— Подлость Америки, Гувера и Совета Лиги Наций сугубая... Гувер и Браун наглецы и лгуны.
Удушить костлявой рукой голода. Старое иззубренное оружие из арсенала контрреволюции.
Ничего, выкарабкаемся и без вашей помощи.
По поручению Ленина он занят организацией хозрасчетного предприятия. Первого в стране. Потом, как грибы после дождя, появятся созданные им хозрасчетные организации: Резинотрест, Северолес, Югосталь, Химуголь. Могучая форма хозяйствования. Хозрасчет. Он занят хозрасчетом, он увлечен. Сколько здесь возможностей! Работать, работать, засучив рукава...
Ласковый прищур глаз Ильича.
— Займитесь «Автономной индустриальной колонией Кузбасс». Вы, кажется, знакомы с теми местами?...
Еще бы!
Что это такое — «Автономная индустриальная колония Кузбасс»?
Группа американских рабочих и инженеров во главе с Хейвудом и голландским коммунистом Рутгерсом обратилась к Советскому правительству с предложением передать им в эксплуатацию Надеждинский завод и ряд других предприятий Кузбасса. Они обязуются восстановить их, пустить в ход с максимальной производительностью.
Так возникла идея создать «Автономную индустриальную колонию Кузбасс». И вот Куйбышев — председатель междуведомственной комиссии по заключению договора с группой Рутгерса. Какими должны быть взаимоотношения Советского правительства с будущей колонией? Вопрос сугубо дипломатический. И политический. Скорее — политический.
Случай из ряда вон выходящий. Даже не случай, а некая закономерность. Иностранные рабочие-интернационалисты — их около шести тысяч — хотят помочь рабочему классу Советской России. Энтузиасты. Согласны на любые условия. На любые трудности.
Те края хорошо известны Валериану Владимировичу, очень хорошо. Но хватит ли у энтузиастов пороха? Не скомпрометируют ли они саму идею, разбежавшись со стройки?
А рядом, как всегда, рогатая дилемма: некто из Госплана шлет записку, зачем, мол, нужен рискованный эксперимент, не лучше ли кузбасские предприятия отдать иностранным концессионерам. И выкладки, цифры, цифры... Очень убеждают. Никаких хлопот, никаких забот.
Но Ильич и Куйбышев знают: дело сейчас идет не о выгоде. Все значительно сложнее. И важнее. Рабочие из капиталистических стран создают образцовое предприятие без капиталистов, без эксплуататоров, отказываются от прибыли во имя общего блага.
Ленин, как всегда в подобных ситуациях, не пускает дело на самотек. Сам составляет проект подписки, которую должны дать Рутгерс и все его люди, до каждого рабочего включительно, шлет проект Куйбышеву: «Если согласны, предложите им...» Они с Ильичем обмениваются записками, разговаривают по телефону, встречаются.
Себальд Юстинус Рутгерс произвел на Валериана Владимировича благоприятное впечатление. В нем была некая морская уравновешенность, и сам он казался бывалым моряком: обожжен до черноты солнцем, выгоревшие брови, синие, как льдинки, глаза.
— Я был директором управления строительством дорог и мостов на Суматре, — рассказал Рутгерс о себе. — Вы знаете Сибирь?
— Я не раз отбывал там ссылку, сидел почти во всех сибирских тюрьмах. В Кузнецке жили мои родители.
Рутгерс взглянул на Валериана Владимировича с удивлением. Потом взял его тяжелую руку.
— Мне хочется дружить с вами, товарищ Валериан.
— Я обязательно приеду к вам в Кузбасс, товарищ Себальд. Там мои родные места. Ну а что касается дружбы — мое сердце всегда открыто для нее. Возьмите вот эту бумагу, пригодится.
— Что здесь?
— Написал воззвание к американским волонтерам. Я говорю здесь о необходимости и возможности совместной работы иностранных и русских рабочих плечом к плечу в одной мастерской, в одной шахте над созданием фундамента единственного в мире рабочего государства. Американские рабочие едут не в интересное путешествие, а на подвиг.
— Очень хорошо.
