С грохотом повозка выскочила за пределы леса. Ещё пять минут Хрюша гнал как сумасшедший, но погони не было. Напряжение гонки спадало.
— Ха-ха-ха, у нас получилось! — Блонди бросился обнимать Генри, насколько позволяли ручные кандалы.
Хорхе притормозил взмыленных коней, давая им возможно отдышаться.
— Генри, возьми поводья, у меня сейчас руки отвалятся.
Генри перелез вперёд на козлы, а Хрюша назад и также обнялся с Блонди.
— Ну вы даёте, — Блонди недоверчиво тряс головой, всё ещё не веря в своё спасение.
— Я думал всё, хана мне там, спета моя песенка. Уф, аж голова кружится. Пьянящий воздух свободы.
— Ага, — повернувшись, сказал Генри, — приятно дышится полной грудью, когда на горло петля виселицы не давит?
— Знаешь, о чём говоришь, сынок. Я, теперь, как отсидевший, буду в авторитете в нашей банде. Теперь я старший.
— Ага, мечтай, не расплатишься ещё за нашу помощь. Отмычки остались, кандалы с рук снять?
— Не-а, в лесу обронил. Железки какой или ножа нету?
— Нет. Ладно, чёрт с ними, не светись особо, доедем до какой-нибудь деревни, там за медяк кузнец раскуёт тебя.
Блонди лёг на дно повозки, закинув руки под голову и пялясь в ясное небо.
— Никогда не думал, что буду скучать по такой ерунде, как облака над головой.
Хрюша улыбнулся.
— Скинем твои кандалы и посмотрим, как ты успел соскучиться по выпивке.
— Точно, — сказал Генри, — мне выпить сегодня крайне необходимо.
Повозка продолжала неспешно скрипеть по узкой дороге.
— Что это там впереди? — спросил Генри, приподнимаясь на козлах и силясь разглядеть.
— Толпа странствующих нищих? Армия бедноты?
Хрюша приложил руку к глазам, как козырёк.
— Нет, это обычная армия. Идут нам на встречу.
— Ох ты, чёрт, — Блонди не на шутку всполошился.
— Генри, сворачивай к обочине.
Генри остановил повозку с краю дороги, Хрюша кинул Блонди куртку и тот замотался в неё, пряча цепи.
Мимо медленно тянулась колонна солдат. Гремели доспехи, бряцало оружие, размеренно шлёпали сотни ног.
— Матерь божья, тысяча ангелов небесных! Кого видят мои старые глаза! Я узнаю эту жирную дезертирскую свинью из тысячи.
Возле телеги остановился сержант Гвардман собственной персоной, и сердце Хрюши остановилось.
— Эй, черви, взять его!
Двое чумазых солдат с унылыми лицами сграбастали Хрюшу и выволокли его из повозки.
— Так, так, так.
Сержант Гвардман смотрел на Хрюшу, которому крутили руки за спину и связывали.
— Отбегался, кабанчик. Армия, может не и быстро, но всегда возьмёт свое. Армия сказала, что ей принадлежит твоя жизнь и твою жизнь теперь она заберёт. Ты мог умереть смертью героя, попав под рыцарского коня, а теперь умрёшь как трусливая крыса на эшафоте.
Гвардман сплюнул.
— Вы меня с кем-то путаете, я купеческий сын! — хрюшин голос сорвался до жалкого писка.
— Конечно. Такую тушу, как твоя, ни с чем не спутать! Завяжите ему рот, чтобы он своей дезертирской ересью мне солдат не портил.
— А вы двое кто? — спросил он, поворачиваясь к Блонди и Генри. — Ну-ка, с телеги их, быстро.
Солдаты с таким же скучающим видом выволокли на землю приятелей.
— Матерь божья, что я вижу, — сказал Гвардман, срывая куртку с рук Блонди. — Беглый каторжанин! Ну и денёк, храни нас боги, лучше не придумать. Двух крыс в одну петлю поймал. Вот это повезло.
— Какие кандалы, о чем вы, господин генерал, это браслеты! Там, откуда я родом, это очень модный аксессуар, вся аристократия их носит.
Гвардман отвернулся.
-Так, этого тоже связать и рот заткнуть. Так, так, так. А ты, третий, что за птенчик? Бандит? Отвечать! В глаза смотреть!
Генри нервно сглотнул.
— Нет, господин военный. Я простой извозчик.
— Врёшь, скотина и не краснеешь! Обыскать!
Солдаты с привычной ловкостью опытных мародёров обыскали карманы Генри, в которых не было вообще ничего. Планируя побег через лес, он предусмотрительно выложил всё лишнее.
