Голову пришлось некоторое время продержать высоко задранной. Прижатый к носу напульсник пропитался кровью настолько, что его оставалось только выжать. Аркаша провела ладонью по щеке, убирая прилипшие к коже волосы.

— Хорошая девочка, — услышала она. — Так и сиди. И прошу, без глупостей. Не пытайся сбежать или сотворить еще какую-нибудь пакость. Не расстраивай меня. Ты же понимаешь, что чем больше я расстраиваюсь, тем сильнее будет страдать твой мальчик. А ты ведь этого не хочешь?

Аркаша отняла напульсник от ноздрей и шмыгнула носом, вбирая в себя остатки крови.

— Нет.

— Какая же ты все-таки хорошая девочка, — порадовался мучитель и чем-то активно зашуршал. Его фигура все загораживала, а Аркаша была ограничена в движениях.

— Можешь ведь, когда постараешься. А если ты еще и перестанешь артачиться и продемонстрируешь мне это, то счастью моему не будет предела. Лирично прозвучало, не правда ли? Но у меня и нет цели запугивать тебя. Мы все еще пытаемся наладить диалог. Чувствуешь? Ди-а-лог. Я говорю, ты говоришь. Мирно беседуем. Шутим. Делимся своими переживаниями. Я спрашиваю, ты отвечаешь. Ты спросишь, я, возможно, отвечу. По настроению. Или решила напоследок побыть дерзкой? Ну я, конечно, не против, тебе-то отсюда уже не выйти, а вот за мальчика твоего я бы попереживал. Твоя искренность лично тебе никак не поможет, а вот ему может стать спасением. Или тебе на него наплевать?

— Нет.

— Кратко. Четко. По делу. Уважаю. Думаю, мы с тобой плодотворно поработаем. Главное, девочка, поскорее спрячь подальше свое упрямство и начни сотрудничать. Отнекиваться бесполезно. Я знаю, что оно у тебя. Кое-кто успел мне поведать о тебе о-о-о-очень много интересных деталей. — Мучитель хмыкнул и махнул пару раз рукой, будто отгоняя от себя воздух. — Что ж, ты пока соберись с мыслями, отдохни, а я займусь делом. А после — учти, разговор перейдет на более серьезные тональности.

Удостоверившись, что мучитель полностью сосредоточился на своей деятельности, Аркаша вжалась спиной в каменную колонну и чуть повернула голову, до боли скосив глаза. Но даже в этом положении она видела лишь тень, в которой пряталось существо.

— Эй, — вполголоса позвала она. Крупная капля крови скользнула по ее губе. Аркаша наклонила голову к плечу и утерлась футболкой. В глубине теней за колонной никто не шевелился, но девушка знала, кто прячется в этой черноте. — Эй. Поговори со мной. Почему ты...

Маленький плоский камешек ударился о колонну над головой Аркаши и упал на ее макушку, а затем, скатившись по плечу, рухнул на пол.

— Разговорчики. — Аркашин мучитель подбрасывал в руке еще один камень, но уже побольше. — Разве я неясно выражаюсь? Тихо. Сидеть тихо. Как мышка. Ну что же ты? Только что демонстрировала такое идеальное поведение и снова скатилась до банальной непокорности. На общение тянет? — За вопросом последовал тихий смешок. — Хочешь узнать причину, отчего создание, с которым ты вполне сносно общалась, взяло и отдало тебя мне?

Нечто за колонной пришло в движение. Раздался угрожающий рык. Сердцебиение Аркаши ускорилось, дыхание участилось.

— Спокойно, спокойно, не злись. — Щелчок пальцев. — Разве теперь есть какая-то разница, знает она или нет? Все из-за желания, малышка. Любое существование полностью состоит из желаний, а мы, хозяева бренной плоти, живые существа, лишь стараемся добиться их исполнения. Я — тот, кто в силах исполнить желание. Ни какое-нибудь, а особенное желание особенного создания. Желание, ради исполнения которого Оно и привело тебя сюда. Это награда.

— Что это за желание? — сдавленно спросила Аркаша.

