— Ваш супруг, Райан, знал, что вы не поехали в театр? – спросил Вил, у которого факты принялись складываться в совершенно другую картину.

— Нет, мы порой не общались неделями. Я не посвящаю его в свои планы и дела, а он в свои.

— Однако ж, господин Утида знал, где вы, когда вернётесь, и направил нас сюда.

— Странно, — нахмурилась Хина, — настораживающая осведомлённость.

— Вы сказали, что происходите из богатой семьи. Кому сейчас принадлежат деньги и предприятия?

Госпожа Утида удивилась вопросу, но скрыла удивление и ответила:

— Согласно брачному контракту, я единолично и полновластно распоряжаюсь деньгами. Райан получил незначительную сумму по завещанию моего отца. С предприятиями такая ситуация: отец организовал их совместно с четырьмя приятелями, и каждый получил по двадцать процентов акций. Мой отец просто стал эдакой вывеской, представителем всех остальных, которым более удобным показалось оставаться в тени. Отец выступал от общего имени, заключал контракты, вёл переговоры. Но решения принимались всеми вместе, да число людей в совете директоров – пятеро, неслучайно. Чтобы не возникло разделения голосов поровну, — она смолкла, — после смерти отца Райан попытался было проявить себя на поприще сталелитейного дела, но побывав на нескольких заседаниях дирекции, охладел к производству и более туда не ездил. Понял, должно быть, что ему там делать нечего. В случае развода он получает незначительный пенсион. Это также оговорено в брачном контракте.

Председатель клуба «Ипомея» полностью подтвердила слова Хины Утиды.

— Да, я отлично помню субботний вечер, — чуть склонив по привычке голову набок, подтвердила госпожа Окура, — мы как раз начинали репетиции на сцене. У меня грандиозный проект – живые картины по сборнику ста стихов «Искорки поэзии». Хиноко великолепно читает, я ещё посетовала, когда она предупредила меня, что не сможет присутствовать на репетиции по личным причинам. Но потом обстоятельства изменились, она приехала, и репетиция прошла, как по маслу.

— Госпожа Утида отлучалась куда-нибудь тем вечером?

— Отлучалась, — серьёзно кивнула председатель, — она дважды отлучалась по зову природы. Минут на пять или семь. Всё остальное время Хина провела у меня на газах: сначала в зале справа от сцены, а затем мы пили чай. У нас тоже есть свои традиции, и одна из них – чаепитие. Дамы по очереди приносят выпечку и варенье, и мы все вместе наслаждаемся прекрасным чаем, который я обычно завариваю сама. Ты же помнишь, Вилли, что мы с твоей дорогой матушкой ещё в Кленовом институте состояли в чайном клубе?

— Естественно, тётушка Риза, я не мог этого позабыть, как и вкуса вашего чая. В котором часу вы разошлись?

— Я заперла клубное помещение где-то в начале одиннадцатого, а девочки ушли раньше, часов в десять.

На Кленфилд опускался вечер. Уходящее солнце удлинило тени, в кронах распускающих листья деревьев шелестел ветер, какие-то пичуги отчаянно пересвистывались друг с другом, повеяло прохладой.

— У Хины Утиды железное алиби, — сокрушённо восклицала чародейка, — она пропустила премьеру, а весь вечер провела в клубе на репетиции и чаепитии. Никуда не выходила более, чем на семь, пускай, десять минут. А до театра от клуба, — она поглядела вдоль улицы, — даже не знаю сколько времени идти.

— Пешком около получасу, — заявил коррехидор, — на такси минут десять, если повезёт не столкнуться с твердолобыми извозчиками, запрудившими всю улицу и не позволяющими проехать. Добавьте минут двадцать в самом театре, и получите – минимум час. Чтицу женского клуба «Ипомея» можно свободно вычёркивать из списка подозреваемых.

— И что тогда? — обречённо спросила Рика, — остаётся Ари Дару, сама написавшая письмо?

— Нет, — покачал головой Вилохэд, — у меня имеется кандидатура поинтереснее.

— Денёк нам сегодня выдался, не позавидуешь, — констатировал коррехидор, — давайте-ка поедем ко мне, поужинаем, а потом за десертом обсудим план дальнейших действий.

