Чарли спас меня, а я оставила его там, где ему предстояло бороться за свою жизнь.

Я несколько раз оглядывалась назад, но не увидела больше ничего.

Чарли получил пулю вместо меня. Мы с Люси были живы благодаря ему, но я понятия не имела, жив он или мертв. Мне хотелось упасть на землю и разрыдаться, но времени не было. Я сдерживала слезы и продолжала бежать. Думаю, именно чистый адреналин, бурлящий в моем теле, заставлял меня идти вперед, пока я наконец не увидела железнодорожную станцию, о которой говорил Чарли. Крики позади нас продолжались, и это означало, что за нами гонятся солдаты. Однако ничто не могло помешать мне сесть на этот поезд. Чарли только что отдал свою свободу и, вполне вероятно, жизнь, и я не могла допустить, чтобы этот самоотверженный поступок оказался напрасным.

Люси плакала в моих объятиях, как будто знала, что произошло. Бедняжка наблюдала за всем этим, положив голову мне на плечо.

Мы с Люси пробрались в один из поездов, на который шла посадка. Я нашла шкаф для одежды в пустом вагоне и спрятала нас за несколькими чемоданами.

Если Чарли выживет, он найдет нас. Я постоянно твердила себе, что мы обязательно воссоединимся. Он найдет нас. Это не могло закончиться так. Просто не могло.

— Люси, — прошептала я. — Я обещаю тебе, Чарли найдется. Он сказал, что хочет быть твоим папой, и он им станет. Я позабочусь о прекрасной жизни для нас, и когда Чарли вернется, мы сможем разделить ее с ним, милая девочка. Мы сможем начать все сначала. Мы можем уехать в Америку. Знаю, не я привела тебя на эту землю, но сделаю для тебя все на свете, и позабочусь о твоей безопасности. Я буду безгранично любить тебя и оберегать, как это делала твоя мама, перед тем как ее схватили, и как делала моя мама для меня. — Люси смотрела на меня своими кукольными голубыми глазами, которые мерцали от света, проникающего через дверь шкафа. — Мне нужно изменить твое имя, малышка. — Я на мгновение задумалась, подбирая хорошее, сильное имя. Мамино второе имя было Энни, и я чувствовала, что оно идеально подходит для того, чтобы передать ее несокрушимую силу. — Для меня ты всегда будешь Люси, но отныне буду называть тебя Энни, потому что не хочу, чтобы эти ужасные люди когда-нибудь нашли тебя. Я буду твоей мамой, а ты — моей дочерью. Ты никогда не узнаешь о жизни, наполненной убийствами и ненавистью, оставленной позади. Я обещаю тебе это, доченька.

Люси не могла ответить, но улыбнулась, словно поняла. Она потянулась к моим волосам, словно к звездам, и я поняла, что, несмотря на весь ужас, через который мы прошли, на все страдания и душевную боль, я спасла хотя бы одну жизнь — мы с моей драгоценной девочкой никогда не будем считать это чем-то само собой разумеющимся.

Жизнь не справедлива, и осознание, что я не сказала Чарли о своих истинных чувствах, будет вечно мучить меня. Я не сказала ему, как сильно его люблю, потому что ужасно боялась потерять, но в итоге Чарли все равно у меня забрали. Мое молчание оказалось напрасно.

Я любила его. Я люблю его, а такая любовь бывает только раз в жизни. Я уверена в этом. Да, бывают вторые шансы, но только одна первая любовь — та, ради которой человек готов пожертвовать своей жизнью. Если бы только я могла все изменить, то обязательно сказала ему те последние слова, которые он заслуживал услышать. Надеюсь, он знает, что я любила его. Я никогда не прощу себе, что не смогла выразить это словами.

Амелия

4 года спустя — Август 1947

Я все еще люблю тебя, Чарли. Я много лет ждала, надеясь, что ты найдешь меня, но, увы, пришлось идти дальше с вечной тоской в сердце. Мне нужна новая жизнь, хотя я по-прежнему пытаюсь отпустить боль, которая может съесть меня живьем. Вселенная словно не хотела, чтобы мы были вместе, а когда борешься с запретным, всегда остаешься в проигрыше. Несмотря на свое отчаяние, я благодарна Богу за те подарки, что он мне дал — двух прекрасных дочерей. Одна из них очень похожа на тебя. Она твоя, Чарли. Я вижу тебя в ней каждый раз, когда смотрю в эти прекрасные голубые глаза. Я буду воспитывать обеих наших девочек с той же любовью, что и ты. Самое главное — я никогда не позволю ни одной из них испытать настоящую боль, которую мы с тобой пережили. Я укрою их от бед и подарю им самую лучшую жизнь, какую только смогу. Знаю, если ты наблюдаешь за нами, ты будешь мною очень гордиться.

