— Нам навстречу идут солдаты, — сказал он.

— Будем надеяться, что это отряд Гвардмана.

— В прошлый раз, когда мы с ним столкнулись, вас обоих чуть не повесили.

— Что было, то прошло. Надо уметь прощать обиды. Если он тащит для нас в своём обозе наш алмаз — я готов его простить. Вот такой я человек, широкой души, дайте мне гигантский самоцвет и всё, вы прощены.

— Давайте-ка не будем полагаться на плохую память сержанта или что он подобрел с нашей прошлой встречи. Хрюша, ляг на дно телеги и не светись.

— Меня два раза просить не надо, — сказал Хрюша и улёгся, закрывшись с головой ветошью, заменявшей ему одеяло.

Генри свернул на обочину, пропуская колонну солдат, и остановился. Мимо брели понурые чумазые воины, рваные их сапоги неспешно месили осеннюю грязь, промокшие флаги болтались на древках, как помойные тряпки. Не было слышно ни музыки, ни песен, ни весёлой солдатской перебранки, подбодряющей товарища.

— Похоже на армию после поражения, — сказал Генри.

— Или после победы. Одно от другого тяжело отличить, когда ты простой солдат и только и думаешь, что о еде и ночлеге.

— Тебе надо меньше общаться с Хрюшей. Он на тебя дурно влияет, у тебя чешется нерв в черепе и тебя тянет философствовать.

— Зависть не красит тебя, друг мой, — с театрально пафосными интонациями сказал Блонди, — ибо как сказано в священной книге, зависть — первый порок.

— Поражён твоими глубокими познаниями в религии. Хотя, что это я? Тебя за последнюю неделю дважды исповедовали перед казнью, ты теперь в вопросах святых книг подкован, как епископ.

— Какой-то недобрый сарказм я слышу в твоем голосе. В отличии от тебя, я аж дважды прошел ритуал духовного очищения, так что меня к боженькам без доклада пустят.

— Врёт он всё, — пискнул из-под ветоши Хрюша. — Мы в одной камере сидели, я всё видел. Он исповедоваться отказался и сказал, что если они хотят услышать много горячих признаний от него, то пусть присылают молодых и симпатичных монашек, а не таких лысых стариков, как священник. Потом добавил, что если принесут бочку вина и мешок для головы, то и вы сгодитесь, дескать.

Блонди ткнул кулаком в тряпьё, под которым прятался Хрюша.

— Ах ты стукач! Заложил меня ни за грош. Это была минутная слабость, мне было одиноко!

Давай-ка лучше что-то полезное сегодня услышим.

Генри повернулся к бредущим мимо копейщиками.

— Эй, служивый, — окликнул он старого воина с длинными вислыми усами, напоминавшими облезлый хвост дохлой кошки.

Солдат окинул их мрачным взглядом, но вышел из колонны и подошёл ближе.

— Чего надо, ребятки? — спросил он.

— Скажите, военный, а вы не знаете часом, где отряд Синие Белки, сержанта Гвардмана?

— Как не знать, знаю, конечно,- ответил солдат.

Сердце Генри ёкнуло, будто он снова за карточным столом и ему пришла удачная карта.

— И где же нам их найти?

Солдат хмыкнул в усы.

— А чего их искать, они на одном месте, никуда не идут, и, похоже, тово, уже никуда не пойдут, хех.

— Это в каком же смысле?

Радостное ожидание сменилось самыми погаными предчувствиями. Хрюша и Блонди обменялись обеспокоенными взглядами.

— А вот в таком. Сидят Синие Белки в осаде и долго там ещё сидеть будут. Ну, это если им до конца жизни считать за «долго». А так — не очень долго. Очень даже быстро их конец настанет.

— Ничего не понял, — Генри помотал головой, будто старясь раскачать в ней мозги.

Солдат цыкнул зубом, печалясь непонятливости Генри, и опёрся на копьё.

— Я тебе, сынок, прямо, как есть и говорю. Король наш Георг, да продлят боги его дни, сидел в крепости Харднатс, а Синие Белки должны были, стало быть, евойным войскам в подкрепление идти. Да только король Бьёрна такую тьму войск привёл, что теперь ни король, ни Синие Белки из Харднатса носу не кажут и сидят там в осаде все вместе. А вот сидеть да ждать им долго не придётся.

— Почему? Им уже идут на помощь?

Копейщик хмыкнул и дёрнул себя за длинный ус.

