Ищу границу. Она уменьшилась, приблизилась к яме метра на три, сейчас до неё метров десять, она уже почти видна.

– Йо-йо пролетит метров шесть-семь, – подошёл Айварс, – уменьши ещё.

Я уменьшил, меня сложило, обесточило, и прочие прелести работы с границами боли. Результат, что и в первый раз: увели в фургон и уложили спать. Но, что радует, я научился уменьшать боль.

– Вставай, пар, – опять будят меня.

На этот раз до ямы мы дошли за час спокойной ходьбы. Ночное небо полыхало красно-синими разводами. Луг отсвечивал, вторя, вспыхивал, переливался. Я так впечатлился, что почти не прорвал границу, и только сигнализация... До этого у меня было животное чувство – буду я голодать или нет. Сейчас появилась ещё сигнализация – ещё сантиметр, и будет больно! Всё же боль – очень хороший учитель.

И вновь... Да, даже этот лёгкий вариант меня не устраивает, но все попытки и эксперименты, чтобы уменьшить границы поля боли, пока напрасны. Боль нужно, собственно, уменьшить, то есть... пропустить через себя.

А ведь... хм... А если так? Я попробовал управлять болью... Боль – как поток. Боль колючая. Пропускаешь её по телу – то ещё мазохистское приключение. А если не через всё, а через кожу… мышцы... кости... сухожилия? Бр... что ещё? Пропускание боли как потока... больнее, но зато меня не вырубило, не обессилило… я стал колючим. Вся колючесть боли осталась во мне, но и мои силы... сила, она стала злее, резче.

Я прямо жаждал...

– Пар!

Я обернулся. Болли стоял метрах в пяти с двумя палками для макак и инструктажа паров. Одну он бросил мне.

Рука взметнулась, ловя палку, а тело уже преодолело три метра и встретило удар Болли ногой ему в живот. Болли смещается, пропускает ногу и бьёт палкой наотмашь по… под колено. Боль, она должна быть в ноге, но растекается по всему телу, заметно ослабляясь, а Болли уже делает подсечку. Моя нога, которой я бил в живот, так и не встала на землю, когда вторая потеряла опору, зато рука поймала палку и бьёт... куда достанет, по дуге, слишком широко. Бум – всё тело принимает боль от падения. Я кручусь, и палка Болли бьёт мимо, а не в голову. Бью Болли по ближайшей ноге, по икре, но тот лишь поднимает ногу, перешагивает ею через мою летящую ногу, ставит свою на землю. В это время палка... вновь бьёт меня под колено, и вновь я не чувствую боли в ноге, чувствую расплывание тепла во всём теле. Так, с этим разобрались, и тело, перестав ожидать боли, ускорилось... Щёлк – и Болли перестал быть смазанным силуэтом, он быстр, молниеносен, и да, следующий удар в голову – я не смогу увернуться, я подставляю руку... Бум – всё вернулось к норме. Руку обожгло болью, мозг... Дальше не помню…

– Вставай, пар! – будят меня.

Полдень. Настроение, как варенье... сладкое и хочется воды. Никогда не пил настолько вкусную простую воду и... настолько питательную простую воду. От еды я отказался.

– Свою порцию съешь, – не дал мне встать Айварс, – потребности твоего тела не изменились.

Через не хочу... я начал есть. Ох, как же проголодался, я бы ещё съел, если бы было чего.

Я уже шёл довольно бодро. Скалы уже в полнеба. Может, в таком ритме дойдём за пару часов, но... это же горы, думаешь – час, а на деле день.

И да, день. Я прошагал день – и ни одной ямы. Блин, не то чтобы я жаждал, да, блин я жаждал... меня трясло, как от похмелья.

К вечеру мы вошли в посёлок, если это можно так назвать. Огромная площадь, выложенная камнем, как на дороге. Довольно ровно выложена, лучше, чем на дороге, и стена из того же камня, полметра высотой. И… фургоны, телеги, шатры. Этакий посёлок на дороге. То есть не на дороге, а на колёсах.

Здесь типа сеть дорог. Мы въехали в наш квадрат, где ровненько разместились наши телеги и фургоны. Как и в других подобных квадратах, посередине было место для четырёх шатров.

Всю нашу семёрку разбудили. Выдали новую нарядную одежду. Штаны – шаровары серого цвета. Сапоги чёрные и жилетку серую. Мужская жилетка. Тонкая женская жилетка. Блин, Наташкина подружка в жилетке с такими... Пф... спокойно.