— Ох-ох, не все сразу. Помнишь, ответы на твои вопросы зависят от моего настроения. Хм-м… А может, ты жаждешь узнать нечто более важное? Почему ты оказалась в Блэк-джеке? Почему ты стала такой? Почему так нужна мне? Почему не доживешь до рассвета? И главное, хочешь знать, чья это вина?..

Ноготь прошелся по самому краю ожога. Ольга Захарова вздрогнула от колющей и одновременно жгучей боли, от которой почему-то заныло за правым ухом. Елизавета с такой легкостью выпекала эти маленькие фигурные похожие на осьминожек оладушки. Со стороны — пару взмахов рук и один оглушающий грохот ударившейся о поверхность плиты сковородки, и вот уже на тарелку младшей сестры падают пухлые чуть сладковатые куски теста. Вкусные... тающие во рту...

Ольга и правда верила, что сможет испечь оладушки-осьминожки. Сама. Без помощи старшей сестры.

Елизаветы больше нет. Но ведь Ольга вполне может справиться и без нее?

Однако сладковатая смесь так и не обрела форму. Сковородка улетела на пол, брызнув остатками масла на дверцу холодильника и юбку Ольги. В какой же из этих моментов угрюмого упрямства она обзавелась ожогом? Захарова точно не помнила. Ощутила лишь, как ее рука сама собой потерлась о шероховатую ткань подола, усиливая боль в ладони.

— Не получается, Лизка. — Бессмысленный взгляд женщины прошелся по кухне. — Может, ты хоть раз в жизни сделаешь то, что хочу я? Оживи. Вернись, гадина, и напеки мне моих осьминожек.

Стрелка на часах бодро отсчитывала секунды. Пора идти. Время забрать то, что оставила после себя Елизавета Захарова. Интересно, успела ли она стать Елизаветой Теньковской до того, как отправилась купаться в небесной сахарной вате? Вместе со своим Искрящимся Фокусником. Он мог бы уйти один. Не забирать у нее сестру. И сдохнуть вполне бы мог в одиночку.

Ольга устроилась в тени под раскидистыми ветвями деревьев, росших у самой ограды. Дом ребенка утопал в зелени, как какое-нибудь волшебное королевство с маленькими вечно веселыми остроухими эльфами с бубенчиками на сандаликах. Или это больше про фей? Думать совершенно не хотелось. Хотелось пива. Ольга с тоской глянула в сторону выхода с территории Дома ребенка. Она смутно помнила, что за углом на другой стороне улицы располагался магазинчик. Сквозь стеклянную витрину была видна холодильная установка, наполненная чуть запотевшими от холода бутылками с живительной золотистой жидкостью, игриво пенящейся от малейшего касания к стеклу.

Из пересохшего горла донеслись подозрительные сипы. Ольга постучала кулаком по груди и с яростным стоном стянула с себя пиджак. Сил больше не было терпеть эту жару. А ожидание просто убивало.

Юлия Не-Пойми-Чеевна (Ольга не расслышала отчество, а переспрашивать не стала просто потому, что ей данная информация была безынтересна) — престарелая, но прыткая дама с копной седых зачесанных в куличики волос, которые с разных углов обзора походили то на идеальные волны для серфинга, то на поломанную снежную горку — попросила Захарову подождать во дворе, пока она сходит за девочкой.

— Ар-ка-ди-я, — снова пробормотала про себя Ольга. — Ну и бредовое имя. Папанька, видать, придумал. Лизке-то вообще на детей плевать было. А тут взяла и... выносила какое-то мелкое отродье. С чего, спрашивается, мнение поменяла? Все это гадский Фокусник виноват. А теперь ни его, ни ее. Одна соплячка осталась.

Ветер шевельнул листья над головой, и солнце на секунду полностью ослепило Ольгу. По коже женщины поползли мурашки.

«Нет, нет, нет, — вдруг запаниковала она. — НЕ хочу. Я передумала брать ее себе! Лучше заведу котенка! Нет, хомячка. Рыбку. Улитку. Да. Скользкую сопливую улитку, которая будет жить в банке и тихонечко шевелить своими щупальцами!»