Я сравнивала так часто

С благоуханием твоих одежд

Запах сливовой ветки,

Что научилась предсказывать

Время ее цветенья.

Автор Идзуми Сикибу — японская писательница, прозаик и поэтесса конца Х — начала XI веков. О молодости Идзуми-сикибу известно мало. Её отец, Масамунэ Оэ, был губернатором, мать — фрейлиной императрицы при дворе императора. Подлинное имя поэтессы неизвестно. Приблизительно в двадцатилетнем возрасте Идзуми выходит замуж за Татибана Митисада, ставшего позднее наместником провинции Идзуми. От их союза появилась на свет дочь Косикибу, впоследствии ставшая поэтессой, как и её мать. Вскоре Идзуми уехала в столицу, чтобы ухаживать за больной императрицей. Отношения между нею и Татибаной стремительно портились, и в результате муж и жена расстались. Поэтесса состояла в романтических отношениях с принцем Тамэтака, сыном императора, однако вскоре он смертельно заболел и скончался. Позже у неё был роман с Ацумити, младшим братом Тамэтака, но он тоже скоро скончался. Все это подробно описано в дневнике «Идзуми-Сикибу-никки». Идзуми-Сикибу входит в число «тридцати шести величайших поэтесс» японского средневековья.

Перевод с японского языка Т. Л. Соколовой-Делюсиной

…Я шла, обнажив оба меча, ступая бесшумно и настороженно оглядываясь.

Деревня была почти полностью разрушена. Кое-где начинающийся ураган раздувал раскиданные угли и начинался пожар, и я быстрым движением руки его тушила. Магию я использовать не боялась. Поздно уже бояться, что меня раскроют.

Да и пока я шла, перебегая от одного разрушенного домика к другому, не нашла ни одного живого человека. Кругом виднелись только изуродованные трупы… У меня было стойкое ощущение, что если на острове и остался кто-то в живых, они не поймут, что я делаю, воспримут как бред или сон.

Кругом лежали мертвые тела, покрытые лепестками цветущей сакуры. Вокруг буйствовала весна и отовсюду летели розовые и белые лепестки цветов. Ветер доносил из лесов запахи пробуждающейся природы. Сады благоухали на маленьком острове, но даже они не могли заглушить запах дыма, крови и смерти…

Я шла, стиснув зубы, понимая, что опоздала. Безнадежно опоздала…

Я вышла на открытое пространство, заваленное мертвецами. В центре небольшой площади стоял человек с обнаженными мечами. Вокруг него валялись разрубленные тела. Много тел…

Мужчина не был одет в тяжелые доспехи самурая. На нем было серое косодэ* крестьянина, местами порванное и грязное. И если бы не дорогие мечи, что он держал в руках, я бы легко приняла его за бродягу. Его конусовидная, сплетенная из листьев шапка полностью скрывала опущенное лицо. Он так и стоял, пока я приближалась. Опустив голову.

За спиной воина виднелся самый большой дом в деревне. У его порога была просто гора трупов и отрубленных частей тел. Стены были утыканы стрелами, но пожар не тронул дом.

— Не ходи туда, — сказал мужчина и поднял голову, взглянув на меня такими знакомыми глазами из-под полей соломенной шляпы.

— Ты не пропустишь?

— Не нужно тебе туда…

— Пусти… Или я нападу, — прошептала я.

— Ты всегда была упрямой, Аика.

— Дай! Мне! Пройти! — закричала я.

И он отступил, давая мне дорогу. С его мечей на серую землю капала кровь. Из ран убитых кровь лилась и, соединяясь в ручейки, убегала вниз, к морю…

Цвела сакура, лепестки летели и кружились в вихре весеннего ветра, который все усиливался. На остров наползала черная туча, и вьюга из лепестков, смешиваясь с косматыми клочьями тумана, уже скрывала всю ужасную картину поля битвы позади меня.

А я сделала шаг вперед… Очень трудный шаг… Потому что уже поняла, что ждет меня впереди…. Живых на острове не осталось…

* Косодэ — японская одежда, широкий, прямого покроя мужской халат с небольшим воротником и узкими рукавами; вначале он использовался как нательная одежда, а с XVI века — как верхняя.

