— Своеобразный человек, — проговорила она, оглядываясь на закрывшуюся дверь магазина и удаляющуюся спину владельца, — и большой оригинал. Не жалко же ему было сбривать столько волос.
— Бито был таким всегда, по крайней мере последние лет двадцать, — уточнил Вил, — в детстве он немало побудоражил моё воображение. Поначалу я даже побаивался его. Но именно такие люди и сохраняют артанскую культуру.
Адрес, начертанный на оборотной стороне записки, привёл их к особнячку в самом конце улицы у подножия Кленового холма с другой стороны реки Журакавы, поднимавшейся прямо от Вдовьего моста. По преданию, когда-то оттуда бросались в пучину вод женщины, что не мыслили себе жизни без умершего супруга. Но после того, как одна экзальтированная особа прихватила с собой годовалых близнецов, тогдашний король распорядился сделать перила моста гораздо выше человеческого роста, да ещё поставил гвардейца, который должен был следить за потенциальными самоубийцами и отправлять в участок всякую дуру, вознамерившуюся свести счёты с жизнью. Чародейка не знала, правда ли это: никаких гвардейцев у моста не наблюдалось, хотя перила, и правда, были высоковаты.
— Поскольку цена патрона настолько запредельна, — проговорил коррехидор задумчиво, — полагаю редкий убийца выложит четыре рё за два патрона, когда в любой оружейной лавке можно подобрать соответствующий калибр в сто раз дешевле. Ведь тогда не одни Хаширу и Носаги изготавливали подобные патроны. Калибр, конечно, давно не выпускается, но всё ещё в ходу.
Они остановились неподалёку от нужного им адреса.
— А если мы всё же имеем дело с самоубийством, — возразила Рика, — или же убийца прочёл о чудо-револьвере из театра и решил, что ему подойдут только патроны того времени? Нем мог же, он, право слово, прийти в лавку и заявить: «Дайте мне такие патроны, чтобы выстрелил револьвер из Королевской оперы», таким деянием с последующей смертью артиста убийца привлёк бы к себе внимание на сто процентов.
— Да, — согласился Вил, — ваши рассуждения логичны. Я велел Тураде на всякий случай проверить оружейные магазины по всему Кленфилду на предмет покупки или спроса старинных патронов калибра в три бу. У нас же остаются коллекционеры. Очень удачно, что господин Бито послал нас сюда.
— Господин Чигасу пребывает в отъезде, — ответила горничная в форменном платьице и кружевной наколке на иссиня-чёрных прямых волосах, — они только вечером вернуться. Чего передать, милорд?
Вил отказался передавать что-либо, и они ушли ни с чем.
— Так, — вздохнул он, — главу коллекционеров мы на месте не застали, но узнали, что патрончики в револьвер на спектакле были заряжены непростые. Посетить вечером господина Чигасу у нас не выйдет, мы будем в Кленовом дворце на докладе, за который, к слову сказать, я ещё даже и не садился. Пойдёмте утешимся в Доме шоколадных грёз, а заодно подумаем, что мне сказать его величеству.
В самом модном Кленфилдском кафе их провели в отдельный кабинет и подали множество разнообразных вкусностей, которые объединяло между собой присутствие шоколада. Под соусом из горького шоколада предлагались даже куриные крылья-гриль, но чародейка решительно отказалась от подобного деликатеса.
— Итак, — Вил отставил пустую тарелку. Он в отличие от спутницы с удовольствием съел порцию крылышек, — предположим, что Финчи покончил с собой. Съездим к нему домой, возможно, отыщутся какие-нибудь дневники, записки, письма или счета. В театре тряхонём труппу оперного. Не может так быть, что с ним никто не дружил, и ничего о его жизни вне театра не знал.
— Пожалуй, — кивнула Рика. Она пила кофе со сливками и заварными пирожными, шоколадная глазурь на которых была толщиной со спичку, — но в версии самоубийства меня смущает один вопрос. Куда подевались холостые патроны, которыми Ари зарядила револьвер перед спектаклем. Предположим, Финчи сам вытащил два холостых и заменил на боевые, которые приобрёл в оружейном магазине. Ваши соображения по поводу его осведомлённости по части оружия здесь в тему, солист мог даже не догадываться, что в старинный револьвер можно зарядить современными патронами, лишь бы калибр совпадал. Но куда он дел те, что вытащил из барабана? Бросил прямо на пол, но на полу за сценой их не было, я это помню совершенно точно.
