Загребая к берегу, Фёдор, наконец-то, почувствовал скрежет лодки по дну, здесь его уже ждал Николай, который сразу подхватил верёвку, привязанную к уключине на её носу, и притянул лодку к себе. Фёдор вручил ему байдарочные вёсла, а сам пересел на корму, и вытащил из-под верёвок, перехватывающих снаряжение на лодке, короткое рулевое веслом.

– Приплыл, слава Богу! А уж я и не надеялся… Ты как?

– Говно плавает, а я моряк! Что же ты разорался, думаешь, я бы тебя бросил!? Если бы лодку снесло, я бы её разгрузил и пришёл бы за тобой. Впрочем, совсем забыл, ведь я здесь вообще никто. И нечего без команды дёргаться!

И он демонстративно стал разворачивать лодку в сторону от острова. Николай побелел, как мел, и быстро плюхнулся в неё, не выпуская из рук байдарочное весло, которое он поднял кверху и чуть не стукнул им по голове моряка…

– Ты что творишь!? Чуть не зашиб меня!

– Ну, не попал же! Я не нарочно.

«С тебя станется» – мелькнуло в голове Фёдора. И они молча поплыли дальше. Николай вспомнил инцидент с Женей и то, как проигнорировал разрез – теперь он уже не сомневался, что ошибся, и на душе стало совсем противно. Ни он, ни Фёдор не обмолвились ни о его кратком отключение, ни о Фрези Грант. «Да и видел ли он её? Навряд ли…» – промелькнуло в голове моряка. Через некоторое время Николай не выдержал, и, немного заискивающе, медленно произнёс:

– Ты, это… Фёдор, не серчай. Дурак я, дурак и солдафон, что с меня взять?

– А ты, солдатик, не плюй в колодец, вылетит – не поймаешь, как Женя говорит.

– Фёдор, не говори ребятам про… ну, ты сам знаешь.

Николай обернулся и умоляюще взглянул ему в глаза. Тот ничего не ответил, и стал ещё более сосредоточенно грести. «Как Женька, когда обижается», – мелькнуло у него в голове.

Женя с Денисом, не встретив более по дороге препятствий, довольно быстро добрались до Афанасьевских прудов, разбили там лагерь, насколько смогли без снаряжения ребят. Они поставили палатки для спанья, надули 2 матраса и бросили свои спальники, набрали дров, развели костёр, приготовили макароны с тушёнкой, вскипятили чай, да только ребята всё не появлялись. Они стали нервничать, беспокойно вглядываясь вдаль, и тут Женя отчётливо увидела вдалеке женщину в длинном белом платье, парящую над вечерней розоватой водой Фомича. Женя на минуту замерла, закрыла глаза и вновь открыла – никого. Она молча отошла от реки и бессильно опустилась на бревно рядом с костром.

– Что с тобой, Женечка? Тебе плохо?

– С ними что-то случилось. Знаешь, я сейчас видела…

– Что?

– Да нет, так… Если через час ребята не появятся, пойдём их искать.

Минут через 40 вдалеке замаячила лодка, они переглянулись, облегчённо вздохнули и перекрестились. Вот странно, большинство из нас не были воспитаны в религии, в церковь ходили, как в театр, скорее из любопытства, чем из праведности. Но как только мы остаемся наедине с неведомой угрозой, обращаемся к Богу, и свято верим, что Он нам, неблагодарным безбожникам, поможет. А ведь и впрямь помогает… Женя и Денис вытащили лодку ребят на берег и разгрузили её. Пока мокрый до нитки Фёдор переодевался, они быстро поставили большую кухонную палатку с печкой, Денис растопил её заранее приготовленными дровами, а Женя, заметив их изнуренные опустошённые лица, протянула по кружки с горячительным напитком:

– Согрейтесь, братцы, у печки, мы с Денисом пока надуем ваши матрасы. Что случилось, куда вы подевались, мальчики?

– Вот спасибо, ты настоящий друг! Не дашь спокойно умереть, – хмуро улыбнулся моряк.

Через 15 минут всё было готово, и они притащили с костра котелок с ужином, переставив его на печку. Женя пододвинула им ещё по 100 грамм, заметив бледность Феди и угрюмость Николая, уставившегося в пол. Кок посмотрел на него, стукнул по-дружески по плечу, затем они, не чокаясь, опрокинули свои кружку, и дружно фыркнули, не закусывая. Денис поставил перед ними миски с едой:

– Да вы ешьте, мужики. Так что, всё-таки, случилось?

