Это было бы возможно, будь я уверена в том, что на все двести процентов знаю характер своего мужа. Но, как выяснилось, я его не знаю и на жалкую половину.

Потому что ещё вчера могла бы с абсолютной уверенностью сказать, что он меня любит. Очень сильно любит, искренне. До безумия, до волнующе собственнической страсти. А значит, изменять с другой женщиной — точно не станет...

Вот в итоге и поплатилась жестоко за эту самонадеянную, наивную иллюзию «знания». Чужая душа — она ведь те ещë потëмки... а мужская душа — в особенности. И теперь я понятия не имею, на что еще он способен.

Может, на подлость и насилие? Или на жестокую тиранию и удушающий абьюз?

А вдруг взбешенный Князев обрушит на меня шантаж и угрозы лишить любой возможности вырваться из-под его власти? Захочет связать меня путами еще большей материальной зависимости, пока я физически и морально беспомощна из-за своего материнства? При развале семьи некоторые «особо одаренные» мужья и не на такое способны. Во всей красе показывают самые отвратительные стороны характера.

Нет, нет и нет!

Я не готова сейчас это выяснять. Своему мужу я больше не верю.

***

Если водитель и удивлëн тем, как много времени я вдруг решила посвятить покупкам, то держит своë мнение при себе. Покорно возит меня туда-сюда и дожидается на парковке.

Список у меня совсем небольшой: необходимый минимум вещей — и детских для новорожденного, и взрослых для себя; необходимые хозяйственные мелочи в дорогу, дешевый мобильник, новая сим-карта. И, конечно, наличные деньги. Приличная сумма, но не слишком крупная, чтобы финансовая отчетность не вызвала у Князева никаких подозрений в ближайшее время. Ведь карта, которой я пользуюсь, принадлежит ему.

Никаких угрызений совести нет.

Владан — отец нашего ребенка, и эти деньги в первое время послужат для обеспечения нормальной комфортной жизни для нежного малыша. По сути те же алименты, просто неофициальные...

Единственная загвоздка возникает, когда я понимаю, что мой «тревожный чемоданчик» лучше спрятать где-то вне дома.

Довериться своим знакомым я опасаюсь, а так называемых «лучших» подруг у меня попросту нет и никогда не было...

Значит, нужна камера хранения. Чтобы можно было спокойно с маленьким «пойти на прогулку», забрать эти вещи и уехать в деревню, отправив мужу прощальное сообщение уже в пути со старого телефона. А потом, когда — я надеюсь! — бабушкин дом оправдает ожидания, можно и на развод смело подать.

Вот только как бы всë это сделать, чтобы водитель не смог рассказать о моей подозрительной беготне с бесследно исчезнувшими вдруг покупками? Ведь если я официально лягу в клинику, то так просто носиться по городу на восьмом месяце тяжелой беременности никто мне уже не даст!

Оставляю почти все свои вещи под присмотром охраны в торговом центре и задумчиво выхожу к парковке.

— А где ваши покупки? — удивляется водитель.

Я небрежно демонстрирую тонкий, почти невесомый пакетик с фланелевыми распашонками и пеленками для новорожденных.

— Вот они. Послушайте... — усиленно напрягаю память в попытке вспомнить его имя, — Павел! Мне хочется еще немного посидеть тут в кафе... а то меня ждут впереди долгие недели больничного однообразия. Когда еще так удастся спокойно насладиться чашечкой чая, правда..? Давайте вы пока отвезете мою сумку для родов в клинику, а часа через три заедете за мной. Идет?

— Как скажете, Дарья Алексеевна, — с легким сомнением кивает водитель, и я понимаю, что он немедленно доложит Князеву о моем внезапном капризе.

Ну и ладно. Главное, что я от соглядатая избавилась.

Всë задуманное мне удается завершить в течение пары часов.

С чувством глубокого облегчения я прячу маленький ключик от камеры хранения в потайной кармашек своей просторной накидки-пончо, а затем медленно направляюсь по проспекту обратно к торговому центру.

На сердце, конечно, по-прежнему погано, но зато от собственных поступков ко мне вернулось и желание действовать, и энергия на его исполнение. Появился четкий смысл моей новой реальности. И в ее центре Князева больше не будет. Там буду только я и мой малыш.