Рутгерс уехал. Индустриальная колония возникла. Ей быть много лет. Она пустит первый химический завод в Кемерове. Там много будет героических страниц, и дружба Куйбышева с колонией останется до конца.
Еще пристальнее, еще ласковее взгляд Ильича.
— Кржижановский эпиграфом для своей брошюры избрал изречение: «Век пара — век буржуазии, век электричества — век социализма». Он совершенно прав. Президиум ВСНХ назначил вас начальником Главэлектро!..
Ильич не сказал одного: назначил по его предложению.
Начальник главного управления электротехнической промышленности, которую еще нужно создать! Вторая программа партии. И осуществлять ее Куйбышеву.
Он ждал назначения и теперь был по-настоящему горд и счастлив. Вот дело, требующее всей жизни! Он оправдает доверие Ильича. Но, чтобы оправдать доверие, нужно целиком сосредоточиться на проблеме. Написал в ЦК: «Постановлением Совнаркома от 21 декабря 1921 года на Главэлектро возложены чрезвычайной важности обязанности по проведению в жизнь плана электрификации России... Эти обязанности столь велики, что должны поглотить все внимание и все силы лица, взявшегося за это дело. Между тем на мне лежат обязанности члена Президиума ВСНХ, члена Президиума ВЦСПС и целого ряда комиссий, связанных с этими должностями, перечислять которые было бы очень длинно... Нет надобности доказывать чрезвычайную важность работы по осуществлению плана электрификации России. Без преувеличения можно сказать, что выход из современного трудного положения Республики находится в прямой зависимости от наших усилий в области электрификации. Для этой колоссальной работы не грех посвятить специального работника, пользующегося доверием партии, освободив его от других обязанностей.
Если партия доверит мне это дело, я буду счастлив сосредоточить свою энергию на работе по поднятию электропромышленности, по строительству станций, предусмотренных планом СНК от 21 декабря, и по использованию действующих станций для подъема хозяйства страны. Но для этого я должен заняться специально этим делом, чего я не мог сделать до настоящего времени».
Через несколько дней заявление рассматривалось на заседании Политбюро ЦК. Постановили: «Оставить т. Куйбышева в Президиуме ВСНХ и ВЦСПС, предложив Бюро фракции ВЦСПС не возлагать на него никаких специальных обязанностей».
Вот он, электрический фронт! С чего начать? Конечно же прежде всего надо обеспечить бесперебойную работу электростанций Москвы и Петрограда. Он выехал в Петроград. Как давно здесь не был... Всегда грустно встречаться с давно покинутыми местами, если ты даже приехал сюда в служебную командировку. Стеклянные ночи Петрограда... Песчаный карьер, где когда-то Куйбышев возил песок, обрушился, опустел, как будто и не было его. А вот скамейка, на которой он спал, когда негде было преклонить голову... Уцелела. Не сожгли. Тогда приходилось опасаться каждого дворника, каждого городового. В угрюмых, будто нахохлившихся домах ему не было места. Он существовал вне закона. Обертывал зябнущие ноги газетами, под поношенный пиджак тоже подкладывал «Биржевые ведомости». Все было по-другому. Только чувство голода все такое же: оттуда, из юности, пришел одуряющий запах свежеиспеченных румяных французских булочек. Тогда было острое ощущение собственной ненужности... Жив ли добрейший Максим Спиридонович, тот самый, что устроил чернорабочим в песчаный карьер? Нет, дом пустует, окна заколочены.
Куйбышев отправился на Петроградскую электростанцию. И ахнул: оборудование изношено до предела, резервов нет, топливо идет в топки прямо с колес. Все держится на какой-то ниточке, на случайности. Записал: «Всякого, кто заглянет в будущее, кто не может жить сегодняшним днем, должно привести в жуть сознание, что каждую минуту все снабжение электроэнергией Петрограда и Москвы может полететь в тартарары, ибо вся работа держится на совершенно изношенном, пришедшем в негодность оборудовании».
Как всегда, ему приходится начинать с нуля, а то и с некой иррациональной величины. Он даже не подозревал, что дела обстоят так плохо.
Заводы-гиганты электротехнической промышленности — бывший Эриксон и бывший Гейслер замерли, застыли до лучших времен.
