— Что было, то прошло, дружище, теперь мы плечом к плечу тянем эту лямку, так что пользуйся и возрадуйся, что боги свели нас вместе.

— Назови-ка мне хоть одну причину радоваться тому, что я за тебя работаю?

Блонди поклонился и внезапно вытащил из рукава бутылку.

— У меня тут целая кварта причин, как тебе?

— Это ещё что? — спросил Хрюша, приподнимаясь на локте.

— Чистый эль, булочка ты моя ненаглядная.

— Откуда у тебя эль?

Блонди развел руками.

— Ловкость рук, и никакого мошенничества. Просто слил из каждого кувшинчика по чуть-чуть, долив водички, чтобы скрыть своё негодяйство. Дядюшка Мак, скряга бесстыжий, ничего не поймёт, а у нас с вами, ребятки, целая бутылка чистого эля. Крепкий, зараза, как удар кузнеца. Налетайте!

Как фокусник, он из ниоткуда достал три маленьких стакана и разлил выпивку. Хрюша помялся, но всё-таки присоединился. Чокнулись и выпили. Тепло алкоголя разлилось по желудкам, согревая и на время притупляя голод.

— Неплохо, — сказал Генри, — закусить бы ещё чем.

— Довольствуйся тем, что есть, — ответил Блонди, — а не подзуживай меня на воровство еды.

— Я и не подзуживал...

— Да говори теперь, я всё по твоим алчным глазкам вижу. Так и бегают во все стороны, высматривают девчонок, еду и золотишко, не так ли? Хотя, спорить не буду, жрать охота. Эх, давайте ещё по одной.

Выпили.

— Вот раздразнил ты меня только, — морщась от крепости алкоголя, сказал Блонди. — Есть теперь охота, аж желудок свело.

Он оглянулся по сторонам.

— Хрюш, а Хрюш, давай тебя сожрём?

— Отстань, — ответил Хорхе.

— Ну, пожалуйста, ну, по-братски.

— Отстань.

— Жадный ты человек, Хрюша. О себе только и думаешь. Вот думал ли маленький Хрюша, что вырастет в такого большого сквалыгу, а?

— Отвали.

— Хренушки. Давай отвечай, кем думал стать розовощёкий карапуз-Хрюша?

Язык у Блонди начал немного заплетаться, видимо, на голодный желудок креплёный эль сильно дал ему по голове. Хрюша долго молчал, но неожиданно, кажется даже для самого себя, всё-таки ответил.

— Библиотекарем. Я библиотекарем хотел стал.

— Хорошая штука. Всё время в тепле в уюте и книжки рядом. Плохо, что ли? Хорошо.

Хрюша покосился на Блонди, подозревая какой-то подкол, но тот был абсолютно серьёзен.

— А ты кем думал стать? — спросил Хрюша.

— А я хотел стать инквизитором.

— Зачем?

— Пьянство, похоть, разврат, чревоугодие, беспредел церковников...

— Хотел бороться с пороками?

— Нет, хотел поучаствовать!

Блонди засмеялся и чуть не упал, взгляд у него осоловело метался во все стороны.

— Вот такое вот дерьмо, ребятки, — сказал он. — Ты мечтал сидеть в библиотеке, я беспределить в инквизиции, Генри думал стать минимум королём, по нему заметно, даже спрашивать не о чем. И что из всего этого вышло? Сидим без гроша в этой тошнотной преисподней. Тьфу. Без единого лучика солнца в нашем беспроглядном будущем. Такие дела.

— Разве это так плохо? — спросил Генри. — Мы все за последнее время оказались в ситуациях, когда променял бы все эти риски на спокойную жизнь.

— Не путай тёплое со съедобным, — отмахнулся Блонди. — Когда за тобой с тесаком гонялись, ты мечтал не о спокойной жизни, а о том, чтобы за тобой с тесаком не гонялись.

— Мысль преисполнена философской глубины, — ехидно сказал Хрюша.

— Спасибо, пирожок. Так я что сказать-то хочу, разве это справедливо, что такие толковые пацаны вроде нас, такие нищие?

— Несправедливо, — мотнул головой Генри.

— Мы тут уборные моем, а они на чёрных меринах по городу рассекают, — сказал Хрюша.

— Вот именно! — сразу же подхватил Блонди, опираясь на руку, чтобы подняться. — Пока они и дальше будут есть с золота, мы будем тут горбатиться до самой смерти за жалкий медяк!

Генри не понял, кто такие эти «они» и почему вековой уклад мира внезапно не устроил его приятеля, но уточнять не стал.