— Ничего, стало быть? По глазам вижу, что лжец и мошенник! Рожа твоя бандитская, так и просит петли! Отвечай, кто такой?!
— Я всего лишь простой извозчик, добрый господин военный, — лепетал Генри. — Эти негодяи наняли меня, чтобы я отвёз их в порт. Вот и всё. Я не знаю ничего про их делишки, добрый господин военный.
— В порт, говоришь? Ага, сбежать, значит, хотели, тьфу. Я так и знал. Это в природе таких крыс, бежать куда подальше, пока родина в опасности и король бьёрнский хочет отвоевать деревню Мухоловово, вы сидите тут и только о целостности своих задниц думаете? Меня от вас блевать тянет. Нашему королю выказали такое неуважение, показали ему фигу и вы не хотите умереть за него с гордостью и слезами счастья на глазах? Куда катится эта страна. Почему не в армии, сопляк?
— Мне только пятнадцать лет, господин военный.
— Пятнадцать более чем достаточно, я в десять лет уже считался ветераном и резал направо и налево. А ты в пятнадцать лет, здоровый лоб, отсиживаешься под бабьей юбкой в тепле?
— Помилуйте, господин военный, — продолжал канючить Генри, — у меня четверо детей.
— Я твоей биографией не интересовался, слизняк!
— Помилуйте, господин военный, я — это всего лишь одни солдат. А как мои детишки подрастут — так это сразу четыре воина в армию нашего любимого короля. Мне, может, ещё лет десять до старости жить суждено, так я обещаю вам за эти годы наплодить ещё не менее восьми будущих солдат.
— Черт с тобой, слюнтяй, проваливай, плодись и размножайся. Телегу и коней твоих мы реквизируем в пользу отряда Синие Белки.
— Эй, вы что делаете, оставьте ему телегу, у бедняги четверо детей.
Выкрик Блонди был неожиданным, хотя Генри был рад уйти сам, и не понимал, зачем Блонди так переживает за эту чёртову телегу.
— Молчать! Я же сказал рот этому тоже заткнуть! Транспорт и коней мы реквизируем! Будет знать, скотина, как возить преступников. Проваливай отсюда. Эй! Черви! Шагом марш вперёд, да поживее, сколько времени потеряли из-за этих крыс.
— Подождите, — Генри отчаянно пытался сообразить, что делать, — а что будет с этими двумя презренными преступниками?
Гвардман почесал щетину.
— Я бы их обоих повесил прямо здесь и сейчас на ближайшем дереве. Но с этим каторжанином надо разобраться, так что отдадим их в тюрьму, пусть там разбираются. Им отрубят головы или повесят, хотя они не заслуживают такой красивой смерти на глазах добрых граждан.
Колонна снова двинулась вперёд, солдаты подталкивая копьями в спины подгоняли Хрюшу и Блонди. Двое солдат запрыгнули на телегу и четвёрка коней покатилась в обратную сторону, оставив Генри одного в клубах придорожной пыли.
Глава 17 На эшафоте
Дверь в камеру отворилась.
— Ну что, ребятишки, собирайтесь в последний путь, — сказал надзиратель таким будничным тоном, которым матери будят детей. Хрюша подумал, что для них с Блонди это, возможно, самый важный и последний день в жизни, а для надзирателя таких дней были сотни, если не тысячи. Каждый день он говорит одно и то же разным людям. Не удивительно, что никакого милосердия в этом равнодушном голосе ждать не приходилось.
— Очень плохой отель, — сказал Блонди, пока тюремщик подпихивал его в спину. — Никому его не посоветую, так и не знайте. Не жалуйтесь потом, что у вас нет постояльцев. Клянусь богами, я видел таракана. Верните мне мои деньги.
Они шли длинным зелёным коридором и Хрюша слышал, как остальные заключенные стучат по дверям камер. Видимо, это был местный ритуал. Что ж, сегодня мы, завтра они. Блонди и Хрюшу вывели во двор и посадили в передвижную клетку.
— Удачи в лучшем мире, — сказал тюремщик и помахал рукой, возвращаясь обратно.
Клетка тронулась. Миновала ворота тюрьмы и недолго тряслась на просёлочной дороге. Повозка загромыхала по доскам откидного моста и въехала через городские ворота. Один из стражей помахал пленникам рукой, другой бросил им надкусанное яблоко. Блонди, высунув руку сквозь прутья, ловко поймал яблоко, и как ни в чём не бывало, начал его есть.