Мы все такие приодетые, серые. Вот ведь где цветовая дифференциация штанов. Наши сопровождающие, включая Айварса, в чёрных шароварах. Болли – в синих. Зато все местные в серых рубахах и цветастых – на все лады – жилетках с узорами, камнями... Прямо воронья радость. При этом во время похода они были одеты во всё серое, как мы сейчас, только с рубахами – видимо, до рубах мы не доросли.

Есть и спать.

Утро, как говорится... неизбежно. Маски сброшены, Рубикон перейдён... сволочи сволочены. А, в принципе, чего ещё ждать от общества с красными шароварами, ладно, синими, и шрамовыми рангами? С утра нас кормить не стали, отвели на центральную площадь. Там в центре есть скамеечки, и на них сидят пары, в смысле пары... такие же, как мы.

Попаданцы с браслетами, в серых жилетках – штук тридцать, и нас семеро. В основном один раз укушенные, или как там? С одним круговым шрамом. Двое паров с тремя шрамами и ещё один с двумя. Теперь понятно, почему без рубах. Чтобы покупателям было видно. Кстати, в нашей семёрке двое так и не шрамировались.

Только кандалов с цепями не хватает. Жалко только мне себя... или нет? Сбежать я всегда успею, нужно только снова свою скорость увеличить... раза в три.

Местные подростки – мальчишки и девчушки – так же, как мы, в сером, но в рубахах, принесли еды. Я отказался, никто не настаивал. Так и просидели весь день. Никто не ходил, не рассматривал, в зубы не заглядывал, к вечеру появился Айварс.

– Ваши стаи определены, пары!

Что интересно, никто же не говорил, что нужно вставать, если старший с тобой говорит, и, видимо, на это пофиг. На одного вставшего Айварс даже не взглянул, а он так и остался стоять, пока не пришёл Болли с... ещё одним синешароварным дедом и красношароварной девицей... лет пятидесяти. У этой шрамы даже на лице. Ну и прочие... неинтересные в синих, красных и один в белых шароварах.

Красношароварная забрала Наталью, но посматривала... на Андрея. Меня забрал ничем не примечательный парень, мужик в синих шароварах. Ну и остальных тоже разобрали.

Улочками и поворотами дошли до моего нового квартала. Сунули миску еды, я отказался, никто опять не стал меня уговаривать. Вручили серую рубаху и указали на фургон.

– Привет, меня Вик зовут, – стоило мне залезть, сказал уже сидящий там парень.

Девчонка, сидящая напротив него, хихикнула.

– Вик от Виктора?

– От Викентия.

– Судя по имени, ты уже десять укусов получил, но знака на шее не вижу.

– Он уже по полной сегодня получил, – развеселилась девчонка, – у меня три укуса, у него два, а у тебя сколько?

– Три.

– Значит всё ровно, можешь его палкой побить.

– Зачем?

– Чем больше он поймёт сейчас, тем дольше проживёт, но это не точно.

– Да, я тоже считаю, что продолжительность жизни не зависит от... палок, – выдал я экспромт и мудрость.

– Ну и зря, – сказала та. Она явно выглядела лет на двадцать, по ощущениям на... двадцать два. Этакая философствующая феминистка, когда нечем заняться.

– Зря что?

– Зря считаешь. Меньше знаешь, крепче спишь, морщин не будет.

– Уф, что-то так много я давно не разговаривал.

– Та же фигня, не с этим же болтать. – Она кивнула на Вика.

– Я к тому, что вечер, спать здесь будем?

– Хм. – Она отвернулась. Обиделась, что ли?

Ну и ладно, нашим легче, болтать я особо... не люблю.

– Здесь, – видимо, очнулся или проснулся Вик. – Лизку не слушай, она добрая... бывает.

– Заткнись уже, придурок, – обернулась Лиза, – меня не Лизка зовут.

– Ты же не говоришь, – парировал Вик, – а похожа на Лизу, будешь Лиза, надо же как-то к тебе обращаться, да? – Это уже мне. – Тебя-то как звать?

– С одной стороны, оно, конечно, так. С другой стороны, не надо меня звать... С третьей, зови меня... Саша.

– О, Шурик, значит. Занятно. Ты чё вообще, откуда и как здесь?