— Так ты что предлагаешь-то?

Блонди тряхнул головой, как конь.

— Давайте ограбим кого-нибудь.

Генри поперхнулся элем, думая, что даже шутить о таком слишком опасно, но Блонди был явно серьёзен.

— Нет, ты скажи мне. Если мы немножечко станем богаче, а какой-то везучий гад, чей предок сто лет назад кого-то прирезал или сам ограбил, станет чуточку беднее — мир хуже станет?

— Ограбим? В самом деле? Разве мы такие плохие люди?

— Не мы такие, брат, жизнь такая!

Генри махнул рукой и посмотрел на Хрюшу, ища поддержки, но тот даже глаза зажмурил, словно пытаясь закрыться от этого разговора.

— Нет, ты на меня не маши, — продолжал Блонди. — Вот скажи как есть, разве не ты пытался обманом золотишко выиграть? А ты, Хрюша, разве не ты дезертировал из армии? Признайся, ты же считал, что поступаешь так, как лучше для тебя, не озираясь на неудобные законы?

— Я умирать не хотел, — буркнул Хрюша. — За ограбление же нам головы отрубят.

Блонди запутался в собственных ногах и ему пришлось придержаться за балку, чтобы не упасть. Это видимо переключило мысли в его голове.

— Я слышал, — сказал он, — что если отрубить голову петуху, то он ещё целый день прожить может.

— Если бы тебе отрубили голову, ты бы ещё лет двадцать этого не замечал, — ехидно сказал Хрюша.

Блонди поднял глаза к потолку.

— Рано или поздно, я пойму, в чём здесь оскорбление и тогда тебе конец, толстый. Но это потом. Сейчас я хочу сказать, что у нас, ребятки, есть два варианта. Либо выйти на большую дорогу и взять то, что сможем. Либо до конца дней своих тут сидеть и трястись, гадая, когда нас достанут старые враги. Вы со мной?

Генри, которому выпивка придала небывалой храбрости и амбиций, встал и положил Блонди руку на плечо.

— Я с тобой.

— Хрюша?

Тот явно колебался и тянул с ответом, тогда Блонди зашёл с другой стороны.

— Сам подумай, что лучше, до конца жизни не видеть ничего вкуснее подзатыльника и окрика, или разок рискнуть и сняв сливки уехать в закат? Мы с Генри сделали правильный выбор, ты же или с нами или можешь оставаться здесь в гордом принципиальном одиночестве.

Толстяк печально вздохнул. По всему было видно, что ему не нравятся эти предложения, но страх остаться снова одному, без каких-никаких, но свежеобретённых приятелей, пересилил. Он вылез из-под одеяла и кивнул.

— Я с вами.

Блонди протянул вперёд сжатый кулак, Генри положил руку сверху и выжидательно посмотрел на Хрюшу. Тот ещё помялся, но всё-таки накрыл пухлой ладошкой руки приятелей.

— Отлично, — сказал Блонди. — Завтра, не откладывая в долгий ящик и приступаем. Действовать будем просто и понятно. Подкараулим в лесу неосторожного богатея, отнимем его нечестно нажитые барыши, разделим между нищими нами. Чётко, ясно, просто, понятно. Идеально. Хрюша, сошьёшь нам маски и будешь завтра изображать мертвеца, чтобы наша цель остановилась. Генри — будь начеку, прикрываешь меня. Моя задача — хорошенько выспаться. Завтра, ребятки, завтра всё изменится и наша жизнь свернёт к лучшему.

Генри повалился на койку и очень быстро пьяная эйфория сменилась тягостным предчувствием, что в прошлый раз, когда его жизнь могла круто измениться, изменилась она совсем не в лучшую сторону.

Порывистый северный ветер гнул верхушки деревьев и Генри пытался убедить сам себя, что трясётся только от холода. По словам Блонди, именно эта лесная дорога лучше всего подходила, чтобы подкараулить одинокого путника, везущего свои нечестно нажитые барыши между городами. Генри в упор не мог понять почему, но, не дождавшись объяснений, счёл, что у блондинчика в этом деле куда больше опыта.

— Почему это я должен был шить нам маски, — простонал Хрюша.

— О боги, да хорош ныть уже, сто раз объяснял, — ответил Блонди. — Я мозг нашей операции, Генри сила, а ты бесполезный поросёнок, которого мы с Генри тащим за собой просто потому, что мы такие добрые люди. И от доброты нашей душевной дадим мы с ним тебе десятую долю от добычи.