— Дальнейшие действия? – Рика чувствовала уныние. Неудачи в расследовании, следовавшие одна за другой опустошили её. Думать об Эйдо Финчи до отвращения не хотелось, а перспектива час или более планировать расследование на выходные, тем паче.

— Я сохраню интригу до после обеда, вернее сказать, до после ужина, — как ни в чём не бывало подмигнул Вил, — или, — сворачивая с бульвара Опадающих клёнов, он бросил на девушку острый взгляд, — у вас разболелась голова?

— Нет, — ответила чародейка, — убивает жуткая несправедливость судьбы: мы из кожи лезем вон, не жалея сил, бегаем по всему городу, спускаемся в подземье, успеваем переговорить с большим количеством людей – и всё попусту. Никто не виноват, никаких зацепок, никаких мотивов, а мы сидим в глубокой луже!

— Возможно, если вы, Эрика, на минуточку перестанете жалеть себя, перед вами возникнет новая версия?

— Я не жалею себя, а говорю, как есть, — обиделась чародейка, — привычку жалеть себя из некромантов вытравляют ещё до школы.

— У вас, видимо, вытравилось не всё, — как бы себе под нос пробормотал коррехидор, выезжая на свою улицу, — но неважно. Отбивная из знаменитых оккунарских свиней и бокал хорошего вина быстро вернут вас к жизни.

Рика так и не успела отказаться от ужина в резиденции Дубового клана, она собиралась сослаться на то, что не была дома более суток. Теперь же, когда за ними закрылись ворота с кованными дубовыми ветвями, делать это было поздно.

Просиявший улыбкой Фибс радушно встретил чародейку и поспешил сообщить, какие именно деликатесы входят в меню ужина. Ей было всё равно. Рика устала, была раздражена и хотела поскорее улизнуть домой. Вил же упорно делал вид, что ничего не замечает и от этого раздражал ещё сильнее.

Истекающая розовым соком отбивная с горным горьковатым рисом и овощами сделала своё дело, но, может быть, в улучшении настроения девушки не последнюю сыграло роль белое, ароматное вино, неожиданно пахнущее белой акацией.

— Удивительный аромат, — заметила она, сделав маленький глоток, — цветы и какие-то фрукты.

— Абрикосы, — подсказал коррехидор, — сорт винограда, что подарил нам сей изумительный образчик винодельческого искусства, таит в себе абрикосовую нотку, а секреты изготовления вина обогащают напиток цветочным ароматом. «Предзакатная нега» — любимое вино моей матери. У нас всегда достаточный запас. Вижу, магия ужина сделала своё дело. Вы готовы обсудить стратегию на завтрашний день?

Чародейка допила вино и кивнула.

— Тогда пойдёмте в библиотеку, а я распоряжусь насчёт кофе. Планировать работу лучше со свежей головой.

Кофе и шоколадные конфеты были поданы, и Рика уже с определённым нетерпением ждала, что же такое придумал Вил.

— Вы недавно посетовали, что подозреваемых у нас не осталось, однако ж, имеется некая личность, что выпала из вашего поля зрения то ли из-за манеры поведения, то ли потому, что вы не углядели мотива и возможности, плавающих прямо на поверхности.

Вил опять зашёл издалека. Рика равнодушно поглядела в сторону. Пускай не думает, будто некроматка купится на дешёвый приём университетского преподавателя, пытающегося вытянуть на экзамене крупицы знаний из нерадивого студента. Вил понял, что она не собирается включаться в обсуждение, вздохнул и продолжил:

— Я говорю о Райане Утиде.

— Муж Хины?

— Да. Смотрите: перед нами не самый удачный образец брака по сговору, в котором деньги принадлежат жене, то есть Хине.

— Но они же договорились о свободных отношениях, — пожала плечами чародейка, — да и сам Утида никак не тянет на ревнивого супруга. Мне он показался милейшим парнем, который печётся о жене, с которой по крайней мере приятельствует, а вот жена – напротив. Холодная, как тунец. Уверена, Хина первой пресекала любые попытки наладить отношения.

— Убийцы не столь редко оказываются милейшими парнями в глазах окружающих до тех самых пор, пока не возьмут в руки нож, револьвер или яд. В нашем случае о ревности нет и речи. Полагаю, мотивы Райана сугубо утилитарны – деньги.