Лейтенант подолбил ногой в створку.

– Старший караульный смены лейтенант Барси, шамана привёл.

Раздался щелчок.

– Заходи, – вздохнул Барси и зашёл за мной. – Старший караульный...

В сером балахоне на нас смотрел лысый истощённый или просто тощий мужик.

– Не кричи, лейтенант, я слышал и видел. И иди пока в дежурку. – Он махнул головой, указывая на комнату справа.

Барси вздохнул и пошёл туда.

– Хм... хм... пошли, шаман.

Это не стена. Видимо, такой же ангар. Мы шли, поворачивали, загибали, шли, поворачивали и, наконец, вышли во двор.

– Туда иди. – Мужик в балахоне указал на здание слева с одной дверцей, неприлично и непривычно маленькой.

А внутри ангара – ангар... Ни одной перегородки, просто огромный зал, по которому в некоем порядке движутся люди. Полностью обнажённые и истощённые. И неистощённые... полноватые и одетые... в одежду или в железо. И все они движутся в едином режиме, на едином вдохе. Шумный вдох через нос и глубокий выдох… Посреди ангара возвышается постамент, но котором стоят люди в серых балахонах и задают ритм дыхания хлопками ладоней. Их четверо, они стоят по краям, а в середине – стол, за которым... сидит майор, не тот, конечно, но одет так же.

Отлично. Я огляделся – стоит скамья, каменная. Ну и я вроде как намёки понимаю, сел.

Сидел я долго... весь день. Хорошо, что котомки у того майора не оставил, плохо, что там еды нет…

За время моего сидения зашли трое, один сел рядом, потом его забрали, двое прошли дальше, один до сих пор ходит по ангару, другой... другого не вижу. Тот, кого забрали, вышел. Всё это молча, только громкий вдох... Ну и вышел один, получается. А эти движущиеся... в общем, логика их движения от меня ускользает. Но, в целом, самое хреновое досталось тем, в балахонах, – стоять и бух-бух... Они вроде бы меняются, но не скажу точно, со скамейки их плохо видно.

Зато, когда один из них перестал хлопать, трое других стали хлопать реже. Это уже было под вечер – окна под потолком позволяли слегка ориентироваться, где солнце.

Дышат реже, вдыхают тише. Потом второй, третий... четвёртый, бедняга, ещё хлопал где-то час раз в минуту. Я пробовал так дышать. Ну пару раз получилось... Да не, что я наговариваю? Я раз двадцать вдохнул на его хлопок, ну и между ними тоже.

В общем, скорость перемещения никак не зависит от дыхания и хлопающих, но когда последний прекратил хлопать, все остановились и сели, кто где стоял.

О, я понял... и оценил. Солнце зашло, и включили фонари под полом. Пол стал почти прозрачным. Под полом оказался ещё один этаж, с комнатами и коридорами. Так там внизу люди двигались по коридорам, а сели по комнатам – каждый в своей.

Ёжики... Тот последний хлопающий захлопал вновь, и люди сверху пошли вправо, а люди внизу, в комнатах, двинулись влево. Двадцать девять хлопков – и они поменялись местами. Те, что весь день тут ходили, улеглись на койки, те, что снизу, встали. Свет погас, и четверо стали хлопать, а люди – ходить и дышать.

– Да... ну вас нах… – Я вышел во двор, где меня ждал тот, который сюда привёл.

– Пошли.

Мы вернулись к двери в стене и комнате, куда ушёл лейтенант и куда сейчас завёл меня этот. Комнатушка оказалась больше и длиннее, чем кажется, и кровати стоят.

– Спать! – сказал мой сопровождающий.

– Есть! – сказал я.

– Ешь. – Он указал на стол. На пустой стол и стул.

– Да... ну вас, опять же... и туда же. – Я развернулся и попробовал выйти.

Этот, в сером балахоне, на меня даже не смотрел. Дверь без видимых запоров не отворялась.

– Спать, – повторил он после моих попыток толкать и тянуть.

– Есть!

– Ешь!

Постоянство – признак мастерства. Ага, дверь, ведущая внутрь комплекса, также закрыта.

– Спать!

– Есть!

– Ешь!

Какой там фильм был?.. Беги, прячься… бей. Жёсткая кровать на голодный желудок сну не способствует, думал я, потому... Да не думал, лёг и уснул.

Красный восход. Сейчас я стоял на пирсе, и он происходил вокруг меня. Красное море слилось с красным небом, красный воздух с красной тиной. Солнце всходило медленно, открывая новые грани красоты и насыщенности. Взрыв алых брызг. Солнце полностью вышло, а искры опали, высветив купол, внутри которого я и красные камни пристани... поднялись... или красная вода расступилась, открывая коридор в центр, к самой яркой искре.