— Ну, ежели, считать голодную смерть — помощью, тогда да. Ну, а ежели нет — тогда нет. Мы, вон, должны были им помочь.

Солдат обвёл рукой колонну оборванных солдат.

— Токмо пыжились сильно, а вышел пшик. Разбили нас и осаду мы не сняли. Так что, сидит наш король вместе с Синими Белками в Харднатсе и помощь ждать более неоткуда. А поскольку жратвы у них там в крепости не осталось, либо помрут сегодня завтра с голодухи, ну, либо все в плен пойдут.

Солдат неодобрительно покачал головой, будто осуждая саму возможность сдаваться в плен.

— Всё так плохо? — спросил Блонди.

— А то как же. Плохо-то не то слово. Голодуха, каннибализм, содомия, мрут в день тысячами, а то и десятками тысяч, хочу тебе сказать.

— Вы разве всё это сами видели? — спросил Генри.

— Нет, просто сказать хочу. Видел, не видел, какая разница, парень. Я богов никогда не видел, что же теперь, не существует их?

— Что же, это очень мудро, — с серьёзным лицом сказал Блонди.

— То-то и оно, парень. В общем, Синих Белок твоих найти нетрудно. Завтра уже глядишь или на погосте или в плену короля бьёрнского. Там и ищите.

— А где крепость Харднатс?

Солдат махнул рукой в том направлении, откуда пришёл.

— Дорога туда одна и прямая, не промахнётесь, завтра к полудню увидите, самое позднее.

— Спасибо, отец, береги себя.

— И вам не хворать, ребятки.

Старый солдат положил копьё на плечо и пристроился в хвост уходящей колонны.

— Я кого-то сильно прогневил в прошлой жизни, — сказал Генри, — поэтому в этой я так проклят.

— Новости скверные, что и говорить, — подал голос из-под ветоши Хрюша. — Что будем делать?

— Что делать, что делать, — мрачно отозвался Генри, — шею мылить пора.

— Это мы всегда успеем, паникёры. И шею намылить и привыкнуть жить без голов, или сбежать в другую страну и притворяться там беглыми принцами до конца жизни. На это время у нас есть. А знаете, что у нас ещё есть, кроме времени?

— Знаю, только, чего у нас нету — везения и мозгов.

— Вот ты мрачный, — сказал Блонди. — Нет, ещё у нас есть надежда на лучшее и наше упорство. Знаете притчу про двух лягушек, которые упали в кувшин с молоком? Одна сразу сдалась и утонула. Вторая барахталась, барахталась, и за проявленное упорство лягушачий бог превратил молоко в лёд. Или что-то типа того. Я особо не запомнил. В общем, мораль такая, не сдавайся и рано или поздно придёт лягушачий бог и спасёт тебя. Так что поедемте-ка сами и взглянем на эту крепость. А вы пока помолитесь лягушачьему богу.

— Ты мало того, что балбес, так ещё и богохульник.

— Да ну, не перехваливай меня, ты меня краснеть заставляешь.

— Поехали уже, болтуны, — сказал Генри и пустил коней вперёд.

Телега с тремя приятелями резво покатилась навстречу войне.

Телега остановилась на вершине холма и трое друзей спрыгнули на землю, разглядывая развернувшуюся перед ними картину. Крепость Харднатс возвышалась на большой пологой скале, спускавшейся к морю. Мощные, хорошо укреплённые стены опоясывали чёрные камни, струились, как гигантская серая змея. Старый копейщик не обманул, замок был в глубокой осаде. По всему периметру крепости стояли палатки войск короля бьёрнского, а залив заполонён его кораблями, закрывающими блокаду с моря. Лагерь осаждающих шумел, как растревоженный улей, даже перекрывая шум прибоя. Повсюду сновали солдаты, всадники, горели костры, пелись песни, бьёрнцы дрались и тренировались, готовясь, возможно, к будущему штурму.

— М-да, — сказал Блонди. — Дело серьёзное.

— Как думаете, у короля Георга есть хоть один шанс вырваться из осады? — спросил Хрюша.

— Ни малейшего, — ответил Генри, чьё настроение было мрачнее тучи весь день.

— Может это и хорошо? — спросил Хрюша, всё ещё с ужасом в глазах осматривая развернувшуюся перед ними армию осаждающих. — Дождёмся, пока король сдастся, войска войдут в крепость, мы за ними и тогда найдём телегу с сюрпризом?