— Я не даром говорил о блефе, — заявил коррехидор, — завтра в послеобеденное время мы являемся к Утиде, сетуем на недостаток улик, на нерадивых сотрудников, кои и гримёрку убитого обыскать как следует не способны, при том ненавязчиво, словно бы между прочим, под строгим секретом объявляем, что в воскресенье с утра, прямо с восьми часов, направляем в Королевскую оперу наряд гвардейцев с целью проведения полноценного и всестороннего обыска с целью нахождения письма либо каких иных улик, изобличающего супругу Утиды. Таким образом мы не оставляем ему никакой другой возможности кроме вечернего спектакля. Убийца будет ограничен во времени: требуется сварганить ещё одно письмо и подбросить на место, ведь после полноценного обыска сие станет совершенно бесполезным. Мы создаём нервозную атмосферу, близость провала подхлестнёт его, и он обязательно попадётся в нашу ловушку.

— А где будем в это время мы? – чародейка подняла на Вила глаза, — гримёрка сравнительно невелика, мебели там особой нет. Сделать нас совершенно невидимыми – не в моей власти.

— Не думаю, что наш убийца бывал в гримёрке у своей жертвы. Установим там самую обыкновенную ширму, за ней мы и спрячемся. Ширма не должна вызвать подозрений: Утидо посчитает, что она всегда там стояла, либо ширму снесли туда за ненадобностью оной, а пустующая гримёрка – прекрасное место для временного склада. Пара корзин и ящиков великолепно дополнят картину.

— Ему нужен будет соответствующий ключ, — рассуждала вслух чародейка, — это дополнительная сложность.

— Ну-ка вспомните дверь Ари Дару.

— Она запиралась на ключ, я это отличнейшим образом помню.

— А дверь её брата Донни?

Перед мысленным взором Рики возникла достаточно обшарпанная дверь с номером и красующимся огурцом в широкополой шляпе. Облупившаяся краска, затёртая звёздочка из фольги, круглая деревянная ручка. Замочной скважины не было.

— Припомнили? – участливо поинтересовался коррехидор, — дверь костюмерной запирается, а вот грим уборные нет. Изнутри там задвижки, чтобы посторонние не помешали переодеванию артистов, но вот замка нет. Поэтому нам не стоит волноваться, каким образом Утида проникнет внутрь.

Всё утро субботы Рика промаялась от безделья. Заклятий никаких серьёзных готовить не пришлось, коррехидор сказал, что на подхвате будет оперативная группа, а её любимый парализатор ещё разряжен не был. Она попыталась почитать книгу, перебрала в шкафу свои вещи, придав положению последних строгий порядок по цвету и сезону, сходила вниз и сварила себе кофе. Без госпожи Призм, которая незадолго до этого ушла за покупками, кофе вышел таким себе, а медный стакан-кофеварку пришлось оттирать от убежавшей пенки. Даже Эни не было дома. Подругу пригласили на день рождение ученицы, и она с самого утра отправилась в парикмахерскую, чтобы сотворить на голове «некий модный шедевр». В последнее время подруга частенько заводила разговоры о том, что традиционные артанские причёски давно устарели, и даже древесно-рождённые дамы принялись укорачивать волосы. Но сама же последовать моде не решалась. И вот, наконец, приглашение на праздник в дом одной из самых уважаемых её учениц решило в пользу стрижки.

Рике хотелось поехать в резиденцию Дубового клана и провести оставшиеся часы в обществе Вила, но она решительно пресекла подобные мысли.

— Во-первых, — мысленно сказала она сама себе строгим тоном, — вас, юная госпожа, никто не приглашал сегодня в гости. И не факт, что неожиданный визит придётся по вкусу господину полковнику, — она намеренно назвала коррехидора официальным образом, — да и, возможно, он окажется не один. Холостой мужчина волен проводить своё свободное время, как ему вздумается. Ты же, милочка, не хочешь поставить вас обоих в неловкое положение?

Этот внутренний диалог принёс некоторое облегчение, и чародейка заняла оставшееся время чтением дамского романа, который её настоятельно рекомендовала подруга. Роман оказался до тошноты слащавым и глупым, при этом живой слог писателя (а уж, скорее, писательницы, скрывавшейся под псевдонимом) позволил получить некое своеобразное удовольствие от приключений молодого парня и его пяти кузин, из которых он никак не мог выбрать зазнобу.

