— А зачем вам кот? — выкрикнул кто-то из журналистов. — Это ваш талисман?

— кот является частью линии защиты. Извините, я не могу раскрыть вам подробности.

Я оттеснил в сторону самых нахальных репортеров и помог Кире пройти в зал для заседаний.

Зал был полон. Вся Столица собралась посмотреть на то, как известного профессора будут судить за убийство.

Я окинул взглядом бесконечные ряды зрителей. Увидел старого Трубецкого — князь ответил мне суровым взглядом. Но я искал не его, а ректора Кравцова.

Вот он!

Ректор сидел в своем кресле, для которого специально освободили место. Рядом с ним стоял охранник. А в воздухе над головой Кравцова колыхались невидимые для зрителей призраки.

Ректор хмуро посмотрел на меня. Потом перевел взгляд на кота и удивленно поднял бровь.

Чтобы успокоить его подозрения, я напустил на себя печальный и растерянный вид. И даже отвел глаза в сторону.

Ректор едва заметно улыбнулся.

Хорошо. Я не хотел, чтобы он что-то заподозрил раньше, чем начнется основная часть представления.

Для свидетелей освободили места в первом ряду — напротив судейского стола. При этом свидетелей защиты и обвинения рассадили подальше друг от друга.

Помощник прокурора Прокудин уже сидел за своим столом, внимательно читая какую-то бумагу. Когда в зал вошла Кира, Прокудин поднял голову и торжествующе улыбнулся. Потом посмотрел на меня, и его взгляд стал напряженным.

Я сделал вид, что даже не замечаю его. Наклонился к Кире и шепнул ей на ухо:

— Удачи, солнышко! У нас все получится.

— Верю.

Кира едва заметно улыбнулась мне в ответ и прошла к своему месту.

— Встать! — громко объявил служитель. — Суд идет!

Из боковой двери вышел судья в длинном напудренном парике и два заседателя. Судья выглядел усталым и равнодушным. Круги под его глазами говорили о том, что он не выспался, а красный нос выдавал пристрастие к выпивке.

Когда судьи заняли свои места, служитель объявил:

— Садитесь!

Наступила очередь судьи.

Он стукнул деревянным молотком по столу, откашлялся и лениво объявил:

— Судебное заседание начинается! Введите обвиняемого.

Этого момента с нетерпением ждали зрители и журналисты.

Когда двое жандармов с саблями ввели профессора Лабуаля в зал, снова защелкали вспышки камер. По рядам пробежал нестройный шум.

— Дедушка! — тихо вскрикнула Маша, которая сидела рядом со мной. Я несильно сжал ее руку, напоминая, чтобы она успокоилась.

Профессор Лабуаль не услышал голос внучки — в зале суда было слишком шумно. Ни на кого не глядя, Лабуаль подошел к скамье подсудимых и устало опустился на нее. Жандармы встали по бокам.

— Обвинитель, начинайте опрос свидетелей! — распорядился судья.

Прокудин поднялся со своего места и улыбнулся зрителям. Было видно, что помощник прокурора не упустит возможности покрасоваться.

Сначала он вызвал жандармов, которые первыми прибыли на место происшествия. Жандармы в подробностях рассказали о том, что увидели на даче Лабуаля.

Особенно впечатлил публику рассказ о мертвом молодом человеке, который лежал на полу в луже собственной крови.

— Молоденький совсем, — басом сказал жандарм, косясь на помощника прокурора.

Кто-то из зрительниц сочувственно охнул.

Мне все стало понятно. Мерзавец Прокудин нарочно подговорил свидетелей, чтобы они давили на жалость к убитому.

— Защита, начинайте допрос свидетеля, — разрешил судья.

— Скажите, вы видели на полу рисунок, сделанный кровью? — спросила Кира жандарма.

— Конечно, видел, — ответил жандарм. — Как не видеть? Такая мерзость!

— Это вы задержали профессора Лабуаля?

— Да. Мы с напарником.

— Во время задержания вы надели на него наручники?

— Конечно! А как не надеть — он ведь человека убил.

— Вы обратили внимание — была ли на руках профессора кровь?

Жандарм открыл рот и вопросительно посмотрел на Прокудина. Помощник прокурора еле заметно пожал плечами.

