— Что ты, черт подери, несешь? — уничижительно переспросил Рю, очевидно сочтя вопрос Изабель несусветной чушью.

— Ты слышал, — теперь строже ответила она.

— Эм… — Рю замялся в полной растерянности. — Какой дурацкий вопрос. Помолился.

— Ты не Рю, — заявление Изабель заставило Амари напружиться всеми мышцами, — он понял бы, о чем я его спросила. Что за тварь живет внутри тебя?

Некоторое время он беспомощно бегал глазами от Амари к Изабель и обратно, пока не разразился громким хохотом, вызвавшим полнейшее недоумение у девушек.

— Поздравляю, дамы, победа за вами.

На глазах Амари Рю стремительно начал менять внешний облик: его лицо стало утонченным и женским, волосы длинными, черными, а голубые глаза, которые Амари прежде знала суровыми, но в то же время добрыми и преисполненными заботой, загорелись ядовитой зеленью.

Под клинком Амари стояла изумительной красоты женщина. Произведя ошеломляющий эффект, незнакомка заставила Амари засомневаться в умственном здравии, ведь еще секунду назад перед лицом стоял Рю — странный, непривычно дерзкий, но внешне тот самый глава семьи, бравший на себя все трудности попечения Мореттов.

— Лирой рассказывал о брате как о деспоте, я боялась, что играю чересчур мягко, — заворковала незнакомка.

— Кто ты такая? — кинжал в руке Амари нервно дрогнул.

— Венона, хотя вряд ли Лирой говорил обо мне, — женщина держалась перед Амари невозмутимо.

— Где Рю? — враждебно процедила Амари.

— Его сожрали. В ту ночь, когда он отправился встретиться в Альваром в последний раз, — в зеленых глазах Веноны заплясали радостные огоньки. — Тогда-то у меня и появился шанс принять облик Моретта и постепенно склонить Лироя вернуться к Оберону, но я не думала, что все окажется куда проще. Вы все дружно сломали парня практически без моего вмешательства.

Амари отказывалась принимать услышанное, она не поверила ни единому слову, просочившемуся с губ, говоривших совершенно дрянные вещи, и улыбавшихся с дерзостью, разжигающей в крови гнев.

— Ты лжешь, — злобно проговорила сквозь зубы Изабель, едва не трясясь вся от ярости.

— Мне было приятно притворяться больным, Лирой очень мило подавал мне еду и лекарства. Жаль, что Рю так и не узнал, каким заботливым может быть его брат.

Амари надавила на лезвие, и улыбка сразу же улетучилась с лица Веноны. Ощутив серьезную угрозу, ведьма сменила свою утонченную женскую руку на огромную когтистую лапу и ударила Амари ошеломительной, сравнимой с железным молотом силой, выбив из девушки дух. Амари отбросило на пол, от сморщенной в боли гримасы порез на щеке отозвался жжением. Продираясь сквозь свинцовый туман в голове, девушка едва могла разглядеть перевоплощение Веноны: тело ведьмы увеличивалось в размерах, обрастая мышцами и чешуей; голова вытянулась в клыкастую пасть с огромными, раздувающимися черными ноздрями, а по спине поползли полосы ярко-рыжей шерсти…

Но не успела Венона завершить обращение в монстра, настолько жуткого и несуразного, насколько безумной была фантазия ведьмы, как нож Изабель впился в чешуйчатый бок и вошел глубоко под ребра. Чудовище заверещало невыносимым криком, переливающимся женским голосом, и этой заминки хватило Амари, чтобы сорваться с места и вонзить кинжал ведьме в грудь.

Какой бы хитростью и проницательностью ни располагала Венона, вряд ли она ожидала от Изабель такого смелого шага, и, видя угрозу в Амари, совсем не думала, что гибель подберется с другой стороны.

Тяжело дыша от рывка и волнения, Амари смотрела, как подле ног кровью истекало тело женщины, — теперь лишь красоту ведьмы можно было назвать колдовской. Изабель уставилась на Венону отстраненным, но не имевшим ничего общего с потрясением взглядом.

Амари поняла этот взгляд.

— Изабель…

Сначала Клайд, теперь Рю — потери сдавливали сердце Амари не меньше, чем сердце Изабель, которая взрослела вместе с братьями и обрела с ними дружеские, а если не умалять, то самые что ни на есть семейные узы. Девушки стояли в безмолвии, не зная, что друг другу сказать, как выразить весь ужас того, что Рю давно был разорван вампирами, не похоронен в земле должным образом, не оплакан.

