— Всем весело будет, — вздохнул юноша. — А Колин еще и твой коллега, учитываешь? Кстати, а чего в командиры тебя?

— Как Рон решил, — пожала она плечами.

Луна давала последние инструкции мужу и дочери, потому что Джинни считала ее мамой и сопротивляться этому было глупо. Рон же готовился никого не убить, что, судя по его воспоминаниям, задачей было нетривиальной. Но он в себя верил, а товарищи краснофлотцы тосковали по тельняшкам да бескозыркам. Это, пожалуй, было единственным, что их сейчас волновало.

Поезд же медленно втягивался под крышу платформы лондонского вокзала, волновались родители магов, тяжело вздыхали немаги. И те, и другие не подозревали, что их дети изменились, перестав фактически быть детьми. Теперь они были готовы к очень многому. А отдельных родителей, любивших повоспитывать традиционным способом, ожидали серьезные потрясения, возможно, даже госпитализация.

Рон

Ну вот и снова бой. Родители… Не знаю, как у Гермионы, а мои — это точно бой, и сказки тут рассказывать нечего. Молча подняв кулак, наблюдаю такой же ответ от братьев по оружию, после чего, подхватив Луну и Джинни, двигаюсь к выходу. Ребята привычно страхуют командира, а я вглядываюсь в лица стоящих на перроне взрослых, и выражения этих лиц мне нравятся не сильно.

— Вперед, друзья, — напутствую я друзей. Мы здесь все уже друзья, ведь мы из одного теста все слеплены. Никакая магия не может разрушить боевого братства.

— Как-то Молли странно смотрит, — замечает Джинни. Мы перешли на местные имена, просто чтобы не засыпаться, но воспитанница наша Молли Уизли мамой пока не воспринимает. Учитывая, что мы знаем — вряд ли воспримет.

— Спокойно, — отвечаю я ей, поймав оценивающий взгляд местной формальной мамы, направленный на девочку. — Я рядом.

— Эх… — вздыхает любимая, — береги себя.

— И ты береги себя, — незаметно пожимаю я ее руку. — Если я правильно понимаю, скоро встретимся.

Я подхожу к «маме», не чувствуя по отношению к ней ничего. Видимо, здешнего Рона не особенно любили, раз он ее не воспринимает матерью, а это значит — будут сюрпризы. Но выглядит «мама» действительно странно, как будто… Может ли она быть заколдованной?

— Здравствуй, мама, — спокойно здороваюсь я, прижимая к себе Джинни, которой явно хочется убежать.

— Ронни! — визжит женщина, выдающая себя за мать. — Сынуля! Доченька!

По-моему, фальшь в ее голосе не слышит только глухой, отчего мне хочется сплюнуть. Не похожа Молли Уизли на мать этого тела, да она вообще на мать не похожа, и это надо обдумать. Она самозабвенно визжит, но вот взгляд ее злой, отчего «домой» мне совсем не хочется. Не нравится мне поведение миссис Уизли, неправильное оно, а у меня ребенок. Так что будем теряться по дороге.

Шагнув в камин вслед за женщиной, я называю совсем другой адрес, через несколько мгновений протаскивания через ствол главного калибра очутившись в гостиной, где на меня совершенно спокойно смотрит Луна и сидит связанный Ксено. Любимая бросается ко мне, а Джинни к ней.

— Мама! Мама! Молли страшная! — заявляет Джинни, будто становясь младше.

Она действительно младше нас была, ну и с памятью… Не зря же воспитанница ничего не помнила. Луна тяжело вздыхает и, кинув взгляд на «отца», ведет нас обоих в комнату.

— Милый, быстро проговаривай этот текст, — мне в руки ложится раскрытая книга.

— Да, родная, — киваю я. — Я, Рональд Билиус Уизли, по праву воина отрекаюсь от семьи Предателей Крови! В жилах моих кровь воителя, а не предателя! Да будем магия мне свидетелем!

Что-то вспыхивает, но больше спецэффектов нет, за мной те же слова проговаривает и Джинни. Это, на самом деле, правильно, ведь она воспитанница санбата, а там мы все были воинами. Опять что-то вспыхивает, и волосы ее становятся совершенно другого оттенка.

— И что это было? — вежливо интересуюсь я.