— Я не помню, — пробормотал жандарм.

— Вы надевали человеку наручники и не заметили кровь на его руках? — удивилась Кира. — Или крови на них не было?

— Я не помню, — уперся жандарм. — Не до того мне было. Я как мертвеца увидел — меня прямо затрясло всего. Он ведь ему горло перерезал!

Последние слова жандарм почти выкрикнул.

Я покосился на Николая Лабуаля. Его голова была опущена. Но я заметил, что он внимательно прислушивается к словам жандарма.

А еще я заметил интерес во взгляде ректора. Кравцов внимательно смотрел на Киру — как будто пытался разгадать ее линию защиты.

— У меня больше нет вопросов к свидетелю, — сказала Кира.

Жандарм, отдуваясь, покинул свидетельское место.

Следующим Прокудин вызвал медицинского эксперта. Помощник прокурора не был дураком, и на этот раз сам решил перехватить инициативу.

— Расскажите по порядку обо всем, что вы увидели на месте преступления, — попросил он свидетеля.

— Я увидел труп молодого человека с перерезанным горлом. Вокруг тела была нарисована пентаграмма.

— Чем нарисована? — уточнил Прокудин.

— В момент первичного осмотра я этого не знал, — степенно ответил эксперт. — Мне показалось, что рисунок мог быть сделан кровью. Но тогда я не мог это утверждать.

— А сейчас? — спросил Прокудин.

— Я сделал анализ в лаборатории, — ответил эксперт. — И установил, что рисунок сделан кровью убитого.

Свидетель очень старался, чтобы его не поймали на неточностях.

Я только усмехнулся.

— Как вы думаете, каким инструментом мог быть нанесен рисунок? — спросил Прокудин.

— Каким угодно.

Эксперт пожал плечами.

— Это была просто широкая неровная линия.

— Хорошо, я уточню вопрос, — улыбнулся помощник прокурора. — Был ли этот рисунок сделан рукой?

— Не знаю, — ответил свидетель. — Я не заметил следов, или отпечатков пальцев в крови. Простите!

Он достал из кармана носовой платок и вытер вспотевший лоб.

— А могли рисунок нанести свернутой тряпкой? — спросил Прокудин. — Или кистью?

— Вполне возможно, — кивнул эксперт.

Взглянул на судью и торопливо добавил:

— Но я этого не утверждаю!

— Скажите, вы обследовали руки обвиняемого?

— Нет. Когда я приехал на место преступления, его уже увезли.

— А позже?

— Но какой в этом смысл? — удивился эксперт. — Ведь он мог вымыть руки!

— У меня больше нет вопросов к свидетелю, — улыбнулся Прокудин.

— У защиты тоже нет вопросов, — сказала Кира. — Но обвинение пока не доказало, что рисунок на полу сделал профессор Лабуаль.

— А вы не доказали, что его сделал не профессор, — парировал Прокудин.

— Хватит! — рявкнул судья и ударил молотком по столу. — Прения будут после опроса свидетелей!

— Простите, ваша честь, — одновременно сказали Кира и Прокудин.

— Вызовите следующего свидетеля, — кивнул судья.

— Я вызываю Марию Лабуаль! — громко сказал Прокудин.

Маша вздрогнула. Я незаметно погладил ее ладонь и шепнул:

— Иди, и ничего не бойся.

Девушка, гордо подняв голову, прошла на свидетельское место.

— Вас зовут Мария Лабуаль? — спросил Прокудин. — Вы являетесь внучкой обвиняемого и в день убийства были на месте преступления?

— Да, — твердо ответила Маша.

— Как вы там оказались?

— Я приехала на дачу вместе с Юрием Трубецким.

— С убитым? — уточнил Прокудин.

— Да.

Голос Маши едва заметно дрогнул.

— Это вы его пригласили?

Зал замер, ожидая ответа Маши.

— Я… я не помню.

— Вот как? — картинно удивился Прокудин. — Вы были пьяны?

— Что? — воскликнула Маша. — Нет!

— Почему же вы не помните, кто предложил поехать на дачу? Или просто не хотите говорить?

— Я чувствовала себя нехорошо. Возможно, это было ментальное воздействие!

— Невозможно, — парировал Прокудин. — Убитый Трубецкой не был менталистом.