Еще до обеда непогода усилилась, а сейчас вместо умеренно-холодного ветерка в лицо уже моросит колкий дождь. Сильно пахнет ядреной горечью осени.

Я никуда не тороплюсь.

Бреду вперед, спрятав нос в воротник теплой накидки с капюшоном и загребаю носками ботинок опавшие желтые листья. Стараюсь думать только о важном и полезном, отгоняя тоскливый призрак депрессии.

Но Князев не дает о себе забыть. Снова лезет в мысли, настойчиво названивая на мой мобильный.

Зачем ты мне звонишь, Влад? Ты чувствуешь..?

Чувствуешь, как из твоих рук скоро ускользнет контроль над моей жизнью?

Очень не хочется отвечать... но надо. Очень надо. Если я хочу усыпить его бдительность и выиграть время.

Вдох-выдох.

— Привет, — тихо говорю в трубку.

Мой голос звучит хоть и невесело, но вполне себе спокойно, не выдавая настоящих эмоций.

— Как у тебя дела? — хмуро интересуется Князев. — Павел сказал, что ты решила задержаться в торговом центре... Сидишь в кафе?

— Со мной всë нормально. Собираюсь заказать еще одну чашку чая.

Повисает напряженное молчание, полное невысказанных слов. А затем я слышу тяжелое и тягучее:

— Даша... девочка моя...

Крепко зажмуриваюсь. Знакомые нотки властной нежности в его голосе — как ножом по сердцу.

— Извини, мне нужно в туалет, — торопливо перебиваю я. — Сам понимаешь, беременные дела.

И обрываю связь.

Смотрю на свои пальцы — трясутся мелкой противной дрожью, как у хронической невротички. Чертов Князев! Сладкоречивый самовлюблëнный мудак. Кот-баюн, виртуозно играющий эмоциями в нужном ему направлении и не знающий женских отказов!

Но со мной этот фокус больше не пройдет. Не после того, что я видела. Надо просто держать в голове единственно верный вывод...

ОН. МЕНЯ. НЕ. ЛЮБИТ.

И вряд ли любил.

Просто пользовался. Позволял себя боготворить и наслаждался собственной самцовой крутизной в отражении моих влюблëнных глаз...

Ускоряю шаг, чтобы хоть чисто физически выплеснуть бурю внутреннего раздрая, и ребëнок в животе тут же возмущенно пинается крошечной ножкой. Приходится снова перейти в режим плавной черепашки.

Тише, тише, малыш... никаких причин для тревоги нет — ты с мамой. Баю-бай, мой хороший...

А осенний дождь всë моросит и моросит, ухудшая видимость, и по проспекту через лужи с брызгами проносятся машины.

В какой-то момент я откидываю капюшон, чтобы оглядеться.

Вижу издалека приметную остроконечную крышу офисного здания «Князево», а метрах в ста — громаду торгового центра. До него осталось совсем немного. Надо пройти один перекресток и свернуть на небольшую парковую аллею. Там самая короткая и удобная пешеходная дорожка.

Только собираюсь пойти туда, как прямо возле бордюра напротив притормаживает такси.

Оттуда выбирается тоненькая девичья фигурка в коротком стильном пальто и высоких сапогах-чулках. Она встряхивает роскошной шевелюрой и странновато-неровной походкой направляется к аллее.

Застыв на месте, смотрю на ее спину.

Длинные блондинистые волосы покачиваются, подпрыгивают на каждом ее шаге. Вверх-вниз... вверх-вниз...

Прямо как в тот момент, когда она стояла на коленях перед Князевым.

Когда она скрывается за поворотом аллеи, у меня перехватывает горло от нехватки воздуха. Голова немного кружится. Оказывается, всë это время я почти не дышала.

Эта блондинка... понятия не имею даже, как ее зовут... почти самый последний человек, с которым мне сейчас хотелось бы случайно столкнуться. Хуже встречи и не придумаешь! Хотя нет...

Еще больше я не хотела бы сейчас встретить на улице мужа, так что лучше поторопиться. А его любовница пусть лесом идет! Плевать и на нее, и на ее белокурую башку. Игнор, полный игнор — вот наилучшее решение. Никого не вижу, ничего не слышу!