**Джонка — традиционное китайское парусное судно для плавания по рекам и вблизи морского побережья. До сих пор широко используется в водах Юго-Восточной Азии. Историки считают, что первые джонки появились приблизительно 1 000 лет до н.э., поэтому их можно назвать одними из наиболее древних парусных судов. Египетские лодки тоже считаются древнейшими парусными судами, но, в отличие от них, джонки были исключительно парусными судами и не предусматривали труд гребцов.

***Такасэбунэ — малое японское традиционное речное судно, ранее широко применявшееся во всех районах страны и предназначенное для передвижения по рекам и морскому мелководью.

****Кохая — японский средневековый малотоннажный военный корабль. Является одним из трёх наиболее распространённых типов военных кораблей японского средневековья. Этимология слова «кохая» связано с соединением первых слогов двух слов: «когата», то есть малогабаритный, малотоннажный и «хаябунэ», то есть быстроходное судно.

*****В японских хрониках Тамэтомо но Минамото изображается феноменальным гигантом ростом в 210 см, бесстрашным героем и великолепным стрелком из лука. Легенда гласит, что натянуть последний могли лишь три сильных воина. Согласно другому преданию, Тамэтомо сумел одним выстрелом потопить целый корабль клана Тайра, пробив ему стрелой днище ниже ватерлинии. Но все же исследователи склоняются к выводу что это преувеличение.

******Фудзивара-но Нобуёри — Участник смуты Хэйдзи в 1156 году описываемой в моем романе. Как член клана Фудзивара Нобуёри, возможно, был близок к тому, чтобы стать регентом, и жаждал власти, которую он получил на короткое время после восстания. Был убит при неудачной попытке снова захватить власть в 1160 году, через четыре года после описываемых мной сейчас событий.

Печально, что птицей

в цветущих ветвях

быть не дано…

Рассеялся туман.

А дождь все падает на рукава

Одежд дорожных…

Тишина вокруг.

Погружается лист каштана

в ручей прозрачный.

Автор Сёхаку японский поэт вака и ренга. Также известен под именем Ботангэ «Цвет пиона». Сын придворного аристократа. Человек высокой культуры, совмещал жизнь аристократа-аскета и поэта-отшельника. В двадцать лет совершил свое первое путешествие по местам, прославленным в классической поэзии, и в то же время получил высокий придворный ранг. В период войн Онин (1467–1477) удалился в отшельническую хижину в провинции Сэтцу, но не прекращал путешествий. В 1511 году постригся в буддийские монахи, а в 1518-м переселился в портовый город Сакаи. В 1475 году был посвящен Соги в свод тайных знаний об антологии «Кокинвакасю». Участвовал вместе с Соги и другими в составлении антологии рэнга «Синсэн Цукуба сю» — «Новое собрание Цукуба» в 1495году. Составил несколько трактатов и комментариев, посвященных как рэнга, так и вака. Его личный поэтический сборник «Сюммумо» «Весенний сон трав» состоит из двух частей, включающих строфы рэнга и более двух тысяч танка.

Перевод с японского А. А. Долина

По правилам синто мы с Тамэ принесли в храм еду и алкоголь. А потом старенький священник стал произносить молитву. Все это время мы с Тамэ смотрели друг на друга и улыбались. И хотя всё было очень серьезно, я чувствовала только переполняющее меня веселье. Мне всё казалось волшебным и сказочным.

Священник что-то там бубнил и, как я поняла, он «сообщал» высшим силам о решении молодоженов вступить в брак и просил нас защитить.

Я еще больше развеселилась. Он обращался ко многим богам и, в том числе, к богине Инари, чьей служительницей я являлась. И это я должна была защитить наш с Тамэ брак. Но именно этим я и собиралась заняться!

А еще у нашего брака были свидетели. Я помнила свидетелей на свадьбах в моей прошлой жизни, перепоясанных перевязью с надписью. Перевязей могло быть много и с разными надписями. Это чтобы на следующий день можно было отличить свидетеля от друга, лучшего друга, приятеля и еще непонятно кого, потому что все спят вповалку.

