— Что сказать о нём самом? – парень запустил руку в свою давным-давно плачущую по ножницам парикмахера шевелюру, — нормальный мужик. Всегда здоровался, иногда даже руку жал. Не шумел, не безобразил, — на этих словах он невольно скосил глаза направо, видимо, именно в той стороне проживали возмутители спокойствия, — тихий такой был, культурный, всегда модно одевался. Одно слово – артист!

— Значит, друзья, там, или шумные компании у него в квартире не собирались? – уточнил коррехидор.

— Вроде бы, нет.

— А почему с сомнением? – спросила чародейка, — вы только что с уверенностью его характеризовали как положительного и культурного жильца, а тут вроде бы как эту самую уверенность подрастеряли?

— Дак, госпожа, я ж не один тут дежурю, — улыбнулся парень, — мы как? Сутки отдыха – двое дежурим. У меня сменщик-дедок имеется. При мне господин жилец из триста седьмой ничего такого не делал, а вот во время дежурства деда И́ткэ – не скажу. Друзей евойных я не видал, точняк-дело.

— А женщины его посещали, — словно бы невзначай поинтересовался Вил, — мужчина холостой, привлекательный, известный. Неужто никто к нему не хаживал?

— Что вы! – замахал руками консьерж, — от поклонниц отбоя не было. И как только эти ушлые дамочки адрес узнают. Дежурили, как же, как же. И по одной, бывало, и целыми стаями. Цветы приносили, тортики, одна даже своё нижнее бельё попыталась передать в корзине для фруктов с цветами и ленточками. Эту вообще погнал прочь, пообещал ещё службу дневной безопасности вызвать. Виданое ли дело: своё исподнее приносить в подарок! Но вот, чтобы сам господин Финчи кого-то приводил, не видал, дед Иткэ тоже дивился. Молодой, здоровый мужик, а живёт будто монах какой.

Вил поблагодарил за содействие, и они отправились на третий этаж. Дом оказался недешёвым: ковёр на лестнице, пускай не новый, но чистый. Цветы в кадках украшают простенки лестницы, затейливые номера квартир, обозначенное место для курения в тупичке коридора.

Когда Вил отпер дверь квартиры номер триста семь, Рика невольно поморщилась. Отлично отремонтированное жильё представляло собой нечто среднее между складом самых разных товаров и свалкой.

— А наш покойник-то преизрядным неряхой был, — заметил Вил, глядя на пыльный пол, по которому в разные стороны расходились протоптанные дорожки, — похоже за минувшие полгода тут никто ни разу не убрался, — он провёл пальцем по поверхности комода, на котором стояли самые разные вещи, от нераспечатанных коробок дорогого одеколона до бокалов с засохшими остатками вина, рекламными проспектами и коробочками непонятного назначения.

Рика кивнула, ей даже в голову не приходило, что человек мог добровольно окружить себя подобным хаосом.

У стены на практически не застеленной кровати для двух персон валялась одежда. Шёлковый мужской домашний халат соседствовал с парой выходных брюк, полосатой пижамой, которую словно змеи перевивали разноцветные галстуки. Чародейка огляделась, пытаясь вычленить хоть какую-то закономерность, позволявшую представить себе личность проживавшего тут последние полгода время солиста Королевской оперы. Но её глаза разбегались, выхватывая разрозненные элементы: початый ящик дорогого игристого вина у стены, множество пустых коробок из-под доставок еды, огромная плюшевая панда, завалившаяся за кресло, набор серебряных континентальных столовых приборов, кучи одежды, частью лежащей на креслах и свисающей со спинок стульев, а частью просо сваленной на пол. К этой категории в основном относились различные мелочи, вроде носков, шейных платков и прочего. Девушка покачала головой и заглянула на кухню, там она увидела именно то, чего и следовало ожидать: плитой артист особо не пользовался, разве что подогревал чайник. Он сейчас стоял там. Пакеты для мусора, не самые дешёвые, из покрытой воском бумаги, буквально ломились от своего содержимого. Опять-таки всюду были бутылки, коробки от доставки еды с марками разных ресторанов. У стола в лакированном ящичке лежали остатки мандаринов, уже успевшие основательно покрыться плесенью и почти замумифицироваться, а на подоконнике возле давным-давно почившей орхидеи в горшке пылилась коробка дорогих сигар. Пепельница с недокуренными до конца сигарами стояла почему-то на полу возле сплетённого из бамбука мусорного контейнера с откидной крышкой.

— Ничего не понимаю! – в сердцах воскликнула чародейка, — солист королевского театра жил, как последний бродяга-нищий: в грязи, с горами мусора и полуоторвавшейся занавеской на окне!

