— Давайте тихо, чтобы лешего не привлечь, — шёпотом предупредила Алиса. Глеб с Валеркой кивнули, а дивьи были заняты — они вынюхивали, что это за мелкая зараза, которая так неприятно распространяется по лесу.

— Нужно подойти поближе, — попросил Ищущий. — Будь мы под землёй, уже было бы понятно, но на поверхности наша чувствительность ниже.

Валерка только плечами пожал — поближе, так поближе. Идти по рыхлому, подтаявшему от тёплой погоды снегу, было не очень удобно, но что ж делать. Главное, чтобы потом бежать не пришлось! Впрочем, Птицын твёрдо решил — при первой же опасности непременно перейдёт в верхний мир, и друзей перетащит. Дело делом, но и встревать в какую-нибудь заварушку, имея возможность её избежать, точно не стоит. Впрочем, пока ничего опасного не наблюдалось. По мере приближения к тому месту, где в верхнем мире находится больница, Валерка начал чувствовать что-то очень неприятное, и в то же время — родное и знакомое. После прогулки за речку Смородину он вообще стал по-другому относиться к смерти, видимо это и сказалось. И смерть стала по-другому относиться к нему — он чувствовал: то, что поселилось в лесу, в недоумении. Разума там нет и не могло быть, но какие-то инстинкты говорят ему — приближается свой. И в то же время — чужак, сладкая пища, ненавистное существо, у которого есть то, по чему так мучительно скучает это самое нечто.

— Здесь очень много умирали, — заговорил вдруг Ищущий, и голос его был печален. — Очень, очень много. Иногда — разумные, люди и другие, но чаще — лесные существа. Деревья, насекомые, лесные животные. Сначала — из-за того, что просачивалось сюда из верхнего мира, а потом то, что осталось от умерших здесь, тоже стало брать чужие жизни. Если бы это место не было таким безлюдным и пустым, оно бы распространялось гораздо сильнее. А ещё — леший. Пока был в разуме, он пытался обезопасить лес, пытался спасти его. Отгонял всё живое отсюда. Плохое место, очень плохое. Большое зло здесь растёт. И убрать его будет непросто даже для нас.

Стоны древесных стволов на лёгком ветру, треск веток, очень хрупких в этом месте, да скрип снега под ногами — вот и все звуки, которые сопровождали группу «истребителей зла». Шли уже давненько — минут пятнадцать, и по расчётам Птицына приближались к тому месту, где в верхнем мире находится Ляховская больница.

Такая тишина бывает только в зимнем лесу, и только в самое холодное время. Весной, даже когда снег ещё не сошёл, полной тишины не бывает. Просыпаются птицы, кто-то шуршит под снегом — в общем, жизнь просыпается. Здесь просыпаться было некому. Впрочем, и спящих вокруг тоже не было. В прошлый визит в это место Валерка был больше занят побегом от взбесившегося лешего, и не обращал внимания на гнетущую атмосферу. Да, тогда он что-то почувствовал — будто какая-то беда надвигалась, но ничего конкретного. Сейчас он ощущал это гораздо отчётливее: вокруг было тысячи мёртвых тел. Мёртвых, но неспящих. Теперь, почувствовав живых, они отходили от своего оцепенения, чтобы присоединить к своему воинству ещё несколько солдат.

После плотного общения с навью и прогулки за речку Смородину, Валерка такие вещи ощущал гораздо яснее. И сейчас ему было не по себе. Под ногами находились черви и насекомые, мыши и белки. Может быть, несколько более крупных животных, но в основном именно такая мелочь. Тысячи и тысячи. Тьма, одним словом. И договориться с ними не получится. Навья, он всегда чувствовал, была разумна. Очень специфический, но у неё был разум, а значит, с ней можно договориться. Здесь ничего такого не было. Сейчас у них под ногами находилась пустая стихия. Безумная и неостановимая.

— Ищущий, а ты точно знаешь, как с этим справляться? — слегка нервно спросил Валерка. — Просто их тут много, они у нас под ногами, и они уже поднимаются, а мы всё идём и идём… мне чего-то не по себе.

Дивьи вдруг резко остановились, а вместе с ними и Алиса с Глебом. Берендей уставился под ноги с таким видом, будто сейчас в обморок упадёт — такой ужас был написан на лице. Кажется, кто-то боится насекомых. Или, по крайней мере, мёртвых насекомых.

— Но мы ещё не подошли к средоточию зла! — встревоженно посмотрел на проводника Ищущий. — Здесь не должно быть мёртвых. Я чувствую здесь совсем недалеко чёрное, но здесь, где мы стоим, должно быть чисто!

