— Мне господин Сайн сказал, что у вас, вроде как, не одно такое святилище в театре имеется, — безразличным тоном протянул Вил, — они тоже бутафорские? Или среди них настоящие затесались?

— Если уж начистоту говорить, — снова рот госпожи Дару уехал в сторону, — моё тоже не совсем бутафорское.

— А кому в них поклоняются?

— Я ж говорю, ни-ко-му! Может, раньше, в старинные года, в камиданах нашего бога театра Гезёками чтили, а, может, и нет. Вот в холле настоящий камидан нашего любимого божества стоит. А эта мелочь – так, для удобства. Чтобы запахи неприятные перебивать. Другие, вроде как, имеются. Но вот где, не скажу, не особо меня сия тематика интересует. Спросите лучше у самого господина Сайна.

Вил задал ещё несколько вопросов для того, чтобы у Ари Дару не сложилось впечатления, будто бы их кроме алтарей непонятного бога ничего не интересует. Выяснил, что убитый рос положительным и старательным мальчиком, хорошо учился в школе, а в Кленфилд они с Ари приехали, потому как старший брат девушки поступил на службу в Королевскую оперу и составил им протекцию.

— У меня-то никаких талантов никогда не наблюдалось, — снова скривилась Ари, — разве что руки каким нужно концом растут, а вот у Эйдо с юных лет хороший голос был. Я ума не приложу, с чего он сперва в драму подался!

Камиданов в театре оказалось целых пять. Администратор, искренне недоумевая, показал их все на плане театра. План, а точнее, копию, что хранилась в сейфе Сайна на всякий пожарный случай, забрал Вил. Он заявил, что документ изымается в интересах следствия и будет возвращён в целости по окончанию оного.

Алтари в театре были разбросаны по самым разным, но всякий раз неприметным, местам. И самым интересным было то, что все они оказались действующими. На каждом имелся каменный стаканчик для сэнко, и на каждом обнаружились сгоревшие ароматические палочки. Последним они нашли алтарь в трюме.

— Удивительное дело, — проговорила чародейка, спускаясь по довольно крутой лестнице через люк в сцене и выпуская фамильяра, чтобы Тама освещала им путь, — я всегда думала, что трюм – это непременно на корабле. А тут вот, извольте ли видеть, в театре нижняя сцена тоже трюмом именуется.

— Я тоже не знал, — проговорил Вил и ойкнул, неожиданно ударившись головой о низко расположенные стропила, — а вот и он.

Тама с привычным для неё любопытством зависла над домашним святилищем-камиданом. Последнее оказалось самым большим и основательным, да и ароматических палочек в нём сожгли куда как больше.

— Странно, — сказала Рика, наклоняясь к пластине полированного оникса, на которой примостился ониксовый же стаканчик со сгоревшими остовами ароматических палочек.

— Что вы там увидели такого странного? – коррехидор, с опаской глядя на потолок, приблизился к камидану.

— Я не вижу, но явственно ощущаю следы каких-то странных ритуалов.

— Магия?

— Нет, — покачала головой чародейка, — не магия, это точно. Скорее, какое-то богослужение.

— Может, кто-то молил позабытых богов об успехе?

— С кровью? Не думаю. Для успеха принесли бы цветы, деньги, сладости на худой конец. Кровь тщательно стёрли, — Рика провела пальцем по, казалось бы, поглощающей свет каменной плите, — но я воспринимаю её следы и своеобразные эманации боли.

— Тут кого-то мучили? Приносили в жертву? – Вил тоже провёл пальцем по абсолютно ровной и гладкой поверхности оникса, и палец его остался совершенно чистым.

— Нет-нет, — почему-то смутилась чародейка, — здесь иное.

— Что иное?

— Какая вам разница?

— Вы не ответили и отвели глаза, — сказал Вил, — почему? Что такое вам удалось почувствовать? Поверьте, я выспрашиваю у вас подробности не из глупого любопытства. Вы ничего не должны от меня скрывать, я не сумею полноценно распорядиться информацией, коли вы приметесь скрывать её от меня. Что там не так с жертвоприношением и кровью? На всякий случай напомню, в Артании магия крови под запретом, её практиковать можно лишь со специальным разрешением. Что касается религиозных культов, то любые применения во время богослужений крови, исторгнутой через нарушение целостности кожных покровов, кровеносных сосудов, артерий и вен, попадает под действие статьи четыреста восемнадцать Уложений о наказаниях за деяния, направленные супротив Кленовой короны и артанского общества.