– Подъём.

Я проснулся резко и сразу. Сразу сел... встал. Нас тут двое, тех, кто спали, и этот, в сером, но не вчерашний, а другой. Этот поживее, посветлее... свежее.

– Идём.

– Завтракать?

А в ответ тишина. Мы вышли во двор и в ту мелкую дверцу не пошли, зашли с торца в тот же ангар, но теперь в нормальную дверь.

– Ждите. – Сопровождающий указал на скамью, но сесть мы не успели.

Пришёл другой сопровождающий и повёл нас по лестнице вниз, ниже вчерашнего минус первого этажа, в отдельные комнатки, где лежали серые штаны, рубаха и хламида с капюшоном – балахон. Ага, у меня и своя есть. Ладно, шаровары и рубаху я поменял.

– Сюда. – Меня завели в кабинет.

Кабинет без окон, столов и стульев. Почему кабинет? Потому что в середине кабинета восседал его владелец. Восседал стоя, сидеть-то не на чем.

Разметка на полу, где встать, достаточно понятна. Не люблю такое, я встал, на полшага не дойдя до квадрата.

А чего? Хорошо стоим. Воздух на удивление свежий, морской, не хватает только накатившего прибоя, чтобы так... ш-ш-ш…

Ш-ш... накатила волна, сразу подмочив мои ноги по щиколотку. Хозяин кабинета стоял так, как будто зеркало воды – новый пол.

Воздух чистый, свежий, морской... так ш-ш-ш…

Ш-ш... вода прибыла до колена.

Ну и ёж с вами, давайте тогда песок, ну и рыбок... Нет, ни песка, ни рыбок. А когда мне будет по грудь, этот упрётся в потолок, нет, скорее по шею, что мне это даст?

Воздух... Стоять... Воздух... да, да, он есть... Воздухом можно дышать, да, особенно, свежим, чистым... Нет, баню не вспомню, тот-то воздух свежий, прохладный, морской... так ш-ш…

Ш-ш... по пояс.

Следующее «ш-ш» подтопит мне котомку. Интересно, как на это йо-йо среагирует, шибанёт или нет?

Нет?.. Да ладно… Воздух... морской… ш-ш…

Ш-ш... по грудь, не шибануло.

Владелец кабинета невозмутимо сел в позу лотоса, достал пиалу с чайником. Я себе пиалу с чайником тоже завёл, и травки – какие пить, какие не пить? Ну, скорее какие не пить? Три травки нашёл, вкус у них такой терпкий, а действие такое продолжительное, на двое суток послабляет, вот что ни съешь – сразу и... выходит. Я их «очищением сознания» назвал, потому как, когда частит там, то и сознание умнеет, и больше это не стремишься пить. А вот, главное, зачем воздух портить? Зачем портить чистый, свежий... А-а, а другие травки? Ну, я ведь не с бухты-барахты, я же типа видел, какие травки в чайных фургонах продают. В общем, чашка с чайником есть, а чая нет.

Зато воздух есть, ага, в животе ничего пару дней... Только воздух, не сильно-то он там освежает, точно не морской, и еды там не было... о...

Ш-ш... по горло.

С другой стороны, ну как? Как сорокалетний мужик здесь оказался? Да, это классно стать двадцатипятилетним в зеркале, но опыт, опыт-то не пропьёшь. Или пропьёшь?.. Воздух, нет, лёд... э... может морская вода замерзать? Не, не это интересно. Интересно, что в воде есть кислород, а вода может быть газом... чистым, свежим и так не...

Вода остановилась в миллиметре от носа. Пробовал дышать ртом. Да ну вас… Пошевелиться, чтобы уйти, не удалось, вода гипсом застыла или льдом. Я сосредоточился на теле, нет... тело сосредоточилось на теле, сознание сосредоточилось на цели пошевелиться хоть как-то, выдать движение... И тело выдало движение – удар сердца. Пф... и вода исчезла. Я вдохнул полной грудью – нормальный воздух... чистый для подвала.

Хозяин кабинета сидел, пил чай, я подсел рядом, достал свою пиалу, подставил, тот налил. Сидим, пьём чай. Чай, конечно, не еда, не наешься. Но чай хороший. Этот... хозяин кабинета встал на ноги единым лёгким движением и пошёл на выход. Я за ним. Второй этаж – тот, который минус первый со стеклянным потолком, свет кое-как пробивался, и спящих... было слегка видно. Мы прошли коридорами, вышли на первый этаж, зашли в ангар, прошли через ходящих и дышащих, забрались на постамент. Мой сопровождающий сел за стол напротив другого сидящего майора.