Собранное плавсредство Дики испытала под прибрежным камнем. Течение раскачивало обломок лодочного борта и привязанные к нему палки и рейки, устоять на этом плоту можно было лишь очень относительно, только держась за натянутый канат. В воде мелькали голодные камбалки, пучили в бессильной ярости глазки. Да, тут в воду шмякнешься, так обкусают — мамы родные не узнают. Какое странное ихтиологическое поведение — должны же эти шмондючие рыбки питаться еще чем-то, кроме людей⁈
Вообще, странного вокруг было много. Работая, Дики посматривала на Утес Обломков. Пугала близкая мрачная твердыня. Вот уж странная, так странная.
Покойник утверждал, что на острове-утесе обитают жуткие спир-дичи. Кто это: призраки, дарки, или нечто биологически-хищное, суеверный абориген объяснить не мог. Но утверждал, что с острова вообще не возвращаются: все, кто рискнул переправиться и пограбить — сгинули. Ну, а что еще может утверждать дремучий тип, который о дарках вообще не слыхивал?
Дики надеялась, что с неизвестными спир-дичами можно договориться. С вег-дичами раньше, вон, тоже не умели нейтрально общаться, но времена-то изменились. Вот и здесь нужно попробовать. Или попробовать уклониться от прямого столкновения. Выбора-то все равно нет. С людоедами нейтрально-позитивного общения уж точно не получится. Не столько из-за их пристрастий к неправильной пище, как по причине вопиющей тупости, дикости и озабоченности.
Разведчица успела передохнуть, съесть три подвялившихся рыбки, подштопать штаны. Не, ну разве это остров? Тоже ведь насквозь озабоченный — раздеть норовит всеми своими камнями и тростниками. Тьфу, и рыба здесь практически не сушится.
Вот! Явились, наконец.
Охотники тащились по пляжу и выглядели порядком измотанными: то ли сначала участники облавы выполняли какие-то ненужные и утомительные маневры, то ли племя в принципе слабовато. Сюда бы Рича и Рыжих с луками, разделали бы эту каннибальскую шушеру на «раз-два» без всяких тонких ухищрений.
Шушера увидела сидящую на камнях девочку и замерла. Вот — нечто охотничье, достойное, им все же не чуждо, а то уж совсем скучно выглядели.
Менять стиль поведения и изображать что-то новенькое Дики не стала. Это в книжках и летописях положено каждый бой и сражение по-новому изображать, а на практике удачные маневры бойцы повторяют без всякого стеснения (особенно если противник не сообразил, что подобные хитрости уже видел).
Дики подскочила, на мгновение обмерла от ужаса, потом бестолково заметалась по камням. С паникой, конечно, перебирать не следовало, но пусть засомневаются: эта ли перепуганная мышь их соплеменника у источника насмерть уделала? Шансы-то на недоумение каннибалов остаются — действительно, мало ли кого еще на остров вынесло незамеченным? Да и спир-дичей нельзя со счетов сбрасывать, это ж такие хитрые твари, а может и не твари.
Племя взвыло и, испытав прилив сил, побежало к камням. Дики не сомневалась, что место они отлично знают: на сам Утес отчаянные смельчаки из людоедов едва ли часто рисковали переправляться, а вот на мыс большого острова племя регулярно приходило — у камней разведчица видела следы… однозначно биологически-дикарского характера.
Пора было отыгрывать последний акт фарса и переходить к конкретной трагедии:
— Не подходите! — завизжала обреченная жертва, широко простирая руки. — Или я…
Загонщики приостановились, но орали и взмахивали баграми-копьями с утроенной яростью. Сплошное «тверро! Тверро алкасы!» со слюнями и гримасами. Этак в постоянные ахи тут уже нечего и мечтать попасть — шансы околонулевые. Правда, вождь еще имеет планы на пленницу…
Могучий Гойо двинул багром между лопаток ближайшего охотника и гневно заорал на девчонку:
— Хо тверро, хо мадо! Чоо? Твверро аха шлооды! Сюда! Чоо?
Вот так и бывает, когда переводчик ненароком утеряется. Полное отсутствие взаимопонимания и смысла продолжений переговоров.
— Не тверро чоо, а прыгну! — Дики указала вниз, на невидимый охотникам, но бурный пролив между камнями и Утесом Обломков. — Тогда вообще ничего не получите!
Жестикуляция оказалась доходчивее. Шокированные охотники переглянулись, взвыли и кинулись вперед. Упускать столько мяса никто из них не хотел — поди потом еще вылови тело, течение живо может и в море уволочь.