— Вы, действительно, жаждете услышать?

— Естественно, иначе не стал бы вам о этом говорить.

— Хорошо, — собралась с духом Рика, — те, кто отправляли здесь странный ритуал поклонения неизвестно кому, неизвестно зачем, действительно использовали кровь. Однако ж, кровь сия не была исторгнута из сосудов, вен, и так далее, и тому подобное.

— Они убили какое-то животное? Вы говорили об эманациях странной боли.

— Нет, — вздохнула чародейка, — на ониксовую плиту во время ритуала нанесли менструальную кровь.

Вил торопливо вытащил носовой платок и принялся оттирать палец, которым совсем недавно возил по плите.

— И боль, что отпечаталась в камидане имела ту же самую природу.

— Но зачем?

— Не могу сказать. Для того, чтобы определить, нужно видеть сам ритуал.

— Вот этого не получится. Здесь спрятаться негде, — заявил коррехидор, — а вы заметили, с каким упорством все говорили о незначительности камиданов и сжигании ароматических палочек в утилитарных целях уменьшения неприятного запаха в давно перемонтированном здании в окружении разного старья?

— Да, они практически слово в слово повторяли рассказ друг друга.

—Именно, — победно провозгласил коррехидор, — вы можете определить следы магии, а я могу определить ложь, одним из признаков которой является схожая или практически совпадающая лексика, касающаяся тех или иных событий. Так бывает, когда люди договариваются, а потом многократно повторяют про себя одни и те же фразы, касаемо вопроса, что они желали бы сокрыть.

— То, что здесь делали, — сказала чародейка, — было дня четыре назад. Видите, кусочки фруктов успели основательно подвянуть, да и аромат сгоревших палочек не слишком яркий. Похоже, палочки зажигают на всех алтарях одновременно, но главные события происходят именно здесь.

— Ритуалы с менструальной кровью, — Вил скривился, — мне в этом видится нечто извращённое.

— Возможно, — Рика расстелила на полу план театра, — видите, камиданы образуют некую фигуру. Скорее всего они концентрируют энергию ритуала и перенаправляют куда-то.

— Куда?

— Скажу позднее, нужно поколдовать, а у меня с собой ничего нет подходящего. Но вот узнать, что тут твориться, мы попытаемся.

— Как? – коррехидор оглянулся вокруг, — повторяю: не представляю, как тут можно спрятаться. К тому же, верховному коррехидору Кленфилда и чародейке его величества не удастся так просто затеряться в театре.

— А нам и не потребуется ничего подобного. Мы оставим соглядатая.

Вилу очень хотелось увидеть, как чародейка станет колдовать над планом театра. Во-первых, ритуалы Рики всегда оказывались необыкновенными и интересными, а во-вторых, коррехидору просто хотелось побыть с ней подольше наедине.

— Мой кабинет подойдёт? – спросил он, отослав Тураду с поручением в Королевский архив, — или вам будет удобнее у себя?

— Лучше у меня, — поразмыслив, ответила девушка, — в подвале спокойнее. К вам ведь посетители могут зайти, и все мои инструменты там.

Они спустились в подвал, и Рика заперла дверь. Вил уже успел усвоить, что прерывать магический ритуал либо вмешиваться в его ход может оказаться опасным, как для чародея, так и для безрассудного смельчака.

— Сядьте вон там, — кивок на стул, — и не мешайте.

— Хорошо, — коррехидор уселся на указанное место.

Рика вызвала фамильяра Таму. Череп любимой трёхцветной кошки забил крылышками бражника, подлетел к Вилу и без церемоний ткнулся ему в щёку, выражая полнейшее обожание. После чего завис над расстеленным на столе чародейки планом театра. Рика вытащила маленькие свечи, весьма смахивающие на те, какие любящие родители ставят на именинный торт своего драгоценного чада, и поставила их на обозначенные на плане камиданы.