– Не хами, родственничек! Ведь и ты там без меня никому не нужен, так что это обоюдно выгодно. Или хочешь прозябать здесь в нищенстве вместо Бостона? Ну, ладно, ладно, Гриша, давай не будем бодаться… Наслушался своей крали, вот и злишься. Хочешь, носи этот дурацкий крестик, я не против, США – страна свободная, хоть в козла верь, тебе никто ничего не скажет.

– В козла-то можно, только не в истинного Бога…

– А где он, истинный-то? Тоже мне, блуждающий монах нашёлся! Святой апостол!

Во время такой бурной разборки к ним приблизилась весело болтающая компания молодых людей в синий форме гражданской авиации. Высокий красивый блондин с сияющей улыбкой неожиданно отделился от остальных и крепко сжал нашего героя в своих железных объятиях, прогремев, чуть ли на весь аэропорт, раскатистым басом:

– Оцеоло, вождь семинолов! (Так называли Гришу одноклассники из-за смуглого лица, рыцарского характера и увлеченности Майном Ридом). Вот так встреча! Рад тебя видеть. Я только с борта самолёта. А ты какими судьбами в нашем болоте?

Это был одноклассник Гриши, Алексей, которого в школе прозвали Налётчиком из-за внезапности появления и быстроты действий и решений. Гриша обрадовался несказанно, рассчитывая, что случайная встреча поможет ему в самый отчаянный момент жизни, когда неприятности обступили со всех сторон. А, может быть, спас крестик и подарок Жени, иконка Божьего Угодника Николая, поистине Чудотворца!? Видно, его отчаянная молитва была услышана на небесах! Гриша шепнул приятелю:

– Алёша, дружище, уведи меня от этого типа, умоляю! Без твоей помощи мне хана, – и громко добавил, – Какой же ты стал красавец! Эту форма словно специально для тебя придумали. Небось, теперь все девчата твои?!

– Не скромничай, куда мне до тебя!

«Налётчик» сразу сообразил, как действовать. Одной рукой он обхватил Гришу за плечи, в другую взял его чемодан, и, весело расспрашивая друга о времени вылета и конечной цели, энергично куда-то поволок его. На жалкий протестующий лепет Виктора никто не обратил внимания, тогда тот попытался забрать у двухметрового лётчика хотя бы Гришин чемодан, причитая, что приглядит за ним, но тот даже не заметил или сделал вид, что не замечает его потуг. Виктор было потащился со своим огромным чемоданом вслед за ними, однако ребята вошли в какую-то служебную дверь, захлопнувшуюся прямо перед его носом. Тогда он стал стучать в неё и истошно кричать, выскочил раздражённый охранник и пригрозил сдать его в милицию. Виктор увидел сквозь открытую дверь, как друзья зашагали по длинному пустому коридору. Взбешённый, он стал кричать:

– Гриша, не опоздай на регистрацию!

Но тот даже не обернулся. Пасикис приуныл, пожалев, что так активно надавил на него.

– Эх, поторопился я, уж очень поторопился, только зря спугнул! А виноваты во всём эти идиоты Лёвка и его подельник, не смогли за бабкой в шляпке уследить! Ладно, в Америке разберёмся. Лишь бы сесть в самолёт, там я из него всё вытрясу!

Алексей и Гриша устроились в маленьком кафе, известном только работникам аэропорта. Не то, чтобы в него нельзя было пройти простым смертным, да найти его достаточно сложно, к тому же, удобнее и короче всего подняться в кафе по служебной лестнице, вот «летуны» и считали его испокон века своим: встретить там кого-нибудь из пассажиров было практически невозможно, если его не провёл работник аэропорта. Сидя за чашечкой кофе с ликером, друзья в двух словах рассказали о своей взрослой жизни, затем Гриша выложил Алексею всё, что с ним произошло. Он не стал вдаваться в подробности и предположения, но просто и откровенно объяснил о неизвестной опасности, грозящей ему и Жене. Приятель ненадолго задумался, а потом пообещал передать предостережение его геологине: пока она в самолёте или в аэропорту, это возможно, сегодня как раз работают его знакомые диспетчер и радист. Альбомчик Алёша взял на сохранность, уверив Гришу, что не боится никаких Викторов и его шаек-леек, а вместо него достал из «дипломата» какую-то книжку почти такого же формата, это оказался подарочный экземпляр произведения Гашека «Приключения бравого солдата Швейка». Грише нравилась эта книга, и поэтому он клятвенно пообещал вернуть её Алексею, когда вернётся из Америки. Тот только добродушно махнул рукой, сказав, что с удовольствием дарит её на память человеку, с которым просидел три года, нет, не в тюрьме, ха-ха, хуже, в школе, да ещё на одной парте! Гриша отправил книжку в тот же внутренний карман пиджака, где ещё недавно скрывался альбом, перекочевавший к Алексею.

