Эмма

Рука на плече приводит меня в чувство, от шока я подпрыгиваю на месте, пытаясь привести дыхание в норму:

— Разве ты не должна читать это своей бабушке? — Джексон задает вопрос, приподнимая брови.

— А ты разве должен подслушивать чужие разговоры? — мои брови так же поднимаются.

— Иногда это часть моей работы.

— Точно, — я с улыбкой, появляющейся на губах, закрываю бабушкин дневник и убираю его в сумку, затем закидываю ее на плечо. — Обычно перед «свиданием» я принимаю душ и прихорашиваюсь, — говорю я, не забывая показать кавычки в воздухе на слове «свидание».

— Эй, я же предлагал перенести, — отвечает он, забирая мою сумку с плеча. — Что ты там носишь?

Он надевает ее на свободное плечо, раз его собственный рюкзак уже свисает с другого.

— Свою жизнь.

— Видимо, тяжелая у тебя жизнь.

— Да нет, но ноутбук действительно тяжелый, — в моем ответе сквозит сарказм.

Мужчина открывает тяжелые стеклянные двери на улицу, где льет как из ведра. Я не смотрела в окно с тех пор, как пыталась выйти подышать, но тогда на небе не было ни облачка. Такая резкая смена погоды только доказывает, насколько длинным был мой день. Я, скорее всего, уже выгляжу достаточно потрепанно, так теперь еще и вымокну с ног до головы. Не лучший вид для свидания с красивым доктором.

— Подождешь здесь, а я подъеду за тобой?

Видимо, о способах передвижения я так же не подумала. Мы оба на машинах, но будет немного некомфортно добираться до ресторана по отдельности.

— Все нормально, меня не убьет небольшой дождик.

— Я настаиваю, — он передает мне сумку, — ты промокнешь.

Он выбегает под дождь, держа свой портфель над головой, пока лужи заливают края его джинсов, которые я замечаю только теперь. Я видела его в рабочей форме, но мне нравится, как выглядят на нем джинсы и кожаная куртка. У меня ускоряется пульс, и я знаю, что, если так пойдет и дальше, теперь мне уже может понадобиться кардиолог.

Я наблюдаю за Джексоном до тех пор, пока он не исчезает на парковке через дорогу. Быстро достаю телефон и переворачиваю камеру, чтобы увидеть, насколько плохо выгляжу. «Пожалуйста, пусть не будет темных кругов под глазами от поплывшей туши». На удивление, на отражении мои волосы выглядят не так уж и плохо, даже макияж почти весь на месте. «Могло быть и хуже». Наверное, раз он видел меня такой, он будет приятно удивлен, если у нас случится второе свидание — то, к которому у меня будет время подготовиться.

Темная машина подъезжает ближе и паркуется перед дверьми. Не очень разбираюсь в машинах — никогда не интересовалась, но эта машина просто сверкает, к тому же, это «Мерседес», а я никогда раньше на нем не ездила. Вероятно, сегодня день моих открытий.

Я открываю дверь, чтобы выйти, но Джексон выпрыгивает из машины с зонтом и бежит ко мне:

— Что ты делаешь? — пытаюсь перекричать гром и стук дождя.

— Я же сказал, что не хочу, чтобы ты промокла.

Он серьезно? Мужчины, которых я встречаю в жизни, так себя не ведут.

С любопытством наблюдаю, как он открывает пассажирскую дверь, и я сажусь внутрь, полностью сухая. Закрывает ее, обходит машину, складывает зонтик, бросает на заднее сиденье и садится за руль. Его светлые волосы полностью намокли и теперь торчат во все стороны, по рукавам куртки стекают капли дождя.

— Ты промок насквозь, — говорю я очевидное.

— Я высохну, — он оглядывает меня с небольшой улыбкой.

— Такой джентльмен. Ты всегда так себя ведешь? — задаю вопрос, приподнимая бровь.

Вышло немного саркастично. Не то, чтобы я собиралась так говорить, но, честно говоря, не думала, что остались еще на земле такие порядочные мужчины. К такому быстро привыкаешь.

— О чем ты?

Я кладу сумку между ног, но он забирает ее и перекладывает на заднее сиденье.

— Не знала, что еще есть мужчины, открывающие женщинам двери, готовые подобрать их посреди шторма. Мне казалось, рыцарство погибло.