«Тело», пока еще живое и сосредоточенное, раскинуло руки и с кратким (но душераздирающим!) визгом сигануло вниз. Естественно, не в неспокойные волны, а на импровизированный плотик…
Последовательность движений Дики постаралась проработать: сначала ухватиться и устоять — потом быстро, но не суетливо перебирать руками по канату — основное внимание уделяем равновесию…
Сначала шло неплохо, что и закономерно. Потом начало действовать мамино правило: «самого продуманного плана хватает на первую минуту боя, далее — так или иначе — вступают новые вводные». Насчет того, что канат будет так низко провисать, Дики не до конца учла, тянуть стало неудобно, волны захлестывали плотик, тот норовил вывернуться из-под ног. Хорошо, сапоги устойчивые, да и шились правильными руками королевских сапожников.
Охотники выскочили на прибрежные камни, бесновались, размахивая оружием. Несомненно, удачный бросок копья мог достать добычу, но с этакой воинственной необдуманностью не только мясо упустишь, но и копье потеряешь…
Вот он — берег. Камни обросли скользкой морской травой, но к этому Дики была готова. Выбираемся на твердь, канат до самого конца не отпускаем… ободранные руки жжет, но это значит, что они живы и чувствительность не потеряли. Плотик-плотик, не убегай…. Дики, поднатужившись, вытянула суденышко на край камня, еще разок навалилась, отодвигая от опасных волн.
На той стороне проливчика орали. Визгливо и гневно. Весьма приятно, когда твои действия вызывают у противника столь однозначную неодобрительную реакцию.
Отдуваясь, разведчица присела на камень и стукнула ногой об уступ, сбивая с сапога пару вцепившихся камбалок. В качественную обувную кожу поганая ихтиологическая мелочь всерьез вгрызться все-таки не могла.
На том берегу мудрый вождь Гойо суровыми и величественными жестами приказывал беглянке вернуться и смиренно принять свою участь. Остальные охотники прыгали, размахивали оружием и издавали нечленораздельные устрашающие вопли, практически заглушаемые плеском прибоя. Вот натуральная стая приморских обезьян, да и всё. Игнорировать их нужно.
Дики поприветствовала вождя взмахом ладони и отрицательно развела руками — не, не вернусь, не мечтайте. Грубые вы, дикие, и вообще недостойная компания для приличной девочки.
Нужно признать, вождь Гойо был неглуп, понимал с полужеста. Ответил коротким ударом по бедру — сюда! Или пожалеешь.
Дики улыбнулась пошире и постучала ногтем по передним крепким и белым зубам — видишь резцы? Здесь они и останутся. Мы не то что некоторые.
Вообще получилось жестковато. Мысль «ага, щас вернусь, как же, ждать обломаетесь» можно было выразить и без наглой демонстрации стоматологического превосходства. У племени с зубами было не очень — и чистить нечем, да и потерь многовато.
Племя бесилось, вождь потерял интерес к беглянке, разглядывал наконечник своего супер-багра. Дики тоже перестала обращать внимание на оппонентов, и полезла выше на утес, задирая голову и озирая удивительную кручу. Ой, как тут всё интересно!
Утес Обломков пока агрессии не проявлял. Мощно благоухал гнилой солью корпус корабля рядом (совсем обветшал, бедолага), тяжко извивались в воде под берегом древние черные канаты. Невеселое место. Впрочем, время точных оценок еще не настало.
Воевать со здешними каннибалами оказалось жутковато, но не очень увлекательно. Ума и тактической подготовки у них как у той камбалки — в арсенале единственный маневр — схватил-сожрал! Откладывать атаку и усыплять бдительность осажденной жертвы бравые людоеды даже не подумали. Вождь распоряжался, назначая штурмовую группу. Одного из «спецназовцев» Дики угадала заранее — относительно широкоплечий парень с парным оружием за поясом (нечто вроде дистрофических томагавков с ударной частью, выточенной, то ли из кости, то ли из особо крепкого дерева). Наверняка в основных боевых подручных у Гойо ходит, годика через три-четыре (если они все дотянут) схлестнутся в борьбе за багор вождя или что там у них есть монархично-символическое. Второй храбрец-охотник оказался средненький, невыразительный, разве что пером в проткнутом ухе и выделялся. Вот третий слегка смущал. Такому кривоногому, облезлому и неудалому крысенышу самое место среди нищих, канючащих у Глорского Мостового рынка. Подавали бы островитянину неплохо, тамошние горожане любят страдальцев, наглядно обиженных богами. Клоп примостный…
