— Нет, нет, нет, нет, мне нужно больше. Мне нужно что-нибудь, пожалуйста! — умоляет она. — Он хочет остепениться и завести детей?

— Да ладно, мам. Так вот как ты добилась папы?

— Это низко, — огрызается она в ответ, сузив на меня глаза.

— А если серьезно, неужели думаешь, я стану спрашивать Джексона, не хочет ли он остепениться и завести детей, на первом свидании, которое никто из нас не назначал?

— В тридцать один год? Да, я думаю, это важно.

— Ты бредишь, — тяжело вздыхая, говорю я ей.

— И не замужем, — напоминает она мне.

— Видишь? Может быть, если бы ты сбавила обороты, тоже нашла бы кого-нибудь.

— Ты зануда, — сообщает она мне.

— Вся в тебя, — улыбаюсь я.

— Это точно. — Она подбегает ко мне и обхватывает за шею, а затем покрывает лоб влажными поцелуями. — Иди, начни готовить кофе. Он нам нужен.

— Я собираюсь после завтрака отправиться в больницу, чтобы проведать бабушку, прежде чем мне придется отсиживать задницу в «Старбакс» и доделывать все свои дела. Если хочешь, я могу встретиться с тобой в больнице после того, как ты закончишь работу, и принести нам ужин или что-нибудь еще, — предлагаю я ей.

— Это было бы прекрасно, милая. Спасибо.

Мама накладывает блинчики и ставит их на середину кухонного стола.

— Так он тебя поцеловал?

Я роняю голову на руки.

— Мама, прекрати.

— Ну же, мне нужна хотя бы крупица информации.

— Нет.

— После всего, что я для тебя сделала, не бросишь мне маленькую, крошечную, ничтожную косточку, чтобы я могла прожить день. Я так переживаю из-за бабушки. Просто дай мне повод улыбнуться.

— Мамы обычно не радуются, когда их дочери целуются с мужчинами.

— Мамы, которые хотят, чтобы их дочери остепенились и подарили внуков, очень даже.

— Ты говоришь как сумасшедшая, — заявляю я ей.

— Нет, я просто хочу для своей дочери самого лучшего. И в этом разница.

— Я только вчера рассталась с Майком, ты что, забыла? Я не собиралась прыгать в постель к кому-то через шесть часов.

— Ладно, послушай. Я не жду, что ты прыгнешь к кому-то в постель. Я просто спросила, целовалась ли ты. О боже, так вот почему тебя не было дома до трех тридцати?

— Серьезно? Ты до последнего ждала и не позвонила мне?

— Пожалуйста, — говорит она так, словно делает одолжение, не преследуя свою тридцатиоднолетнюю дочь.

— Спасибо, мам. Приятно знать, что ты доверяешь мне после стольких лет. — Закатываю глаза, чтобы она поняла, что это сарказм.

— Сделай мне одолжение, убедись, что он проверяется, прежде чем вы займетесь всякими интимными штуками. — Интимные штуки. Мы уже дошли до этого. Как весело.

— Да, мама.

— Не могу дождаться, когда увижу его позже, — шевеля бровями, говорит она.

— Звучит немного странно, не находишь? Стоит ли так радоваться встрече с врачом своей матери.

— Эмма, он может стать моим будущим зятем. Почему бы мне не радоваться встрече с ним?

Я откусываю от блинчика, переваривая ее словам, прежде чем опустить вилку на стеклянную тарелку.

— Мам, я понимаю, что ты сейчас вроде как шутишь, но лучше не говори ему ничего подобного. Серьезно, это отпугнет любого парня.

— Не знаю. Он, похоже, из тех, кто женится. Врач всегда хочет иметь хорошую жену, к которой можно вернуться домой, — улыбается она.

— Да, в твоих мечтах, или в сериалах… ох, ладно… в общем, одно и то же.

— Важно, чтобы Джексон знал, что ему рады. Некоторых мужчин отпугивают семьи, и я бы не хотела, чтобы так произошло. Я никогда не прощу себе, если посчитаю, что могла бы сделать больше для того, чтобы он чувствовал себя желанным гостем.

— Одно свидание. Я сходила только на одно свидание, мама.

— Одно свидание, после которого ты улыбаешься, хотя я тебя сейчас жутко раздражаю. — Я не улыбаюсь, правда? Мне хочется дотронуться до губ, чтобы убедиться в этом, и оказывается, что на моем лице нет прямой линии, как это обычно бывает в это время суток.