Вил приехал даже раньше, чем обещал.

— Я успел съездить в театр, — говорил он, стоя лицом к окну, пока Рика собиралась, — переговорил с администратором Сайном и утряс в дирекции вопрос с присутствием оперативной группы на вечернем спектакле. Договорился, что в бывшую гримёрку Финчи поставят ширму и свалят ещё какие-нибудь вещи. Потому, как заулыбался при этих словах Сайн, берусь утверждать, что по созданию бардака с театралами мало кто может посоперничать. Что же ещё? Да, звонил госпоже Утиде и предупредил её о наших планах. Она обещала ещё до обеда уйти из дому, и весь вечер провести в клубе. Я велел ей на всякий пожарный случай не оставаться наедине с супругом. Вы готовы?

— Да, — Рика поправляла складки на платье, — заклятия парализации и болевые спазмы со мной.

— Отлично, а при мне револьвер и наручники. Идём?

— Вы замечали когда-нибудь, что стрижи очень похожи на рыбок с крыльями? – спросил Вил.

Они шли к дому Утиды, предусмотрительный коррехидор уже успел позвонить ему и договориться о встрече, намекнув, на важность разговора для расследования. Стрижи весело носились у них над головами, наполняя улицу пронзительными взвизгиваниями.

— Нет, — покачала головой чародейка, — я вообще к ним как-то не приглядывалась. Но вы правы, обтекаемые тельца стрижей и их раздвоённые короткие хвостики весьма напоминают рыб.

— Вы сегодня какая-то слишком уж тихая, — заглянул ей в лицо Вил, — какие думы вас гнетут? Что-то в плане не устраивает?

— Меня беспокоит, что вы столь уверены в поведении Утиды. Исходите из того, что он сам заявится в грим уборную своей жертвы, чтобы подбросить второе письмо, указующее на виновность жены. Так?

Коррехидор согласно кивнул.

— Но ведь гримёрка – не единственное место, куда можно подложить улику. Я бы подсунула письмо в костюм Финчи. Это более естественно, и подозрений не вызовет.

— Мы обсудили такую возможность и отмели её, как трудную к реализации. Утида не найдёт, да он и не помнит, в каких костюмах выходил слепой мастер неделю назад. И кто даст гарантию, что его не застигнет на месте Ари Дару? Представьте себе, какой шум поднимет девица, обнаружив в собственном кабинете незнакомого мужчину, что роется в костюмах?

— Помнится мне, вы как-то упоминали про неучтённый фактор? – спросила Рика, — так вот в нашем случае в роли подобного фактора может выступить балерина. Та самая, в дорогих мехах, которой предназначались цветы и футляр с драгоценностью. Ей проще всех пробраться как в гримёрку, так и к Ари. При этом, подозрений никаких она не вызовет. Зашла в пустующую грим уборную? Ах, просто трико подтянуть или исподнее поправить. Косоротенькая костюмерша заглянула не вовремя? Аричка, я тут в костюме своём на прошлом спектакле цепочку серебряную позабыла. Не поможешь найти?

— Нет, — без раздумий возразил Вилохэд, — Утида не станет вовлекать свою любовницу в преступление. Во-первых, ему придётся признаться ей, что он убил Финчи. Во-вторых, объяснить, что собирается подвести свою супругу под смертный приговор. И кем он станет в глазах девушки? Одно дело спать и брать подарки от богатого промышленника, но совершенно другое помогать убийце. Утида не может быть уверен, что его солисточка не помчится к нам с заявлением по поводу вовлечения в преступную деятельность. Утида – не дурак, чтобы так рисковать.

Они подошли к знакомому особняку. Дворник всё в той же фуражке словно бы дожидался их, меланхолически метя абсолютно чистую дорожку. Он проворно отворил ворота и поклонился, важно заявив, что их ожидают.

— Чем могу быть полезным Королевской службе дневной безопасности и ночного покоя? – проговорил Утида сразу же после сумбурного приветствия. Он пригладил волосы, надел пиджак и даже повязал шейный платок, — что с нашим расследованием. По магофону вы намекнули насчёт некой детали, кою я мог бы прояснить. Так я весь – внимание. С открытой душой готов содействовать нашей доблестной Службе дневной безопасности и ночного покоя.