— Может, сунул в карман? – предположил Вил, — самое простое – вынуть патроны и положить в карман, а из другого кармана он достал припасённые, заячьи, зарядил, и готово дело.
— Но на костюме из последнего акта, в котором Финчи застрелился, не было карманов, — возразила девушка, — я проверяю одежду, когда произвожу вскрытие. Одежда может содержать улики и следы преступления. Заявляю бесповоротно и окончательно: балахон слепого мастера карманов не имел, брюки тоже.
— Сие никак не отметает моего предположения, — усмехнулся Вил, — кто сказал, что Финчи перезарядил револьвер перед самым концом спектакля? Наверняка реквизит приносят заранее. Парень мог и перед началом, и по ходу спектакля подойти и подготовить револьвер. При этом на нём мог быть другой костюм. Или же, — он задумался на мгновение, — Финчи просто выбросил патроны в первую встречную мусорную корзину. Одну из них я заприметил у стола, где закусывают артисты. Ему достаточно было пройти мимо, и всё.
— Да, так могло быть, — согласилась чародейка, — но поставьте себя на его место: вы решили убить себя…
— Сплюньте, — шутливо замахнулся пирожным Вил, — не приведи боги!
— Тьфу-тьфу, — усмехнувшись суеверности собеседника, столь же шутливо сплюнула чародейка, — пускай, не вы, а Финчи. Он решает покончить с собой: публично, возможно, чтобы отомстить или поразить кого-то, кто находился тем вечером в зрительном зале. Ему страшно? Естественно, страшно. Он нервничает – непременно. Будет его в таком случае волновать выбросить ли патроны просто на пол, или же отнести в ближайшую мусорную корзину? Не думаю. Положить автоматически в карман, да, но вот искать мусорную корзину – вряд ли.
— Значит, нам остаётся проверить квартиру Финчи, выяснить, покупал ли он старинные патроны и, если нет, докладывать его величеству об убийстве в Королевской опере, — проговорил Вил без энтузиазма, — коли углублюсь в историю фирмы Бегущего зайца, есть шанс, что нашему венценосному кузену просто наскучит сие слушать, и он благополучно отправит меня восвояси.
Когда они возвратились в коррехидорию, Турады за его столом не было, видимо он не закончил обход всех оружейных магазинов и лавок столицы. Вил записал адрес погибшего артиста, забрал из вещдоков ключ от его квартиры, и они поехали на Долгую улицу. Улица, и правда, оказалась предлинной, при этом тенистой и ухоженной. Заботливые жители домов уже успели высадить цветы на многочисленные клумбы, словно бы соревнуясь друг с другом в разнообразии и выдумке. Владельцы дома, где жил артист и вовсе расстарались: дорожку выложили живописными разноцветными камешками, обсадили с обеих сторон кустами гортензии, а у самого входа поставили двоих рукотворных лебедей. Но поскольку материалом скульптур послужили истёртые шины от магомобиля, лебеди вышли скорее устрашающими, нежели красивыми. Не спасали даже изящные короны на головах со свирепым выражением маленьких красных глазок, изображённых той же самой краской, какая использовалась для росписи клювов чудовищных птиц.
— Интересно, тут в тёмное время суток никто не стал заикаться после встречи с подобным? – Вил подбородком указал на лебедей, — дети запросто могут принять сие творение неизвестного мастера ножа? – он вскинул бровь, — даже затруднюсь угадать, при помощи каких инструментов получились данные воплощения ёкаев.
— Может, они поставлены, чтобы от входа злых духов отгонять? – с шутливой серьёзностью вопросила чародейка.
— Подобные шедевры мне ещё не встречались в столице. Это что, новая мода такая?
При входе дежурил консьерж. Консьерж, как консьерж: молодой, среднего роста, среднего телосложения, сугубо средней внешности. Опрятно одетый, разве что слегка впечатление портили давно не стриженные волосы и ссадина на щеке. То ли подрался, то ли упал. Он с заученной вежливостью встретил представителей королевской власти, охотно сообщил, что квартиру «бедный, бедный господин Финчи» снимает в их доме уже более полугода, да ещё она проплачена на четыре месяца вперёд, посему пока никому не сдана. За вещами покойного никто не приходил, и никто его не спрашивал.