– Ещё пять минут назад я был в отчаяние, а ты, Алёха, и впрямь, как в пословице, руками развёл мою беду, словно волшебник! Уж и не знаю, какими словами тебя отблагодарить!

– Словам не верю. За Женькой дашь поухлёстывать старому холостяку, пока тебя нет? Я её из Хатанги и встречу…

Гриша нахмурился, а Алёша громко и заливисто расхохотался:

– Вот она, твоя благодарность! Ни себе, ни людям… Ах, уж эти друзья детства, как говорит твоя Женечка, вот и выручай их после этого!

Алексей провёл Гришу на регистрацию, проводил до траппа самолёта и даже помахал ему рукой, когда тот грустно смотрел сквозь иллюминатор на высокую фигуру друга, искавшего его в окошке.

Лайнер вырулил на взлётную полосу, пробежался по ней и мягко взлетел над Москвой с её редкими сияющими куполами и «гнилыми зубами» – безликими длинными коробками «а ля Нью-Йорк», вырастающими во время перестройки, словно грибы после дождя. Самолёт набрал высоту, и, как только стало возможно передвигаться по салону, Виктор подошёл к Грише, намереваясь поставить его на место, «а то парень совсем страх потерял».

– Я уже два часа весь на нервах, твой демарш вылился мне чуть ли не в инфаркт! Можно подумать, у тебя есть деньги или имя на такое поведение! На регистрации так твоей персоны и не дождался, вот теперь и будем сидеть врозь, як неродные! А тебе напомнить таки, мой голубок, сколько денег и времени мне будет стоить этот полёт!? – вдруг заговорил он с одесским выговором.

– Ничего страшного, родной, я хоть высплюсь, а то ваши масонские шестёрки мне всю ночь спать не давали, да и у меня с собой есть замечательная книжка.

И Гриша достал из-за пазухи подарок друга-летуна. На лице Виктора невольно отразились одновременно и удивление, и разочарование:

– А я был уверен, что у тебя там семейный альбомчик, подарок бабули!

– Какой ещё бабули? Видно, вы с Лёвкой совсем спятили с вашими тайными играми, ей Богу! Мой семейный альбомчик твоя племянница, от своей вечной желчности, засунула на антресоли. А безденежьем, дядюшка, не советую меня пугать, я такой в Бостоне аттракцион устрою, что меня бесплатно в 24 часа выставят, оправдывайтесь потом у хозяев, и работать самому придётся, а Вы уж, поди, разучились, благодетель мой ненаглядный.

Раздосадованный Виктор, хоть его и трясло от такой наглости, промолчал и удалился на своё кресло, продумывая, как бы подавить этот бунт на корабле. Мало ему Лёвка с Сонькой нервы трепали, теперь ещё и этот туда же!

Но более разговора о крестике и альбоме он не поднимал, и это была маленькая победа Гриши.

На следующий день Женя распрощалась с родителями, подхватила на руки и приласкала жалобно уговаривающую взять её с собой Алёнку, и вышла с Олегом во двор. Она уже приготовилась сесть в машину, как из подъезда выскочил Андрей Сергеевич. Он сунул дочке на дорогу её любимую горькую шоколадку и пакет с мандаринами, волнуясь, что «ребёнок» ещё долго не будет есть. Женя ласково улыбнулась и обняла его. Когда они выезжали из двора, она не могла оторвать глаз от отца, с грустью смотревшего вслед увозящей её машине, не вынимая изо рта давно потухшую папироску, и её сердце больно сжалось. Только сейчас Женя заметила, что он совсем не такой молодой, каким всегда ей казался. И её охватило страшное предчувствие, комом подкатившее к горлу, в голове промелькнуло: «я вижу папу в последний раз!» Женя тут же сердито отогнала эту мысль – нет, нет, мама с папой такие весёлые, активные, они плавают в бассейне и занимаются в группе «Здоровья», любят много ходить, и ещё долго – нет, всегда останутся такими! И тут же вспомнилась гибель Гришиных родителей. «Нет, только не это, господи, пожалуйста, не надо!» – по-детски взмолилась она.