— Так он тебя поцеловал или нет? — продолжает допытываться мама.

— Нет! — кричу я. — Довольна? — Я улыбаюсь и выдавливаю из себя неловкий смешок, чтобы она поняла, что я не расстроилась из-за этого.

— Ох, милая, мне жаль.

Закрываю глаза, потому что эта женщина умеет нажимать на мои кнопки, как никто другой во всей Вселенной, и в эту секунду я могу просто сорваться. Мой мозг уже перегружен, и я не в состоянии справиться с ее драмой.

— Это было первое свидание, мам. Сколько раз я повторяла это за последние пять минут?

— Может быть, ты недостаточно улыбалась? У тебя иногда бывает такое… как это называется? Ленивое лицо стервы?

— Боже, мама, что с тобой сегодня? Во-первых, это лицо скучающей стервы, а во-вторых, у меня такого нет.

— Сейчас нет, — соглашается она.

— И оно не скучающее, оно осмысленное.

— Ох, милая, расслабься.

К тому времени, когда меня перестали ругать мои тикающие яичники — они же мама, — я доела блинчики и была готова начать этот день. Если не займусь работой, то скоро потеряю клиентов, а за последние десять минут я уже слышала, как мой телефон пиликнул не менее шести раз.

— Я собираюсь принять душ и отправиться в больницу, — сообщаю ей. — Спасибо за завтрак. Все было замечательно, за исключением застольных разговоров.

Убираю посуду в посудомоечную машину, затем беру кружку из шкафа и наполняю ее свежим кофе. Сегодня я возьму черный. Это определенно будет день черного кофе.

И еще холодный душ. Он всегда помогает. Я быстро намыливаю волосы и тело, дрожа от ледяной воды. Что происходит? Я обматываю себя полотенцем и открываю дверь.

— Мама, что с горячей водой?

— Ой, водонагреватель не работает. Я хотела позвать кого-нибудь.

— Серьезно? Как ты принимаешь душ?

— Вообще-то слышала, что холодный душ полезен для сердца. Я читала, что он еще и предотвращает некоторые виды рака.

Я не могу здесь жить. Нет. Не могу.

— Хорошо, тогда я сегодня вызову к тебе мастера по ремонту.

— Спасибо, милая, наверное, пора, — соглашается она.

Только когда я уже сижу в джипе и проезжаю половину пути до больницы, перестаю дрожать. Даже фен меня не согрел. Плохо, что в середине осени температура не поднимается выше пяти градусов. Холодный душ в придачу — отличный способ начать и без того напряженный день… или нет.

***

Утром на парковке довольно пусто, и я не могу удержаться, и паркуюсь рядом с блестящей черной машиной, которая вызывает прилив тепла в моих холодных венах, когда вспоминаю моменты вчерашнего свидания.

Прохожу через главные двери, и быстро замечаю, что администратор начинает узнавать меня, так как она широко улыбается, когда я прохожу мимо.

— Передайте привет своей бабушке от Полы, — кричит она.

— О, боже. Хорошо.

Я поднимаюсь наверх и слышу смех, который эхом разносится по коридору реанимации. Смех незнакомый, но все же могу предположить, что он доносится из палаты бабушки. Мне требуется меньше секунды, чтобы подтвердить свои догадки, когда я вхожу в палату и вижу, что половина медсестер этого этажа смеется над какими-то словами моей бабушки.

— О, а это моя внучка, Эмма, — представляет она меня, словно ведущая игрового шоу.

— Привет, бабушка. — Мне немного не по себе, особенно когда я вхожу в палату, полную медсестер, уставившихся на меня пытливыми взглядами. — Что здесь за шум? — Я ставлю сумку у кровати бабушки и целую ее в щеку.

— Нет никакого шума, — протестует бабушка. — Эти милые дамы просто составили мне компанию. — По-моему, это она их развлекала.

— Угу, — хмыкает одна из медсестер. — Определенно.

Вторая медсестра хихикает и хлопает себя ладонями по бедрам.

— Да. Точно.

— Так что я пропустила? — спрашиваю я, смущенно улыбаясь.

Не ответив на мой вопрос, несколько медсестер уходят, хихикая как школьницы.

— Как прошло твое вчерашнее свидание? — спрашивает бабушка.

— Мне понравилось, — нерешительно отвечаю я, оглядывая оставшихся медсестер. Так вот в чем дело?