенулся.

— О нет... ик!.. Я безответственная свинья! — патетично воскликнул он, выдувая из слюны пузырики

— Свин... хрюк?.. Так ты не скунс? — поразился Шаркюль. Всхлипнув, видимо, от разочарования, гоблин ткнул скунса в нос серым когтем. — А где же твой пятачок?

— Нету... пятачок пропал! — взвыл Гуча.

— Тихо, тихо. — Аркаша погладила скунса по черно-белой спинке. — Я пойду поищу твой пятачок. — Она оглянулась на Маккина, сохранявшего на лице потрясенное выражение и никак не желавшего отлипнуть от входной двери, и подозвала его, махнув рукой. — Я в душ. Присмотришь за ними, Макки?

— Попробую. — У парня был такой вид, словно он не знал, с какой стороны подступиться к этому делу.

Аркаша постаралась управиться с душем как можно быстрее. Натянув брюки Луми и новую футболку Маккина, она, приоткрыв дверь, осторожно заглянула в комнату. Уж больно тихо там было.

Картина по ту сторону открывалась просто умилительная. Маккин, напряженный до предела, сидел на своей кровати. Гуча лежал на коленях юноши, задрав лапки кверху, а Шаркюль устроился сбоку от русала, обвив его локоть своими тонкими серыми лапами и мечтательно косился на носки на ногах Маккина.

— Если обидишь мою принцессу, — вещал Гуча, — ик!.. я возьму у своего приятеля мушкет... ик!..

— Не у меня, — еле ворочая языком, уточнил Шаркюль.

— У тебя нет... мушкета? — удивился скунс.

— Не-а.

— Тогда придется... ик!.. найти приятеля и мушке-е-е-ет. А когда я найду приятеля... ик!.. или... мушкет... то знаешь что будет?

— Пожалуй, я не хочу этого знать, — опасливо отказался Маккин, ловля за шиворот навернувшегося с кровати Шаркюля.

Летящий к полу стакан был ловко перехвачен решительной рукой. Грегори задумчиво покрутил спасенный стакан между ладонями и вернул его на полку раздачи.

— Что-то у тебя нынче все валится из рук, Шарора.

Демон, вцепившийся в лежащий на прилавке поднос так, что костяшки его пальцев приобрели снежно-белый оттенок, раздраженно покосился на старосту сквозь малиновый покров волос.

— Выглядишь плохо, Шарора. — Грегори уцепился за локоть Момо и потянул его прочь от раздачи Сириуса. — Давай-ка отойдем.

Быстро сориентировавшись, Грегори подтолкнул покачивающегося демона к ближайшей стене за колонной. Тот тяжело привалился к ней плечом.

— Да, видок ужасный. Ты и на тренировке еле-еле двигался. Что стряслось?

Момо прижал ладонь к губам и, отвернувшись, что-то пробулькал.

— Тебя что, тошнит?

Получив в ответ утвердительное кряхтение, староста вздохнул.

— Боже, боже. — Грегори сдержанно похлопал демона по спине. — Милый, надеюсь, это не мой ребенок?

— Заткнись, — раздраженно огрызнулся Момо, отпихивая от себя Грегори.

— Осторожно с очками, — хмыкнул староста, перехватывая демонскую руку и отодвигая ее подальше от своего лица. — Это что за чудеса такие? Не думал, что демоны могут чувствовать недомогание.

— Я тоже.

— Раньше такое случалось?

— Нет.

— Предположения? Да ладно, не смотри на меня фурией. Ты же знаешь, я помочь пытаюсь.

Момо неопределенно дернул плечами и сильнее прижался к стене. Если бы у него отобрали и эту опору, он, пожалуй, растянулся бы на полу.

— Странное ощущение было еще до тренировки. — Момо прикрыл глаза и сделал пару шумных вдохов.