Чем глубже Амари приходила к осознанию, тем все более душа наполнялась чем-то мерзким, грязным, горьким.

— Найди Лироя, — голос Изабель звучал твердо вопреки ее скорбному чувству, — не дай ему открыть город.

Амари понимающе кивнула и без лишних слов покинула дворец. Защитить Иристэд — это все, что теперь она могла сделать для Рю.

В ту роковую ночь Рю умчался к Альвару в неугасимой решимости призвать его к ответу. Несясь через тьму, преодолевая густые заросли леса, Рю представлял, как вампир явится в заранее установленное ими время, чтобы зло поглумиться над наивностью Моретта, а такое стерпеть никак было нельзя. Предательство Альвара, разочарование в его дружелюбии отзывались внутри гневной досадой прежде всего на себя самого, на свою нестерпимую глупость.

Приближаясь к поляне, Рю все отчетливей рисовал себе облик Альвара посреди моря небесно-синих и белых цветов, названия которых по-прежнему оставались неизвестными, —высокий, стройный вампир, усмехался перед мысленным взором гнусной улыбкой на бледном лице с надменно приподнятым подбородком.

Но на месте ожидала совсем иная картина. Увидев ее, Рю застыл в замешательстве.

Под небом, усеянным звездами, в высокой траве, на которую набегал ветер шелестящими волнами, в землю вросли неподвижные фигуры с белыми лицами. Тишина и умиротворение леса придавали затаенным немым силуэтам лишь большей жути и диссонировали с рожденным в душе беспокойством.

— Рю, уходи! — отчаянный возглас разнесся над лугом.

Альвар задергался в плену вампиров, один из которых выбросил сильный удар, заставляя Альвара молчать.

— А вот и Моретт собственной персоной, — протянул глубокий бархатный баритон, и навстречу Рю с угрожающей неспешностью вышел мужчина. Даже во мраке можно было заметить едва уловимое мерцание рыжего цвета его собранных за спиною волос.

— Оставь его, Виктор, — голос Альвара звучал свирепым, но угасающим пламенем, настолько грозно, насколько позволяли силы, иссякнувшие в жестокой неволе. — Это приказ.

На что Виктор снисходительно окинул Альвара и скривил лицо, будто наблюдал самое омерзительное зрелище. В этом взгляде схлестнулись ненависть, презрение, брезгливость.

— Ты все еще не понял, что никто тебе больше не подчиняется, глупец?

И тут Рю наконец-таки начал соображать: Альвар непричастен к нашествию вампиров в Ночь греха и пламени. Он утратил свою власть, но все же остался верен договору с Рю. И теперь этот договор навис над ними орудием палача, что вот-вот накажет обе стороны сделки за предательство своего народа.

— Чего вы от меня хотите? — Рю храбрился, не теряя сердито насупленного лица, хотя у самого и затряслись поджилки.

— Можешь попытаться убедить нас принять тебя на службу Оберону, ничтожество, но от мысли позволить потомку наших вечных врагов приблизиться к лидеру и объединиться мне становится тошно.

— Я никогда не преклоню колен перед кровососами.

После всех неверно принятых решений, бессонных ночей, позорного разоблачения Рю не мог больше позволить себе ошибиться. И полностью осознавая последствия, он не хватался за жизнь предателя, несчастно влюбленного мужчины, недостойного сына своего отца и самого худшего брата, каким приходится Лирою.

— Так я и думал.

Повелительным жестом Виктор разрешил вампирам не сдерживать голода. В небо поднялся истошный крик, и Рю испуганно заметил, как тело Альвара со всех сторон пронзили когти-кинжалы. Из глубины души поднялся пережитый в детстве страх, рано посеребривший волосы, — Рю оторопел. Его руки, знающие все сами, потянулись обнажить меч для отражения атаки наступающих демонов, но резкий наскок со спины застиг Рю врасплох и безвольно повалил на землю.

Вампиры кинулись ото всюду терзать Рю зубастыми пастями. Под тяжестью тел, под натиском вихря беспощадных когтей и клыков, что были сродни наточенным лезвиям, сознание необратимо погибало, унося Рю в избавительную черноту, призванную окончить нестерпимую боль.