Никто и никогда не прочтет написанные мной слова. Мои воспоминания будут жить в коробке под моей кроватью, как чудовища, которые грозятся вылезти в темноте. Только я знаю, где спрятаны эти воспоминания, и если велю им уйти, то они больше не смогут причинить мне вреда. Ты — единственное воспоминание, за которое я буду держаться, Чарли. Пока дышу, я буду верить, что увижу тебя снова, здесь, на земле, или на небесах. Ты есть и всегда будешь любовью всей моей жизни.

Чарли

— Проходите, сэр. Ваше место здесь, — сообщает джентльмен, по всей видимости, кондуктор. Он любезно помогает мне донести сумку и размещает ее в верхнем отсеке над креслом.

Я устраиваюсь на мягком синем сиденье рядом с парнишкой, который, кажется, путешествует один. На нем дорогие наушники, на коленях лежит телефон, и он выглядит немного скучающим. Уверен, он не понимает, как ему повезло наслаждаться роскошью поезда, если сравнивать с теми, какими они были во времена моей молодости. Сомневаюсь, что он вообще способен представить, что такое поездка на поезде для участников Второй мировой войны.

— Люблю поезда, — говорю я парню, полагая, что он все равно меня не слышит. Его взгляд устремляется в мою сторону, на мгновение изучая меня. Неожиданно парень поворачивает голову, чтобы рассмотреть меня получше, но я не удивлен выражению его лица — на нем явно читается раздражение, и он быстро опускает глаза на свой телефон. Наверное, на меня не так уж интересно смотреть, но я так просто не сдаюсь.

— Знаешь, раньше я ездил на поездах, потому что это лучшее место, чтобы наблюдать за людьми, — делюсь я со своим юным соседом, видя, как он сдвигается в сторону, испытывая явный дискомфорт. Теперь он выглядит еще более раздраженным. — Я рассматривал пассажиров, чтобы найти конкретную женщину. Подумал, что если буду ездить на поезде достаточно много раз, то в конце концов встречу ее. Ты знаешь, что каждый день через Центральный вокзал проходит семьсот пятьдесят тысяч человек? Можешь себе это представить?

Вместо ответа мальчик нажимает кнопку громкости на своем телефоне, вероятно, увеличивая звучание музыки, а затем отворачивается к окну.

— Самое ироничное в моих путешествиях на поездах то, что в итоге я встретил женщину, которую искал, в небольшом аэропорту Род-Айленда — самого маленького штата этой страны. Каковы вообще шансы на такое?

Не получив ответ, я решаю оставить бедного парня в покое на несколько минут. Знаю, я причиняю неудобства, но он даже не догадывается, что к концу поездки будет просить меня рассказать еще что-нибудь.

Амелия. Ее имя до сих пор вызывает у меня улыбку, но также и глубокое чувство тоски, хотя это всего лишь мысли, безмолвно проносящиеся в моей голове. Я испытываю непроходящую горечь с тех пор, как вчера получил весточку от ее внучки. Амелии девяносто два года, и, хотя дожить до такого возраста — это достижение, трудно смириться с мыслью, что она покинет эту землю, так и не прикоснувшись к моим губам еще раз. Мне почти стыдно за эти мысли, но их невозможно контролировать. Не проходит и дня, чтобы я не думал о ней. Не проходило ни ночи, чтобы она не снилась мне. Я знаю, что поступил правильно, не вмешиваясь в ее жизнь, но как же больно осознавать, что нам так и не посчастливилось быть вместе. И пусть годы пролетели как один миг, все это время я не мог смириться с мыслью, что больше никогда не смогу заглянуть в глаза Амелии или прикоснуться к ее милому лицу. Я никогда не пытался связаться с ней, потому что не хотел быть эгоистом. Однако теперь мне не нужно чувствовать себя виноватым, поскольку меня попросили прийти.