Но тут, согласно вере синто, свидетелями были «первый мужчина» Идзанаги и «первая женщина» Идзанами. Давным-давно высшие силы поручили им сформировать землю с помощью специального копья. Когда они погрузили его в море и стали месить воду, капли образовали первый остров — Оногородзима. Как раз на этом месте Идзанаги и Идзанами отметили свой союз брачным обрядом, а теперь следят за счастьем других молодоженов.

Это было очень красиво и романтично, и я даже заслушалась.

А потом мы с Тамэ должны были обменяться клятвами. И тут снова все было очень просто.

— Я буду любить, беречь и заботиться о тебе, — просто сказал Тамэ.

— Я буду любить, защищать и уважать тебя, — вторила я ему.

А потом священник подал нам первую чашу с сакэ. Мы с Тамэ сделали из нее по глотку. Это была самая маленькая чаша, она была символом прошлого и благодарности предкам. Следующая чаша была уже побольше, и она символизировала наше с Тамэ настоящее. Мы снова сделали из нее по глотку. А потом шла самая большая, третья чаша, и она олицетворяла наше будущее, здоровье и счастье потомков. Не знаю, что в тот момент произошло. Возможно, я сделала слишком большой глоток, но перед глазами все поплыло. А Тамэ вдруг раздвоился. Я пьяна? От трех глотков?

Я тряхнула головой и отогнала дурман. И тут же поймала улыбку Тамэ. Мы непременно будем счастливы!

На этом обряд сан-сан-кудо* завершился, и мы с Тамэ возложили в храме ветки сакаки**. Это вечнозеленое цветущее дерево, которое в Японии считается священным. Лично мне оно очень напомнило лавр, который я всегда добавляла в суп.

После того, как священник завершил молитвы, мы с Тамэ, взявшись за руки, поспешили из храма на улицу, где нас приветственными криками встретила толпа жителей.

День был очень солнечный и ясный. На небе не было ни облачка, и вдруг с этого ясного неба пошел дождик.

Я подняла голову к небу и поймала теплые капли губами.

— Идем? — позвал меня Тамэ и мы двинулись через арку Тории.

Волна магии густо прошлась по мне и Тамэ. Она набежала и схлынула. Дождь усилился, а я застыла в арке с поднятой к небу головой. Тамэ понял, что что-то случилось и крепко прижал меня к себе.

— Что⁈ — встревоженно спросил он.

— Все хорошо! — уверила я любимого. — Все хорошо!

— Не отпущу! — шепнул он мне.

— Не уйду! — ответила привычно я.

Мы вышли из арки Тории, и я оглянулась. Магия гуляла по ней, и я не понимала, что все это значило, и чем мне это может грозить.

Толпа громко поздравляла нас, и я выкинула из головы все ненужные мысли.

— Лисья свадьба! — вдруг громко завопил какой-то мальчуган из толпы, а я вздрогнула и тут же почувствовала, как Тамэ сжал мои пальцы.

— Это к счастью! — громко сказал Тамэ и толпа подхватила.

— Лисья свадьба?*** — спросила я тихонько, пока мы пешком шли из храма к замку, где устраивалось для всех угощение.

Процессия была очень длинная и напоминала некое шествие. Все держали в руках ветки сакуры или сакаки, были в праздничных одеждах и с улыбками на лицах.

— Когда в солнечный погожий день с неба льет дождь, говорят, что это лисий дождь, — объяснил мне Тамэ. — Это лисы своей магией призывают дождь, чтобы скрыть от людских глаз свои свадебные церемонии, — и он внимательно посмотрел в мои глаза.

— Это же сказки? — неуверенно спросила я.

— А еще сегодня вечером нужно обязательно выйти и посмотреть, будут ли в ночи видны «блуждающие огоньки», — продолжил Тамэ.

— Блуждающие огоньки? — удивленно спросила я.

— Да, это тоже непременно происходит на «лисьей свадьбе». Мелькающие в ночи огоньки, это ни что иное, как фонарики в лапках кицунэ из свадебной процессии, — снова без следа улыбки сказал Тамэ, внимательно глядя мне в глаза, и, видимо, находил в них те самые огоньки, потому что взгляда он не отводил.