То ли явь, то ли сон —

коротаю весенние ночи

под завесою грез,

от зари до зари вечерней

бесконечный дождь созерцая

Автор Аривара-но Нарихира выдающийся японский поэт и художник, принц по происхождению. Он был пятым сыном принца Або и внуком 51-го императора Японии. Наряду с другими своими братьями, он вступил в жизнь в качестве частного лица, получив новое клановое имя — Аривара. Хотя он и принадлежал к благороднейшему роду Японии, его деятельность на ниве политики не была особо выдающейся. На протяжении 13 лет императорского правления Нарихира так и не смог подняться выше штатской должности при дворе. Некоторые его стихотворения открыли целые направления в тематике поэзии вака. Он вошёл в список «Шесть бессмертных» 6 лучших поэтов, писавших в стиле вака. В преданиях, частично возникших ещё при его жизни, он — идеальный вельможа: благородный в любви, тонко чувствующий красоту. Традиционно в нём видят воплощение японского дон Жуана.

Перевод с японского А. А. Долина

— Бакэ⁉ Бакэ-дзори⁈ Ты куда пропал? — голосила я на весь дом.

— Могущественная хозяйка, я тут! Вы же тренируетесь в это время. Бакэ и отправился на поиски ненужной магии. Вдруг кто обронил, а Бекэ подберет. А почему вы прервали тренировку, могущественная хозяйка? — почти мгновенно появившись на кухне, заголосил Бакэ.

Моя сандалия страсть как не любила, когда мне приходилось её искать и звать. Бакэ уверял, что хорошая дзори всегда должна быть на месте, и поэтому предпочитал постоянно крутиться рядом со мной. Исключение составлял зал для фехтования, куда Бакэ соваться не любил. Но его можно было понять. Один взмах вакидзаси — и Баке перерублен. Не говоря уж о лисьем огне, который я тоже использовала в бою.

— Мне пришла идея, — говорила я, нюхая травки, что хранились в специальном шкафчике на кухне.

— Куда пришла?

— В голову, Бакэ. Шла, шла и пришла прямо во время тренировки, — охотно пояснила я.

— А что могущественная хозяйка ищет? — спросил мой любимый тапок.

— Мне нужен «возбудин», — ответила я, продолжая нюхать мешочки.

— Бекэ не так умен, как хозяйка, — сокрушенно потер ручки-веточки мой тапок. — Бакэ ничего не понял.

— Мне нужна травка, которая могла бы возбудить до невозможности девятихвостого лиса, — беспокойно поделилась я, так как сама, как и Бакэ, ничего не понимала толком в этих мешочках.

Рен получше в этом разбирается, но ее мне привлекать не хотелось по очень многим соображениям.

— А зачем эти травки хозяйке? Вам же достаточно попросить? Они сами все сделают? — не понял Бакэ, но в шкафчик с травяными мешочками все же залез.

— Ага. Подходит тут ко мне Нобу и вкрадчиво так говорит: «Аика, милая, перед тобой сложный выбор. Но я вообще никогда почти этим не занимался с пятихвостыми лисичками. Вот не мое это. Выбери ты лучше… Шиджа!» — сказала я, коверкая слова и подражая интонации Учителя Нобу Итиро.

— Вы хотели Учителя Нобу Итиро выбрать для ночи первой любви? А как же хозяйка Рен? Она будет плакать и испортит тяхан*, который мы с ней собирались готовить, — тут же запричитал Бакэ, доставая мне мешочек с травками.

Я принялась развязывать тесемку, чтобы понюхать предложенную смесь трав.

— Ага, — кивнула я. — А потом подходит ко мне Шидж и говорит: «Аика, милая. Мы же с тобой друзья? Ну как мы можем переступить эту черту? Первая ночь любви в любом случае останется в памяти. Выбери ты лучше… Кио! Он опытный, и ты его не очень любишь, и это еще мягко сказано. А может быть это вас примирит?». Представляешь, Бакэ?