— Да? — Птицын понял, что пора нервничать. — А между тем я чётко чувствую, как к нашим ногам сползается всякая мёртвая пакость. Совсем мелкая, но их много. Вон, видите, снег шевелится?

Иногда вовсе не обязательно, чтобы собеседник был человеком, чтобы понять по лицу, как ему страшно.

— Нужно уходить, да? — уточнил Валерка и, не дожидаясь ответа, попытался перейти через границу. И вот ведь какая неприятность — тщетно. Точнее, он всё ещё мог перейти, но либо один, без спутников, либо в компании всей мёртвой дряни, что их окружала. Отчего-то отделить одних от других не выходило, будто мешало что-то. Да и вообще, что-то было не так. Как будто чья-то воля мешает сосредоточиться, не даёт нормально шагнуть на границу. Проводник чувствовал — он может перебороть эту волю, но действовать аккуратно и ювелирно уже не получится. Тащить в верхний мир такую кучу мертвечины было бы не только безответственно, но и бесполезно — какая разница, где от них отбиваться?

— А нет, если только ножками, — честно добавил Птицын и, развернувшись, первым рванул прочь, возвращаясь на поляну, которую они только что пересекли. Когда-то это, видимо, было полем, но сейчас почти заросло, и, если бы не глубокие сугробы, было бы даже непонятно, что поляна когда-то была — из-под снега тут и там торчали верхушки заснеженных кустов.

Компания бодро двинулась прочь — все, кроме Глеба, который после того, как Валерка рассказал о мёртвых тварях под ногами, был молчалив и бледен, как полотно. Сейчас берендей стоял и смотрел в пустоту. «Да он в обморок рухнет!» — сообразил Валерка. Парень представил себе, как весело будет тащить на плечах эту тушу, размерами больше, чем он сам, поспешно подскочил к «кисейной барышне» и от души отвесил леща.

— Глеб! А ну приди в себя! Ты чего завис⁈

Берендей потряс головой, потом встряхнулся весь. Во взгляде появилась осмысленность:

— Я в порядке. Просто всяких мелких насекомых очень боюсь, а они, вон, ползают! Ещё и мёртвые!

— Вот и побежали, пока они на нас не наползли! — сурово прикрикнул Валерка. — Ты подумай, кто тебя тащить будет, если рухнешь?

Берендей молча кивнул и сорвался вслед за остальными.

— Простите, уважаемый проводник! — на ходу извинялся Ищущий. — Мы недооценили угрозу! Я не знал, что дело зашло так далеко! Это место уже перешло в разряд проклятых — слишком долго его подтачивали мёртвые миазмы. Мы не сможем очистить его своими методами. Не здесь, на поверхности. Мы просто не дойдём до средоточия, нас пожрут и обратят в своё подобие раньше!

— Ну зашибись, — Валерка постоянно проваливался в снег, отчего к разговорам был нерасположен. Пока они просто шли, плотный снег вполне уверенно держал, и парень не проваливался, однако стоило начать бежать, и через каждые пару шагов Птицын начал проваливаться по колено. Это жители тёмной стороны, кажется, все поголовно умеют так распределять вес, что никакие сугробы им не страшны, а Валерка на такие подвиги пока не способен. Парень попытался вызвать в себе это состояние, которое помогло ему тогда, в бою с убийцей, и раньше, когда ранили Андрея Ивановича — тщетно. Должно быть, слишком мало времени прошло, ещё не восстановился.

Через десяток шагов ногам стало холодно — в очередной раз вытащив ноги из снега, Валерка обнаружил, что сапоги, крепкие берцы кое-где на сгибах обзавелись дырами. Парень стряхнул с ног бледно-синих, покрытых слизью червей и выругался.

— Деревья! — крикнула Алиса.

Птицын бросил взгляд на лес, и снова выругался. Стволы будто шевелились — так много там было всякой голодной до чужих жизней гадости. Идти туда не хотелось совершенно, но и на месте оставаться не получилось бы — стоило остановиться, и под ногами начинало шевелиться мерзкое, склизкое. Очень легко представлялось, как эта гадость прогрызает ходы прямо через тело, добираясь до сердца и мозга. А волна мертвечины между тем действительно начала окружать. Несколько секунд задержки стали фатальными — всякая дрянь уже ползла прямо по сугробам. Если от червей и насекомых, давно утративших способность к полёту, особого вреда не было, то убежать от более крупных и, соответственно, шустрых тварей было никак невозможно.