Отец точно не делал такого для мамы, когда они были вместе, и ни в одних моих отношениях, что в школе, что в университете у меня не было парня, столь консервативного в своих поступках, приятных для женщин.

— Меня воспитали две женщины, наверное, в этом все дело, — отвечает он, смеясь.

— Две женщины?

Джексон смотрит через плечо и задом выезжает на проезжую часть.

— Да, отец ушел, когда мне было два года. А сестра на тринадцать лет старше меня.

— Вау, вы с сестрой все еще близки?

— Очень. У нее уже своя семья, и я стараюсь как можно больше общаться со своими племянниками.

Все, о чем я могу думать — он и есть идеальный мужчина: прекрасные манеры, красивая внешность, хорошая работа, ему действительно не безразличны другие люди, и он любит детей.

— Если ты скажешь, что еще и еврей, моя мама найдет раввина, который сегодня же нас поженит прямо в этой больнице, — слова вылетают, и я тут же жалею об этом.

«Это было грубо». Неважно, что говорят мама и бабушка о том, как хорошо бы выдать меня замуж за милого доктора-еврея, возможно, такие вещи стоит держать при себе.

— Хм, — ухмыляется он, — я не еврей, я католик… и немец, так что, послушав немного историй твоей бабушки, не уверен, что ты хотела бы узнать об этом, — он быстро переводит взгляд на меня, подмигивая, но его слова застревают в моем сознании.

Сейчас две тысячи семнадцатый год. Религия и происхождения не должны влиять на то, как должны складываться наши жизни. Майк еврей, и, учитывая, к чему привела наша совместная жизнь, могу точно сказать, что религия не будет влиять на мое решение относительно того, с кем мне быть.

— Это была шутка, меня совсем не волнует эта тема, но моя мама иногда может утрировать, — тихо смеюсь я, надеясь немного разбавить неловкость, которую создала.

— Вообще-то твоя бабушка уже знает, и не похоже, что ей есть до этого дело, — тихонько посмеиваясь, он прикрывает один глаз и отодвигается от меня, будто я его ударила, что я и не прочь сделать, зная, как все сегодня произошло. — Но вообще, пожалей бабушку, она хотела как лучше, — его слова напоминают мне о том, что нужно быть милой, несмотря на небольшие договоренности между ним и бабушкой.

«Он все-таки спас ее жизнь».

— Хорошо, сделаем вид, что мы оба были не в курсе нашего подстроенного свидания сегодня вечером, — сжимаю губы в линию, изо всех сил стараясь не улыбаться, но это очень тяжело сделать, глядя на него. — Ну что, куда едем, Прекрасный Принц?

— Я действительно прекрасный, правда?

— Ты и правда прекрасный, — с этим я, пожалуй, соглашусь.

— Ну, раз я почти ничего о тебе не знаю, ты женщина, предпочитающая официальные ужины, или тебе больше нравится что-то более непринужденное и веселое?

Я пробегаю пальцами вверх-вниз по кожаному сидению под своими ногами, думая над его вопросом. «Кто же я?» Наверное, я просто трудоголик, который не подходит ни под одну из категорий.

— Мне нравится пробовать что-то новое, но у меня часто не бывает возможности делать это, как бы не хотелось.

— Это не ответ на мой вопрос, но теперь мне интересно, почему человек не может наслаждаться жизнью настолько, насколько хочется?

— Я много работаю. Также много времени провожу в одиночестве и иногда забываю поесть, не то что изучать огромный мир вокруг.

— Тогда откуда ты знаешь, что любишь новые ощущения? — в его словах есть смысл.

— Наверное, это больше желание, чем действительность. Я выбираю что-то веселое. Мне нравятся вино и еда, но сегодня веселье звучит соблазнительнее.

— Моя девочка, — бормочет он, резко поворачивая в другую сторону. Видимо, он считал меня женщиной вина и ужинов.

Как сегодняшний день привел к такому завершению? Никогда в жизни я не могла бы предположить, что окажусь сегодня на свидании с другим мужчиной, тем более с таким хорошим парнем. Мама всегда говорила, что я кажусь людям незаинтересованной, словно мне не хочется знакомиться с новыми людьми и пересекаться с теми, кого не знаю. Я никогда не пыталась быть такой, но часто непреднамеренно веду себя тихо, потому что люблю наблюдать. Предполагаю, это проявляется творческая личность во мне, а еще шестилетние отношения, с которыми я все это время разбиралась.