– Главное – вы здесь, живые и здоровые, остальное фигня, – сказала Женя, понявшая, что произошло что-то такое, о чём ребята не хотят рассказывать, – Хоть закусите, мальчики!

Но они так и не преступили к еде. Моряк достал трубку из красного дерева и молча уставился на неё. Остальные с выжиданием смотрели на них, пока он скупо не прокомментировал:

– Не свезло, то на мель сели, то не в то русло завернули. Вот вы молодцы, угадали, пронеслись, как на крыльях.

Николай вздохнул было с облегчением, а потом стал ещё мрачнее, вспомнив проигнорированное им обнажение, ради которого, собственно, и приехал сюда. «Довыпендривался, идиот! Впрочем, это всё из-за Женьки, не хотелось идти у неё на поводу…» – подумал он, а вслух чуть заискивающе произнёс:

– Видели, какие здесь берега? Сплошные болота!

– А мы здесь переволновались за вас, уж собрались идти на выручку… Степаныч, покажи ка, пожалуйста, твою трубку.

Рассматривая на её конце силуэт летящей женщины в длинном развивающемся платье, Женя тихо сказала, глядя в упор на отрешённого Фёдора:

– Ты Её сегодня видел, да?

Матрос поднял на Женю глаза и удивлённо махнул головой в знак согласия. Больше они не произнесли ни слова, задумавшись. Только спустя некоторое время, Женя сказала ему на ухо:

– А мне всегда Николай Угодник помогает.

– Это да, он и меня выручает, а вот она, Фрези Грант…

– Впервые? Значит, заслужил! Такое, может, вообще раз в жизни бывает… Знаешь, я, когда вас сегодня ждала, её тоже видела…

Денис был занят подтапливанием чугунной печки, а Николай подпёр голову рукой и мрачно уставился в пол. Женя взглянула на его удрученную позу и сразу поняла, что он что-то не то сделал или просто психанул, а теперь страдает от ущемлённого самолюбия. И Федьку наверняка ни за что обругал. Она не стала добивать его ехидными комментариями – в конце концов, сам себя наказал. Николай достал карту, всё ещё надеясь, что это всё-таки не Афанасьевские, а какие-то другие пруды. Женя наклонилась к нему и тихо сказала:

– Пойдем, глянем. Мы быстро, мужики.

Коля благодарно посмотрел на неё и, не выпуская из рук карты, вышел вслед за ней из палатки, они поднялись на гору.

– Жень, я ошибся, мне придётся сделать выкидушку минимум на пару дней: смотри, как далеко нас пронесло от разреза. Пойдешь со мной? Я сам потащу вверх по реке и палатку, и наши спальники, и всё остальное, ты не думай!

– Это не реально, глубина здесь изменчивая, течение достаточно сильное, берега – сплошные болота, далеко не везде пройдёшь. Тундра, однако.

– Не могу я вернуться домой без этого материала! Что скажу завлабу? Проплыл мимо разреза, да?

– Смотри-ка, вот эта гряда идёт прямо к нему. Видишь? Завтра осмотрим окрестности вокруг лагеря, а послезавтра рванём туда, думаю, за день справимся.

Николай просиял, и в то же время на душе стало совсем противно. Как он мог позволить Пасикису даже косвенно втянуть себя в игру против Женьки? После смерти его руководителя, практически написавшего за него диссертацию, их группа развалилась, Николай лишился каких-либо перспектив: он не умел работать самостоятельно, в отличие от Жени, которой никто никогда не помогал. Как-то она заметила, что ему здорово повезло с руководителем, но тот с грустью возразил: это ей повезло, ведь она ни в ком не нуждается. Видно, и во всем хорошем есть своё плохое, вот он и злится, беспричинно раздражаясь на Женю и в глубине души желая отодвинуть её от ведущих позиций. Ни для кого не секрет, что даже самой умной, талантливой да ещё к тому же привлекательной девушке на работе гораздо труднее, чем парням, она вызывает недовольство и у мужчин, и у женщин, только по разным причинам. А ей – всё нипочём!

– Спасибо тебе, Женька! – произнёс он через силу.

– Да ладно, всякое бывает. Видно, здорово мы тебе опостылели…

Женя знала, что в поле первое время с Николаем бывает относительно нормально, а через месяц-полтора он начинает психовать.