— Знаете, подобное встречается, — Вил небрежно, за краешек приподнял несвежую рубашку, — особенно с человеком, об удобствах и быте которого заботилась мать, а потом стал жить один, внезапно разбогатев к тому же.

— Шутите? – Рика обвела взглядом царящую вокруг неразбериху, — отчего же он не нанял служанку, хотя бы приходящую, чтобы хоть полы тут помыла.

— Жизнь с прислугой не так проста, как кажется рядовому обывателю. Возможно, Финчи ещё был не готов к найму прислуги. А вот в остальном я свою точку зрения готов обосновать логической цепочкой рассуждений и подкрепить визуальными наблюдениями.

— Выслушаю с удовольствием, — чародейка заглянула в ванную комнату, пожалуй, самое чистое место во всей квартире, там обосновались средства гигиены и масса всяких баночек для ухода и укладки мужской причёски, — я буквально раздавлена всей этой помойкой. Не так мне представлялось жилище красивого молодого человека, который пел божественным голосом арию слепого мастера.

— Итак, — Вил оглянулся, хотел было скинуть со стула одежду артиста, но передумал и остался стоять, — мне бросается в глаза обилие вещей, которые купили, но не использовали до конца, либо вообще не открывали, — он указал на одеколоны и полупустые бутылки с вином, — и вещи эти совсем недешёвые. В покупках сложно уловить некую систему, кажется, словно человек покупал всякое разное, что ему попадалось на глаза, и чего раньше он себе позволить не мог: дорогие вина, одежду, курительные трубки и особый табак, к примеру. Видите, на стене висит выходной костюм. По-моему, подобный я видел в Торговом доме Картленов. Полагаю, его купили недавно и надевали всего пару раз. Галстуки, роскошный вышитый халат из шёлка с Южного архипелага, доставка еды из разных ресторанов, это свидетельствует, что Финчи решил попробовать всё и сразу.

— Соглашусь, — кивнула чародейка, — но где такой человек мог оставить предсмертное письмо, если бы решил покончить с собой? Мы теперь знаем, что патроны он покупал штучно, однако, купи он хоть коробку, найти что-либо в этом хаосе – задачка не рядовая.

— А на что вам магия? – Вил сверху вниз смотрел на чародейку, — закон контагиона, кажется? Давайте поищем оба предмета сразу.

Рика мысленно обругала себя за тупость. Естественно, первое, что должно было прийти в голову любому мало-мальски смыслящему в магии человеку, так это проверить, нет ли в квартире других патронов-близнецов тех, что носил в кармане коррехидор. «Весь этот жуткий беспорядок просто сбил меня с толку», — попыталась утешить себя она, а вслух сказала:

— Вытаскивайте заячьи патроны, сейчас проверю, бывали ли они тут когда-нибудь. С письмом не так всё просто, не обещаю, что получится оба предмета сразу сработать.

Она привычно вызвала фамильяра, и та удивлённо воззрилась на захламлённое помещение, потом неизменно приласкалась к Вилу, и понеслась к хозяйке, всем своим видом выражая готовность помогать.

Рика побродила по квартире и остановила выбор на недокуренной сигаре. Туда непременно должна была попасть слюна артиста. Вооружилась стреляной гильзой, чародейка пристроила на относительно свободном пятачке пола своё излюбленное серебряное блюдечко, раскрошила кончик сигары, который артист брал в рот, подумала, плеснула остатки недопитого вина и положила в эту кашу патрон. Вил про себя усмехнулся: если б оружейник Дубового клана увидел столь варварское обращение с раритетом, его удар мог хватить.

Далее вход пошло всё то, что обычно некромантка использовала в работе: какое-то вонючее эфирное масло, две капельки крови из проколотого пальца девушки (одну слизнула благодарная Тама, а вторая упала в омерзительное месиво из табака и вина), какие-то букашки из крошечного пузырёчка. Букашки были столь мерзостного вида, что коррехидор предпочёл не знать, живые они или сушёные. В итоге что-то бухнуло, занялось слепящее фиолетовое пламя в блюдечке, вокруг которого беспрестанно носился череп любимой кошки, нисколько не опасаясь опалить крылышки бабочки-бражника. Очень скоро огонь погас, пепел поднялся в воздух и завис, образуя похожий на рой мошкары неправильный шар, размером с грейпфрут. Шар сей поколыхался в воздухе, вытягивая из себя нечто отдалённо напоминающее щупальца, затем втягивал их обратно. Это гипнотическое зрелище не продлилось долго. Частички пепла, до отвращения напоминающие мерзких носатых насекомых, стянулись вместе, закружились в воздухе и рухнули бесформенной кучкой на блюдце.