— Вы отказались от семьи Уизли, — отвечает мне любимая. — Теперь у них нет власти над вами обоими, а у тебя нет клейма Предателя Крови, что сразу же хорошо.

— М-да… на минуточку… — я пытаюсь сообразить, чем это чревато, но понимаю — особенно ничем, но вот почему именно сейчас?

— Для магии ты теперь не Уизли, — объясняет мне Луна. — Это очень простые чары, и все их знают. Сейчас найду, как иллюзию накладывать, чтобы от Уизли никто не отличил, и все.

— Как-то ты много чего успела за несколько минут… — хмыкаю я. — Ну, рассказывай.

Луна

Шагнув к отцу, я сразу чувствую его руку там, где не положено, и это мне сразу не нравится. Значит, не все нормально было и у здешней Луны, но в памяти ее об этом ни полслова. Подчиняющее? Стирание памяти? Ладно… Он почти толкает меня в камин, а я выворачиваюсь и, вываливаясь на ковер, с ходу прикладываю его связывающим.

Если я все правильно понимаю, то любимый не продержится и часа, очень уж странный взгляд был у Уизли. Значит, надо найти возможность ему сняться с крючка, ведь глава семьи может магией приказать, и ничего ты не сделаешь… метнувшись в ближайшую комнату, обнаруживаю книгу простых ритуалов. Она так называется. Странно, что она в открытом виде на столике лежит, но потом разберемся. Сначала любимый и дочка, а потом уже пытки и допросы, потому что папочку очень хочется вскрыть.

Не проходит и десяти минут, как на ковер у камина вываливаются Рон с Джинни. Вот теперь надо действовать очень быстро. Хорошо, что любимый у меня послушный, ну а доченька и так сделает, как я сказала, очень она мне доверяет. С родителями разной степени чистокровности будем разбираться по ходу пьесы, а пока… Вот и молодец у меня любимый.

— Что у тебя случилось? — вздыхает он, поглядывая на привалившуюся ко мне Джинни.

— Отец за мускулюс глютеус схватил, — объясняю я ему, точно зная, что любимый поймет.

— Судя по твоей реакции, раньше такого не было, — с утвердительными интонациями произносит Рон. — Ну пошли, поспрошаем, что у него за интерес.

— Хорошая мысль, — киваю я, — только ребенку чего поесть приготовлю.

Как ни странно, но в стазисе обнаруживается и готовое жаркое, которое я ребенку, разумеется, не дам. Приготовлю-ка я лучше суп, хоть буду знать, что никаких сюрпризов в нем нет. Если предположить, что папа заколдован, то нужно искать, кто это у нас такой умный, а вот если нет… Я все-таки хирург, а не нарколог, потому надо будет думать, что с ним сделать. Хотя кастрированные коты, по слухам, агрессивность теряют.

Налив свежеприготовленный суп Джинни, я отправляюсь с любимым с папашей моим разбираться. Он при этом ведет себя странно — должен орать, но не орет, а только вращает глазами. Я внимательно рассматриваю его, пытаясь сообразить, что же мне не нравится, но затем не выдерживаю и проверяю рефлексы. И вот тут у меня шок.

— Любимый, — задумчиво зову я Рона, — по-моему, это труп, потому что рефлексов нет никаких.

— То есть это не твой отец, а что-то под него замаскированное, — доходит до него. — Тогда надо почитать книгу, может быть, там есть что-то на эту тему.

Тяжело вздохнув, я с ним соглашаюсь. Не люблю я таких загадок, но тут делать нечего — нужно разбираться, потому что оставлять врага за спиной очень непредусмотрительно. То есть или актировать надо, или еще чего, но найти настоящего отца, а не пародию самодвижущуюся.

Колин

Викки у меня здесь сирота, потому вопрос даже не стоит, я беру ее за руку, спокойно двигаясь в сторону переходного барьера. Мы все так движемся, привычно прикрывая друг друга, хотя внимания на нас не обращают. Я чувствую на себе брезгливые взгляды, ну чисто фрицы! Ничего и наш день придет, вот тогда и посмотрим, кому смешно будет.

— А твои меня не прогонят? — интересуется ставшая совсем юной спасшая мне жизнь девочка.

— Прогонялка не выросла, — хмыкаю я, потому что рецепт на крайний случай у нас есть у всех — как до него добраться, командир объяснил. — Судя по тому, что в памяти — не прогонит, ну а если, тогда поиграем.